Мыльная опера "Трансформеры тоже плачут". Эпизод 20 Бонусный.

Трибуны быстро пустели, а Бластер посидел, гоняя по трубопроводам хладагент и стабилизируя напряжение энергополя. Покинул он свое место в числе последних болельщиков, которые никуда не торопились. Спустившись на нулевой уровень, в зал, где располагались выходы, кассетник наткнулся взглядом на группу у дальней стены помещения, и встал как вкопанный. Страйкер раздавал автографы поклонникам, которых еще не успела выдворить из комплекса охрана. Гонщик ставил росчерки на протянутых ему информационных рамках, а потом, осчастливив последнего фаната, исчез в боковом коридоре.
Бластер сделал шаг за ним, снова остановился, заколебавшись. В процессорах возникла мысль, что вот он, самый подходящий повод подойти и… И что? Связист зашел в коридор, занятый размышлениями что сказать, не успел остановиться перед стоящим в коридоре трансформером и столкнулся с ним.
- Шлак. – тихо прошипел Бластер в броню синего цвета, ощущая себя крайне неловко.
Гонщик смотрел на него, не сдвинувшись с места. Кассетник поднял голову, чтобы увидеть окуляры Страйкера, и только тут осознал, что тот выше на голову. Почему-то от этого осознания стало еще неудобнее, да и ничего не выражающий взгляд и молчание не склоняли к признаниям и восторженным излияниям.
- Эй, Страйкер, тебе даже отлить спокойно не дают?! – раздался за спиной гонщика веселый голос и в поле зрения связиста появился улыбающийся во весь рот Редфлэр.
Бластер перевел взгляд на дверь, возле которой стоял Страйкер, и которую он сначала не обратил внимания. Символ на ней возвещал, что это дверь именно в сантехотсек. Редфлэр хлопнул приятеля по плечу и ушел, посмеиваясь.
- Шлак. – беззвучно шевельнулись губы связиста, представившего как глупо выглядит со стороны.
Отступив на шаг от корпуса, к которому он едва не прижимался, он широким жестом указал на дверь отсека. Гонщик не двинулся с места.
- Зачем ты за мной ходишь? – раздался из-за забрала голос.
Вопрос ясно показывал, что внимание со стороны Бластера давно замечено, отрицать это смысла не имело.
- Нравишься. – честно признался кассетник.
Желтые окуляры чуть расширились, передавая удивление.
- Поздравить хотел. – продолжил Бластер. – Отличное выступление.
- Спасибо. – ответил Страйкер, подождал пару секунд и сделал движение, явно собираясь туда, куда шел.
- Страйкер, - произнес Бластер, который решил будь, что будет, но сказать он должен, - а ты не хотел бы со мной…
Окуляры гонщика сузились и полыхнули ярким светом.
- Я тебе не сексбот! – зло прошипел он, перебивая.
- …завязать постоянные отношения? Разовых отношений не предлагаю и не рассматриваю. – закончил Бластер, понимая, что предложения о разовом коннекте гонщику делались регулярно и, видимо, ничего, кроме раздражения, не вызывали.
Искра кассетника замерла, словно в ожидании, так же как замер и ее обладатель. Желтые окуляры, похожие по размерам на тарелки-антенны трансляционного центра, смотрели прямо в лицо Бластера.
- Э…м. - донеслось из-за закрытого забрала. – Кхм. Неожиданно.
Гонщик прислонился плечом к стене, продолжая рассматривать стоящего перед ним трансформера.
- Неожиданно. – повторил он, и добавил после паузы. – Я подумать должен.
- У тебя партнер есть? – задал кассетник вопрос, который беспокоил его гораздо сильнее, чем он готов был признать.
- Нет. – ответил Страйкер, потом еще раз окинул взглядом Бластера, словно размышлял. – Почему?
- Тянет к тебе, ничего поделать с собой не могу. – не стал скрывать связист.
- Тянет… Ко мне…
Интонация, с которой гонщик это произнес, была странной, но какой именно Бластер понять не мог, то ли недоверие там было, то ли скепсис, то ли удивление.
- А зачем тебе партнер, Бластер? – прозвучал вопрос гонщика.
- А зачем партнерами вообще становятся? – вопросом на вопрос ответил кассетник. - Чтобы часть себя ощущать рядом, чтобы было с кем разделять жизнь, чтобы была рядом Искра, которая горит для тебя.
- Красиво говоришь. – кивнул Страйкер.
И снова послышалась связисту странная интонация.
- Кстати, а как ты имя мое узнал? – спохватился связист.
- Слухи летят по галактике со скоростью гиперсвязи. – раздался смешок.
Бластер едва сдержался, чтобы не заскрипеть клыками; его имя в свое время не склонял только самый ленивый сплетник, да таких, похоже, и не было. Что было, то было, от своего прошлого он не отказывался. Выпрямившись, он стоял и ждал.
- Я ответ завтра дам. – озвучил свое решение гонщик. – Ты еще на Трессе будешь?
- Да. – прозвучало подтверждение.
- Ладно. Я тебя найду.
Страйкер кивнул и вошел в сантехотсек, а Бластер взглянул на символы на двери, едва слышно хмыкнув. Направляясь к выходу из спортивного комплекса, кассетник думал, что его предложение было действительно неожиданно, даже для него самого. Вот не ожидал он от себя такого; не ожидал, что сможет признаться в том, что чувствует, что сможет партнерство предложить, а уж тем более гонщику, которого ко всему прочему не знал (информация из новостей, понятное дело, не в счет).
Бластер шел и улыбался своим мыслям.

Хорошее настроение испарилось к тому времени, как он вошел в отсек, который снимал. В процессорах крутились разные вопросы один другого неприятнее. «А может, гонщик просто подшутить над ним задумал? Поиграет и отправит в «отставку»? Или приятелям будет записями признаний очередного поклонника хвастаться. Или… Да много что можно сделать, если захотеть подставить. А ему это надо? Да вообще с чего у меня такие мысли взялись? Я его не знаю, он меня не знает. Гонщик, ну и что? Не все же они такие гады, как… Стоп! Не вспоминать! Страйкер не такой. А какой?»
Задавшись вопросом, Бластер полез искать по всем доступным каналам упоминания о Страйкере. После нескольких часов исследований, он удостоверился, что ничего нового нет, а все, что известно, он уже разузнал еще до начала соревнований. В скандалах, сомнительных мероприятиях, драках Страйкер замечен не был. Похоже, он интересовался исключительно гонками, в дружеских отношениях был только с Редфлэром и Скаттером. С другими коллегами по треку он держал дистанцию, к многочисленной армии поклонников относился спокойно, вежливо, никогда не позволяя им пересекать черту личного. Обозреватели новостных каналов, да и просто сплетники из брони выпрыгивали, чтобы хоть что-то раскопать про фаворита гонок Экстра-класса, но тот им такой возможности не давал, в то время как многие другие гонщики изо всех сил пытались привлечь к себе внимание любыми способами. Почитав, что и как творили отдельные экземпляры, кассетник долго хохотал.
- А ты разведчик под прикрытием, что ли? – фыркнул Бластер.
К своему неудовольствию, он не нашел сведений на какой планете гонщик вырос, какое учебное заведение закончил, и о его альфах не было ни слова, хотя такие сведения обычно о фаворитах известны. Отсутствие информации с одной стороны говорило о том, что Страйкер лишний раз трепать о себе не будет и на всеобщее обозрение не выставляется, а с другой… Подумать и придумать можно было что угодно. А уж насколько это действительности соответствовало – вопрос. Очень большой вопрос, ответ на который мог дать только сам гонщик.
- Что же ты мне ответишь? – спросил связист, обращаясь к маленькой фигурке в синей броне, вращающейся на экране головизора.

На город опустились сумерки, которые сменились ночью, расцвеченной разноцветными огнями – фарами, огнями рекламы, уличным освещением, подсветкой зданий. Связист выглянул в окно. Было похоже, что никто не собирался отдыхать – город отмечал уже состоявшиеся победы на треке и предвкушал следующие. Хмыкнув, Бластер включил светофильтры, закрывающие окно и улегся на кушетку. Перейти в состоянии сна не удавалось. Если внутренние системы были готовы в любую секунду отключиться, то процессоры работали на полную катушку, гоняя туда-сюда мысли о гонщике, но основным был вопрос что ответит ему Страйкер.
Промучившись несколько часов, Бластер поднялся, бормоча проклятия, адресованные самому себе. Напряжение нейросети у него скакало как сумасшедшее и стабилизировать никак не получалось. Какая, к юникроновым рогам, стабилизация, когда приближался новый день, а связист словно балансировал на тонкой острой грани, которую олицетворял собой основной на данный момент вопрос в его жизни. «Да или нет? Согласится или… или вообще не объявится, сделает вид, что не знает о чем речь?» Бронированный кулак с грохотом врезался в стену, оставляя на ней трещины. Ожидание становилось пыткой.
Бластер бросился к двери, понимая, что или он сейчас пойдет и отвлечется на что-нибудь на улице, или у него начнут плавиться процессоры. Искра за красной броней полыхнула, опаляя все нейросети. Связист шагнул в открывшийся проем, и его броня столкнулась с броней трансформера, стоящего по другую сторону от двери.
- Страйкер! – выдохнул Бластер.
- Здравствуй, Бластер. – произнус гонщик и кивнул в глубь отсека. – Пригласишь или, может, передумал?
- Заходи. – кассетник посторонился, пропуская гостя. – Не передумал.
- Ладно. – кивнул Страйкер и едва заметно выдохнул. – Мне сейчас на тренировку, так что я быстро.
Бластер напрягся. Что-то подсказывало, что гонщик нервничает, хотя внешне это никак не проявлялось, но по его энергополю, то и дело пробегали волны, словно рябь, а такое бывает, когда трансформер его намеренно гасит, чтобы не показать, что он испытывает в действительности. Страйкер остановился, не отходя далеко от двери, и взглянул прямо на связиста.
- Я согласен начать с тобой отношения. О постоянном партнерстве не говорю. Есть условия – отношения не афишируем. – озвучил свое решение гонщик. – Ничего личного при посторонних - никаких официальных заявлений, никаких проявлений особого внимания, никаких объятий и тому подобного. Ничего.
Условие было специфическим, но его можно было легко объяснить тем, что гонщик не хотел портить сложившуюся репутацию загадочного и отстраненного трансформера, которая сложилась у его поклонников. А может, не хотел портить мечты тем, кому он нравился, ведь если не знать, что у гонщика уже кто-то есть, то и мечты достижимыми кажутся, а как узнают, так мечты вдребезги, истерики поклонников обеспечены. Или просто не был уверен в незнакомом трансформере, который внезапно предлагает серьезные отношения.
- В бар тебя хоть можно пригласить? – криво усмехнулся Бластер.
- Можно, если сидеть напротив будешь и говорить о грузообороте товаров или об особенностях ухода за последней моделью двигателей для камнедробильных машин. – прозвучал ответ.
- Ты что, серьезно? – не поверил кассетник.
- Серьезно. – подтвердил гонщик безо всякого намека на шутку. – Если тебя это не устраивает, то разговаривать не о чем. Я не навязываюсь.
- Покой поклонников бережешь?
- Ненавижу сплетни, слухи и домыслы. – глухо буркнул гонщик. – Сыт ими по самые антенны.
- Вот уж о ком слухи не ходят, так это о тебе. – удивился Бластер, но у него тут же промелькнула мысль, что прошлое у всех разное; уж сам он точно знал что такое шепот за спиной. – Хорошо. Условия твои я понимаю и принимаю. Ограничения для личного отсека есть?
- Искру не открываю. - Гонщик заколебался, потом прикоснулся рукой к забралу. - Я его не снимаю. Других ограничений нет.
С Искрой все было понятно – если не готов к постоянному партнерству, не уверен в партнере, то и Искру открывать незачем, а вот другое условие было необычным. Кассетник уставился на забрало. Он же точно помнил, что видел гонщика в баре с бокалом в руках. При внимательном осмотре оказалось, что в забрале есть пазы, которые позволяли вставить трубочку для питья.
- Оно вообще несъемное? – удивился Бластер.
- Я его не снимаю. – повторил Страйкер.
- Хм. Лицо повреждено? В боях участвовал? – тут же появились новые вопросы, которые напрашивались из вышесказанного.
- Да. – кивнул гонщик, не уточняя, и добавил с заметной паузой. – Есть вопросы, на которые я не хочу отвечать. Просто не хочу. Возможно когда-нибудь потом, но не сейчас.
- Как скажешь. – согласился связист, который тоже многие эпизоды своей жизни не хотел даже вспоминать, а не то, что кому-то о них рассказывать; слишком болезненны бывают воспоминания, много может быть в них гнева и обиды.

*
Так вот и нашел себе Бластер в некотором роде проблему на все части корпуса и процессор в придачу, зато Искра не пульсировала всполошно, не скручивало нейросеть болью. Проблема собственно заключалась только в одном – в скрытности гонщика. Страйкер о себе не говорил, даже когда оставался наедине с Бластером. Связист так и не смог отыскать больше той информации, которая уже была известна, но вопросов не задавал, выполняя поставленное условие. Страйкер тоже вопросов об опыте личной жизни Бластеру не задавал, словно они начали жизнь с того момента, как встретились. Единственное, что мог с уверенностью сказать кассетник, так это то, что гонщик молод, хотя его умение держать себя, уходить от вопросов, скрытность вводили в заблуждение поначалу. Впрочем, у него совершенно точно был взрослый статус, иначе бы он в гонках такого класса не участвовал. Сравнением опыта прожитых лет автобот заниматься не собирался, а потому и узнавать точную дату активации гонщика не стал; его отношения к Страйкеру эти сведения не меняли.

*
Бластер перевелся в отдел коммуникаций космопорта Трессы через две недели после того, как начались его отношения с гонщиком. На предыдущем месте работы были удивлены его решением, тем более, что специалиста такого класса было найти трудно, но Бластер на все вопросы молча в очередной раз подавал рапорт о переводе и повода для сплетен не давал. На Трессе в отдел связи Бластер был принят мгновенно, стоило ему только спросить о вакансии. Когда он сообщил о переводе Страйкеру, тот удивления не показал, только некоторое время молчал, явно что-то обдумывая.
- Я провожу на Трессе большую часть времени, но не все. Иногда бываю на других планетах. – предупредил гонщик. – Обычно улетаю дня на три, четыре. Если надо будет улететь, то я тебя предупрежу.
- Компанию берешь? – с ухмылкой поинтересовался Бластер, уязвленный тем, что ему лететь не предложили.
- Я никого не беру. – покачал головой гонщик. – Иногда хочется побыть одному.
И было то ли в позе, то ли в голосе, то ли во взгляде гонщика нечто такое, что не позволяло усомниться. Бластер поверил, что именно одному, а не в компании случайного партнера или горячего секс-бота. Когда гонщик на несколько дней улетал с Трессы, то заранее предупреждал, а Бластер если и задавался вопросом, то это был вопрос «Куда?», а не «С кем?» О своем возвращении Страйкер тоже всегда предупреждал, хотя Бластер начинал чувствовать его присутствие еще раньше, чем активировалась закрытая линия в шлемофоне.

*
Обычно после гонок Страйкер уделял положенное внимание поклонникам, проходил тестирование в медицинско-ремонтном комплексе, мог несколько часов провести с приятелями, но потом неизменно оказывался в отсеке связиста. Уж как гонщик исхитрялся избежать слежки охочих до сенсаций репортеров новостных каналов или слишком рьяных поклонников, Бластер не знал, но в отсек к ним никто не ломился, никто не сторожил возле здания, да и слухов не было.
Несколько раз связист заходил в бар, который облюбовала компания Страйкера, но к гонщикам не приближался, заказывал слабозаряженный и садился неподалеку. Партнер взглядом давал понять, что присутствие замечено, но никогда не присоединялся, даже закрытой линией связи не пользовался. Наблюдать, как он разбирается с поклонниками, было интересно. Некоторые из них подходили спокойно, разговаривали о ходе гонок, хвалили, желали удачи и отходили, но были и такие, которые с большим упорством лезли обниматься, пытались присесть на колени или на корпусе повиснуть (если размер позволял).
Страйкер спокойно, без раздражения, ругани и возмущения, отлеплял от себя поклонника, вручал ему дежурный (то есть лишний на столе) бокал, тут же задавал какой-нибудь отвлекающий вопрос на нейтральную тему, а потом передавал в руки мгновенно появлявшегося охранника бара, который вежливо, но непреклонно уводил поклонника от стола подальше. Обычно повторных попыток эти поклонники, жаждущие пообщаться слишком близко, не совершали. Сложно совершать «порывы любви», когда и охранники рядом бдительно реют, да и остальные фанаты, неуемным любвиобилием не страдающие, готовы за своего любимца вступиться.
Гонщики не просто так выбрали этот бар, хотя во многих заведениях был качественный энергон и отличные присадки. Здешний владелец выгодно отличался от других, пойдя навстречу именно участникам соревнований, и запретив любые интервью в помещениях бара, а охрана всегда работала четко, быстро и на уговоры (даже самые горячие, с тоннами омывателя и жалостливым подвыванием, с посулами вознаграждения) поклонников не реагировала.
Бластер сидел и любовался синим корпусом гонщика. Его все вроде устраивало, даже скрытность Страйкера он принимал. Немного беспокоило только то, что гонщик от партнерства постоянного отказался, хотя Бластера он, можно сказать, не знал. Впрочем, ничего не мешало предложить еще раз, когда пройдет чуть больше времени. Трансформер с кассетной декой на груди улыбнулся. «Даже если ты будешь не готов, я буду ждать сколько нужно. Ты – мой партнер, больше никто.» Сам Бластер с самого начала их отношений считал, что они постоянные партнеры, чувствовал, что нашел свою недостающую часть.
Коннекты с гонщиком были невероятные, и даже не из-за яркой перезагрузки, а от того, что Искра полыхала мощно, посылая в нейросети лавину удовольствия, и чувствовала такой же полный, яркий глубокий по своей силе и чувствам ответ, несмотря на то, что Искра гонщика всегда была скрыта за мембраной. Их связь не оставляла неудовлетворенности или перенасыщенности, она была именно такой, какой надо – соразмерной, желанной. Каждое мгновение соединения было наполнено страстью, нежностью, желанием отдать всего себя, лишь бы партнеру было хорошо и получать то же самое в ответ. Никогда и ни с кем Бластер такого не испытывал, никогда не был готов идти куда угодно, сделать что угодно лишь бы быть рядом. А вот для Страйкера был готов – идти, делать, оберегать, защищать, отдавать и отдаваться. «Партнер. – билось в процессорах касетника. – Мой партнер.»

Вопрос о доверии всплыл еще раз, когда у Страйкера появился особо настойчивый поклонник, не понимающий и не желающий понимать слово «нет». Крылатый трансформер из гражданского сектора решил, что фаворит гонок класса Экстра, у которого по слухам не было партнера, просто обязан обратить на него внимание (а в идеале сразу предложить постоянное партнерство, понятное дело). Флайбот мало того, что ходил за гонщиком по пятам, так еще и при любом случае не упускал возможности рассказать, какой отличной парой они будут. Безусловно, флайбот был привлекателен - корпус без утяжелений, соразмерный, с изящными очертаниями и красиво сложенными полетными плоскостями за спиной, с симпатичным лицом, с красивой улыбкой. Возможно, он действительно считал, что будет хорошей парой Страйкеру, а не просто хотел получить в свое распоряжение фаворита гонок, однако сам гонщик имел другие планы на свою личную жизнь.
Увы, увы, флайбот не внял уговорам оставить своего кумира в покое. Он продолжал таскаться за своей мечтой, а получая отказ за отказом (произнесенные всегда ровным голосом, но всегда однозначные), становился все настойчивее в своих предложениях.
Пару раз наткнувшись на сцену, когда флайбот откровенно предлагая себя садится на колени к Страйкеру (и не важно, что крылатого немедленно снимали с коленей), Бластер поймал себя на том, что стал держать боевые орудия в боевой готовности. Опять мелькнула мысль о том, что гонщик от постоянного партнерства отказался. «Почему? Ты мне не доверяешь? Почему? Боишься, что я брошу тебя? Из-за обилия чужого внимания? Почему? Ты ищешь кого-то получше?» И хотя Страйкер никак не показал, что ему нравится флайбот и он делает выбор в его пользу, кассетнику эти вопросы разъедали процессоры хуже коррозии. У Бластера, где бы он ни был, начинало зашкаливать напряжение от мысли, что в этот момент флайбот увивается вокруг гонщика, а тот… А что тот? В честности Страйкера он был уверен, но беспокойство все равно не давал не то, что нормально работать (хотя работать при своем опыте он мог и с наполовину отключенными процессорами), а нормально существовать.
Жесткого графика работы у кассетника не было, он мог выйти из центра связи в любой момент, чем и воспользовался, выходя в город, как бы невзначай проходя то мимо мастерской, то появляясь возле тренировочного трека, то возле бара, который облюбовали гонщики. Флайбот встречался рядом с гонщиком в синей броне даже не часто, а постоянно, словно и не уходил никуда, и вел себя так, будто у него было право находиться рядом. Бластер отчаянно ревновал, напоминал себе свой же собственный опыт, и… продолжал следить, не за партнером, а за флайботом. Не нравился ему этот крылатый нейтрал, совершенно не нравился, и система наведения сама срабатывала, наводя прицел.
Плюс ко всему еще и друзья Страйкера начали подшучивать по поводу флайбота.
- Страйкер, может, обратишь на страдальца свой благосклонный взор? – спрашивал Скаттер.
- Действительно. – усмехался вслед за приятелем Редфлэр. – Смотри, как он старается, осаду по всем правилам ведет. Привлекательный, разогревается при одном твоем появлении. Может, рассмотришь кандидатуру? Или хоть разовым коннектом наградишь?
- Не интересует. – следовал неизменный ответ.
Страйкер продолжал игнорировать флайбота, а для того все уже перешло в стадию, когда азарт затмевает доводы разума. Крылатый трансформер пробовал и барменов подкупить, чтобы подсыпали что-нибудь гонщику, и охранникам сулили немеренное количество кредиток, чтобы помогли несговорчивого гонщика затащить в изолированный отсек. А поскольку Бластер не первую тысячу лет специалистом в своей области считался, то все эти происки, передаваемые по закрытым каналам связи, тут же становились ему известны. Подключиться к кодированным линиям гражданских трансформеров спец по связи мог запросто, это не сверхсекретные коды военного ведомства и личные каналы руководящего состава, так что он прослушивал и все переговоры охранников и того самого флайбота. А вот линию Страйкера он не трогал, даже и не пытался, хотя взломать код труда не составляло. Не мог и все тут, не хотел.
Услышав в очередной раз, как флайбот уговаривает кого-то подсыпать Страйкеру запрещенные присадки и когда тот отключится передать этому самому флайботу, Бластер не выдержал. Подскочив с рабочего места и промчавшись, изрыгая ругательства, мимо коллег по работе, кассетник на улице перешел в альт-форму и рванул туда, где отслеживался сигнал флайбота, в жилом здании, стоящем по соседству с тренировочным гоночным треком и техническими ангарами.
- Поближе хочешь, гад, не выйдет. – прошипел кассетник, меняя режим и активируя все орудийные установки.
Дойти до флайбота он не смог, и вовсе не потому, что не хотел или передумал. Войдя на нулевой уровень здания, где располагались апартаменты флайбота, первым, кого он увидел, был Страйкер. В первой мгновение Бластер даже пошатнулся от той боли, которая по нейросети прокатилась. «Страйкер! Страйкер, там же, где и… Тот добился своего?! Нет! Не верю!» Окуляры заволокло черным туманом.
- «Бластер!» - резко позвали по закрытой линии. – «Что ты тут делаешь?»
- Я… - прохрипел Бластер.
Только тут он заметил, что рядом с гонщиком стоят представители корпуса внутреннего правопорядка, а из подъемника выводят того самого крылатого нейтрала, закованного в наручники. Связист притушил окуляры, посылая проклятия на свою голову. Понятно, что неспроста внутренняя охрана флайбота арестовала, значит, знали о его намерениях, за которые и деактив получить можно по закону, и Стракер, значит, знал. А вот Бластер знать не должен был и, соответственно, быть тут тоже не должен. Не должен, но был.