Люди называют это снами.

Фестэйд, который наконец-то смог немного отвлечься от ремонта так, чтобы это не повредило Рамблу, приподнял голову и обратился к Старскриму:

– А, Оптимус хотел тебя видеть.

Инициатива (даже проявленная в мыслях) наказуема.

– Где? – спросил Старскрим.

– Он здесь – он был рядом с выходом в последний раз, когда я его видел.

Проклятье. Он мог бы использовать этот вызов в качестве предлога, чтобы полетать в одиночку над холмами и Автобот Сити. К тому же, так бы ему пришлось больше предвкушать встречу со Скайварпом и Тандеркрекером – и больше радоваться ей.

Выход был дальше по коридору, с противоположной от лаборатории стороны. Коридор был совершенно неповрежден, за исключением одной ответвляющейся на полпути комнаты, которая, если бы Старскриму удалось сделать по-своему – то есть как обычно – была бы вскоре превращена в настоящую лабораторию, с подходящими условиями для химических и органических экспериментов. Он знал, что ему не смогут долго отказывать – как и в предложении обустроить саму лабораторию, так и в оборудовании, которое он желал получить и в проектах, которые он хотел начать – таких, от которых потекли бы слюни у Уилждека (конечно, если бы это было возможно), и Старскрим полагал, что он будет первым ассистентом – если это место не займет Скайфайр. Хотя сейчас эта сравнительно большая комната была совсем пустой и использовалась в качестве импровизированной комнаты для отдыха с несколькими стульями, миниатюрной зарядной платформой в углу и одиноким столом. Тот, кто сидел на столе, был сине-красных цветов, и он был единственной причиной того, что Старскрим все еще жив. Он забрал его искалеченный, неактивный корпус с Кибертрона, когда он был разрушен, и сохранял его функциональность двадцать пять лет, несмотря на то, что они потерялись в глубинах галактики, совершив аварийную посадку в пыльном мире, наполненном пожирающими металл монстрами, несмотря на потерю его прежнего корпуса, уничтоженного гнилью, причиной которой стало оружие другого, фиолетового меха, из-за которого Старскрим оказался в таком состоянии. Старскрим не видел спасшего его бота с момента пробуждения и он не мог отрицать того, что ему было интересно, зачем он здесь.

На коленях Оптимуса Прайма сидела весьма довольная Рэведж, которой очень нравилось, как большие пальцы гладят ее по голове и между ушей. Ее хвост и лапы слегка подергивались, ее оптика почти погласла, а лента внутри нее потрескивала – это был самое близкое подобие довольному рокоту мотора автобота, которое она могла изобразить. Старсрим не справился с ухмылкой, которая перечеркнула его лицо, когда он открыл рот, чтобы расправиться с еще одним кусочком невинности лидера автоботов.

– Я надеюсь, что ты понимаешь, как это на нее действует, – предупредил он.

Оптимус перевел взгляд вверх, оптика моргнула, выдавая его смущение. Он ответил:

– Что ты имеешь в виду?

Сразу после его вопроса судорожная дрожь прошила корпус кассеты на его коленях, и голубая оптика уставилась вниз, на темную фигуру, ярко сияя от смеси шока и ужаса, пока его рука не спрятала лицо.

– О Праймус...

– Уж поверь мне, – Старскрим усмехнулся, когда перезагрузка кассеты завершилась. – Рэведж не жалуется. – Лента Рэведж зашуршала громче, будто в знак согласия. – Рамбл почти готов. – Аудиосенсоры Рэведж приподнялись, она соскользнула с колен Оптимуса, чтобы отряхнуться после перезагрузки и покинуть комнату, чтобы присоединиться к своему создателю в наблюдении за последними стадиями операции ее брата. Старскрим проводил ее взглядом и повернулся к Оптимусу, насмешливо фыркнув:

– Прекрати трястись.

– Я понятия не имел, что ему это настолько нравится, – был пристыженный и смущенный ответ.

– Ей.

– Что?

– Рэведж – это она.

По-видимому, это вывело красного меха из того смущенного ступора, в котором он находился, он снова моргнул оптикой, на этот раз – от удивления.

– Я не думал, что бывают фем-коны, – наконец-то сказал он и встал, но ни один из них не стал приближаться к другому.

– Ну, других, кроме нее, нет, – ответил бывший командир ВВС. – Когда Саундвейву наконец-то удалось расщепить свою искру, чтобы сделать кассеты, он решил, что первая будет фем-коном. Он сказал, что эта идея пришла ему, когда он увидел нескольких фем-ботов перед войной, и решил, что немного разнообразия не помешает. – Старскрим повел плечом. – Рэведж повезло. После нее Саундвейв восемь раз пытался сделать еще одного фем-кона, но только одна искра не схлопнулась сразу же после создания, вернувшись к родительской искре, так что Рэведж и Лазербик были единственными фем-конами во Вселенной. Теперь осталась только Рэведж.

Унижение было полностью забыто, и ему на смену пришло сильное любопытство, Оптимус Прайм переспросил:

– Схлопнулись? Почему это произошло?

Старскрим нахмурился. Он считал, что у автоботов все так же.

– Энергия и программы внутри женской искры очень нестабильны. Если они не схлопываются немедленно, они делают это через пару минут. – Он снова пожал одним плечом. – Может быть, среди десептиконов это больше выражено, чем среди автоботов. – Он решил так, потому что фем-ботов было намного больше, чем фем-конов, хотя и те, и другие все равно встречались невероятно редко.

Он удивлялся, как бот, на лице которого была видна только оптика, мог быть настолько выразительным, его можно было читать, как открытую книгу. Он увидел весь спектр эмоций, которые испытал лидер автоботов - сначала удивление от новых сведений, потом ужас, который сковал его, когда он понял, что Саундвейв потерял не просто Лазербик и Рэтбэта, он потерял одну из двух единственных фем-конов за всю историю их знака, это не считая тех искрят, которые погибли до появления Рэведж и Лазербик.

Пришла пора сменить тему, заключил он.

– Я полагаю, что ты хотел меня видеть не только для того, чтобы я стал свидетелем, как ты домогаешься Рэведж. – Он едва сдержал усмешку, когда ужас Оптимуса сменился нервным смущением. – Праймус, тебя так легко смутить. – Старскрим не мог не ухмыляться, глядя на то, как смущение сменилось оскорбленным взором, который только подтвердил справедливость обвинения.

Оптимус перезагрузил вокалайзер, чтобы быть уверенным в твердости голоса перед тем, как ответить, его вентиляторы и выхлопные трубы тихо шипели, отводя жар, вызванный смущением.

– Я просто хотел все проверить, – ответил он. – Как продвигается ремонт Рамбла?

– Недостаточно быстро для того, чтобы ему это нравилось, хотя сложно точно сказать, что его больше выводит – эти приступы или то, как с ним постоянно нянчится Саундвейв, который отказывается давать ему свободу действий.

Оптимус сделал паузу в разговоре, он не мог сдержать смешок, когда представил себе Саундвейва в роли матушки-наседки. Он мог только представлять, как протестовал Рамбл против обращения с ним как с беспомощным искренком, но в то же время, Оптимус не мог на самом деле обвинять Саундвейва за гиперопеку и волнение – не после того, как он потерял столь многих.

– Приступы хотя бы стали менее частыми?

Старскрим кивнул.

– Менее частыми, да, но и менее предсказуемыми. Нарушилась закономерность, так что сейчас Саундвейв должен присматривать за ним еще внимательней.

Он наконец-то сдвинулся с места и шагнул внутрь отсека, остановившись лишь в двух шагах от другого меха. Они вели любезную беседу – но оба знали без слов, что все это очень неловко. Двадцать семь лет (и всего один год для Старскрима) в качестве товарищей – это слишком мало для того, чтобы перечеркнуть миллионы в качестве врагов. Крылья Старскрима застыли в напряжении, кабели в его ногах были туго натянуты и дрожали, в готовности отнести его в сторону, чтобы защититься, если его бывший враг решит атаковать. Как бы это ни было нелогично, инстинкт был сильнее рационального мышления, и не у него одного.

Оптимус Прайм был более расслаблен, но красно-белый кон мог сказать, что он тоже пребывал в напряжении, его пальцы слегка подергивались, он был готов прикрыть корпус рукой в любую секунду. Старскриму пришлось признать, что он слегка удивлен. Даже два года среди десептиконов не подавили его инстинкты воина – хотя, может быть, что это присутствие Старскрима поставило его на грань. В конце концов, из выживших десептиконов Старскрим был не просто самым амбициозным, он был угрозой, которая могла стать реальной в ближайшем будущем.

– Как тебе новый корпус? – спросил Прайм.

– Сойдет пока что. Я думаю, что мы оба знаем, почему именно ты здесь, а не Рэтчет, Айронхайд или кто угодно еще, и мой ответ "нет".

Смесь удивления и облегчения отразилась на лице Оптимуса Прайма, когда он уточнил:

– На какой именно вопрос?

– Временно ли прекращение огня. Тех из нас, кто стабилен, недостаточно, чтобы продолжение было разумным. К тому же, того, за что мы сражались, больше нет. – темное лицо десептикона стало хмурым. – Но я не могу сказать, что мы стали союзниками во всем.

– Мир и минимальное сотрудничество – это все, о чем я прошу, – при этих словах стало видно, как расслабились красные прямоугольные плечи, теперь он был уверен, что мир продлится долго. Если бы кто-то хотел собрать выживших и вновь разжечь огонь войны – Оптимус знал, что это бы был Старскрим. – В обмен на это, когда бы вам что-нибудь ни понадобилось – запчасти, энергон или другие ресурсы – вам нужно лишь попросить.

– Я должен осведомиться, что именно ты называешь "минимальным сотрудничеством" – сотрудничеством в чем? Ты бы не говорил об этом, если бы не имел в виду чего-то конкретного.

– Наблюдателен, как всегда, – Прайм мелодично засмеялся. – Я просто хотел предложить идею, и ты можешь о ней подумать. Мы не можем вечно оставаться на Земле. Как бы ни была она богата ресурсами энергона, но мы не можем брать их вечно, ведь мы не принадлежим этой планете, а ресурсы нужны и людям. Так что последние несколько дюжин орнов мы обсуждаем возможность послать экспедицию, чтобы найти новый дом.

– И учитывая мое прошлое исследователя, ты хочешь, чтобы я ее возглавил, – рискнул предположить Старскрим.

Оптимус поднял руки, отгораживаясь от догадки.

– Это предложение Скайфайра, я только передаю его.

– Но ты согласен, потому что иначе ты не стал бы передавать его лично.

– Хорошо, я действительно надеялся на твое мнение, как профессионала.

Старскрим скрестил руки над кабиной и откинул голову, фокусируя взгляд на одной из потолочных секций, размышляя в молчании. Он и остальные десептиконы ничего не имели против того, чтобы остаться на Земле и использовать столько ресурсов, сколько им заблагорассудится, но автоботы точно этого не допустят, так что ему требовалось расставить приоритеты, просчитать последствия и взвесить все "за" и "против" предложения. Идти против автоботов, чтобы делать на Земле что угодно, было невозможно. Все возможные сценарии, пробежавшие через его процессор, привели к одинаковому выводу: поиск нового дома был единственным разумным выбором, но он таил и много опасностей.

– Прямо сейчас я могу назвать три, возможно, подходящих планеты, – наконец-то ответил он. – Но с тех пор прошли миллионы лет, так что эти планеты могут больше и не подходить. Проблема в том, что исследование опасно и требует массу энергии.

– Мы можем поставить энергон, – ответил Оптимус. – Если ты согласен с идеей, я бы хотел видеть список тех, кого ты рекомендуешь для этой миссии. Между нами говоря, мы можем составить команду.

Старскрим кивнул, соглашаясь. Обычно исследователи путешествовали в парах – как он сам и Скайфайр, но с таким малым количеством выживших и без способа породить новые искры в отсутствие Вектора Сигмы, пусть даже Саунвейв был подходящим напарником, Старскрим никогда бы этого не предложил – пара была слишком уязвима для случайностей.

– Скайфайр и я возглавим ее вместе – у нас есть необходимый опыт и мы знаем, что может пойти не так, мы также знаем, каких квадрантов и планет следует избегать – если возьмем верные звездные карты.

Мелодичное пение словно прозвучало в голове Оптимуса, за ним последовало сверкание пяти клиновидных челюстей, заполненных зубами, которые могли грызть металл, и ему пришлось подавить дрожь, вызванную воспоминанием.

– Нам понадобится медик и инженер, – продолжил Старскрим, – и Астротрейн, чтобы перевезти нас. Он эффективнее расходует топливо, чем Омега Суприм, пусть и больше жалуется. И нам понадобится как минимум два летающих меха для защиты, пока ученые исследуют планету.

– Мы можем выделить Перцептора и Фестэйда, и, возможно, близнецов. – Старскрим посмотрел на него с отвращением, и он поправился, – Ладно, возможно, нет, – Прайм засмеялся. – Но даже Рэтчет скажет мне спасибо за то, что я отошлю их на целый ворн.

– Если бы я хотел отправиться на это задание с двумя ботами, которые настолько гиперактивны и инфантильны, что не могут отличить собственную голову от зада, то я лучше возьму Скайварпа и Дрэг Стрипа, – это вызвало искренний смех. – Мы можем обсудить это несколько позже – я сомневаюсь, что это так уж срочно.

Прайм покачал головой.

– Нет, не срочно. Я просто хотел узнать твое мнение и дать тебе возможность подумать об этом.

– Хорошо, – Старскрим сделал последние два шага, отделявшие его от бывшего врага. – Поскольку сейчас ничто не требует твоего немедленного внимания, у меня есть небольшой запрос, возможно, мы используем его для того, чтобы сделать прекращение огня официальным.

Оптимус с неудоумением склонил голову, в голубой оптике светилось любопытство.

– Что за запрос? Я сделаю все, чтобы удовлетворить его.

Лидер десептиконов не смог подавить жестокую усмешку, глядя снизу вверх на бывшего врага. Как он мог оставаться таким невинным так долго?

– Понимаешь, я не до конца "обновил" этот новый корпус и, раз уж ты здесь... – он оборвал фразу в надежде, что ее смысл был ясен.

Очевидно, что не был.

– Что – тебе нужна практика в воздушных маневрах? Небо свободно – Скайварп и Тандеркрекер летали все утро.

– Праймус, какой ты бестолковый, – Оптимус Прайм издал незаметный скрип, когда Старскрим положил голубую руку на одно из его ветровых стекол и бесцеремонно толкнул его на стул, стоявший позади. Старскрим поднял правую ногу и утвердил ее на белой тазовой броне Прайма, наклоняясь вперед, на колено, чтобы заглянуть в удивленную и смущенную голубую оптику. – Раз уж ты такой трепетный идиот, я полагаю, что мне нужно сказать это вслух. За всю мою жизнь ко мне прикасались только два меха – но Френзи сейчас не дает никакой жизни Саундвейв, и прямо сейчас я не стыжусь признаться в том, что несколько завидую Рэведж.

Понимание окатило автобота волной смущения, и его мотор раскрутился в ответ на слова Старскрима.

Усмешка Старскрима вернулась, он наклонился вперед, почти прикасаясь лицом к маске другого меха и продолжил:

– Так как ты считаешь, посмотрим, будет ли мой вокалайзер работать на этот раз? – и, спросив, он включил медленную вибрацию в ноге, которой он удерживал другого меха. Вентиляторы на его плечах ожили, с шипением отводя жар от включенной турбины.

Мотор Оптимуса взревел.

– Ну... если это значит, что мирный договор официален...

– Теперь мы говорим на одной волне.

P.S. Их любовь была ненасытной и непредсказуемой.