"До бесконечности"

Автор: kyra_neko_rei
Переводчик: Sejr (разрешение на перевод: получено)
Пейринг: Старскрим сам с собой и Старскрим практически с кем угодно.
Вселенная: G1
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: slash, самоудовлетворение, упоминаются нетипичные пейринги и своеобразные сексуальные практики. Вполне серьезное предупреждение.
Комментарий: Фик победил в майском челлендже "Один" 2008 года на ЖЖ сообществе mecha_erotica. Автор к заданию подошел... творчески Кстати, у нее еще много хорошего фанфикшена по ТФ, в том числе и с небольшим рейтингом.
Несмотря на суровые ворнинги - очень по-старскримовски оптимистично.
Оригинал: http://www.fanfiction.net/s/4892289/1/Infinities

«НЕПОВИНОВЕНИЕ, сущ., ср. - выражение в соответствии с определенным ритуалом почтительного отношения к компетентности приказа»
Амброз Бирс, «Сатанинский словарь»

Время идет к тому, что люди называют полночью, когда Старскрим заходит на посадку на пустынном плато. Ярко светят звезды, убывающая луна еще не взошла; ни единой формы жизни, органической или неорганической в зоне досягаемости сенсоров. Только Десептиконы бывали здесь во время патрулирования, и, вероятно, Старскрим первый, кто решил здесь приземлиться.

Нет, не то чтобы кто-то ему разрешал. Мегатрон отправил его в патруль, но Мегатрон может засунуть это себе в выхлопную трубу; Мегатрона здесь нет, поэтому Старскрим собирается делать, что ему захочется. А Старскриму больше хочется посидеть без дела и пару раз перезагрузиться, чем заканчивать патрулирование, которое Мегатрон явно придумал в качестве наказания. Конечно, Мегатрон не обрадуется, если Автоботы атакуют, пока Старскрим занимается своим непатрулированием, но Старскрим, в конце концов, один единственный мех, не может же он оказаться везде и сразу? А Мегатрон и так уже не особо доволен, настолько, насколько командир может быть недоволен, когда его заместитель перед половиной вооруженных сил велит ему сосать шлак — отсюда назначение в патруль перед той же самой половиной вооруженных сил, явно чтобы поставить его на место. Старскрим не собирается становиться на место и, следовательно, собирается подойти к исполнению приказа творчески.

Но такие рассуждения не приближают его к перезагрузке.

Расставив приоритеты, Старскрим ложится на спину лицом к звездам, поднимает руки вверх, пробежав пальцами по чувствительным крыльям.

Стон, он нажимает сильнее, потом нежнее; пальцы царапают мягкий металл и оставляют едва заметные царапины на краске, потом скользят по поверхности так мягко, что он сам почти не чувствует. Жесткие прикосновения удивительно приятны, легкие только дразнят, заставляют метаться от желания. Турбины и охлаждающие вентиляторы включаются и поднимают пыль с земли водоворотами, как будто в воздухе неожиданно появились миллионы крошечных зубов. Он стонет от почти не осязаемого покалывания, потому что вьющаяся пыль везде, скользит по сенсорным узлам крыльев и мягко царапает открытые схемы и провода. Первая перезагрузка наступает быстро, он вскрикивает, глядя на звезды, а пламя льется из искры к каждому сенсору и обратно.

Он извивается, тыльная сторона крыльев трется об песок. Это немного больно, после перезагрузки все ощущается немного слишком сильно. Слишком много удовольствия, инстинкт велит остановиться и дать системам остыть, но он этого не делает. Он заставляет себя продолжать, вспоминая, как Мотормастер делал то же самое, а он был привязан так тщательно, что едва мог двинуться и только извивался, и никак не мог избавиться от удовольствия, похожего на боль, перезагружаясь раз за разом, пока не вымотался практически до состояния стасиса. Все стало чувствительным настолько, что легчайшее прикосновение кажется разрядом шокера — как и в тот раз удовольствие-боль от песка на крыльях снова желанно и едва выносимо. Старскрим выгибает спину и трется сильнее, так что песок обдирает краску.

Он выгибается иначе, на этот раз прижав фюзеляж к земле, царапая бедрами и шасси по пыльной земле, и вспоминает Санстрикера в первый раз когда автобот поймал его и решил поиграть — вспоминает золотистые ладони, звучно шлепающие по фюзеляжу, и как он сам непроизвольно выгибался им навстречу. Унижение тогда боролось с желанием и он хотел, чтобы его пороли еще и еще... и автобот пошел ему навстречу. Один в пустыне Старскрим переворачивается, поднимается на локте и дает волю дурацкой слабости ударить себя, на какой-то момент жалея, что у под рукой нет ничего кроме нуль-лучей, чего-нибудь болезненного, чтобы сенсоры разгорелись и чтобы продолжение этой самостоятельной порки дало больший эффект. Он знает, что может перезагрузиться от повторяющихся ударов, как было доказано несколькими любовниками, и собственные прикосновения ощущаются отлично, но он уверен, что выглядит смешно, и эта уверенность мешает возбудиться.

Перевернувшись обратно на спину и продолжая скрести фюзеляжем по песку — теперь, когда все детали стали еще чувствительнее, еще лучше — он раздвигает ноги и шлепает несколько раз по внутренней поверхности бедер, а потом начинает ласкать проводку между пластинами брони. Удовольствие яркое и простое, на ум приходит Скайфайр многие годы назад, когда у них были целые планеты на двоих и они могли летать часами или целыми днями, стыкуясь в воздухе. Скайфайр всегда был от природы очень нежен, но время от времени Старскриму удавалось добиться от него более агрессивного настроя, и тогда он яростно и крепко прижимал Старскрима к себе, и ухмыляющиеся губы целовали Старскрима до бесчувствия, а Старскрим не отключал оптику, когда накрывала перезагрузка, потому что великолепный счастливый и порочный взгляд Скайфайра делал ее еще дольше.

Но сегодня Скайфайра здесь нет, и Старскрим позволяет оптике отключиться, данные памяти и воображение оживляют воспоминания, и это почти ничем не хуже.

После второй перезагрузки Старскрим ненадолго расслабляется, вентиляторы прогоняют через себя прохладный ночной бриз. Потом он поднимает руку, чтобы дотронуться до лица, кончики пальцев скользят по пластинам щек, изгибам над оптикой, носу и губам, и он запрокидывает голову, думая на этот раз о Скайварпе и Сандеркрекере — товарищам по триаде и по играм на зарядной панели. Одна рука опускается, чтобы гладить ноги и паховые пластины, он представляет, как Скайварп на коленях принимает наказание за какой-нибудь проступок, как он бьется, прижимаясь к Старскриму, работая ртом и руками в наручниках, пока Старскрим многохвостым элкетрохлыстом обрабатывает его спину или ласково пробегает по его крыльям. Другой рукой он обхватывает себя поперек корпуса, имитируя объятие. Сандеркрекер, такой холодный со всеми остальными, удивительно нежен с товарищами по триаде. Он уверенный и спокойный, и не раз после наказаний Мегатрона Старскрим находил утешение, перезагрузку и перезарядку в его руках.

Третья перезгрузка проходит почти спокойно, но раз ему вспомнился Мегатрон, Старскрим уверен, что со следующей будет иначе.

Он наклоняет голову, обдумывает эту мысль, и переключается на другое направление - просто потому что так захотелось и чтобы немного помучить самого себя (к собственному удивлению), заставив Мегатрона подождать. Вместо этого он вспоминает автобота Ред Алерта и недолгое время, что они провели вместе. Как сначала Ред пугался и дрожал, потом расслабился и доверился Старскриму, а потом увлеченно и с удовольствием принимал участие в их занятиях любовью. Одна из немногих вещей, о которых Старскрим сожалеет, это к чему привело то, как он его использовал. Когда-нибудь он соберется и попытается все исправить — если поймет как. Праймас свидетель, у него гораздо лучше получается наживать проблемы в отношениях, чем с ними разбираться; а сейчас он останавливается на том что представляет, каким Ред был тогда, внимательными, умелым и удивительно чутким — и он перезагружается от воспоминания об этом и о том, как Ред Алерт извивался под ним.

Что-то коротко вспыхивает в небе, и он приходит в себя, раздумывая примерно полсекунды, не обнаружили ли его, и не послал ли за ним кого-нибудь Мегатрон или не отправился ли сам.

Вот это интересная идея. Старскрим улыбается и тут же погружается в фантазию о том, что было бы если бы он действительно отправился в патруль, а Мегатрон отправился бы за ним - вероятнее всего, чтобы усугубить наказание. Пальцы Старскрима с силой вдавливаются под пластины брони, царапая чувствительное металлическое покрытие и повторяя грубое прикосновение военачальника. Он представляет, как Мегатрон заставляет его приземлиться, грубо толкает на колени, крепко сжав пальцы на сенсорных узлах крыльев. И огненные ласки электрохлыста или жесткую боль от шокера, пока Мегатрон ласковым тоном говорит о проступках и наказании, а Старскрим извивается от удовольствия и боли.

Чаще всего Мегатрон - шило в фюзеляже, и тот факт что он выше Старскрима по рангу, иногда доставляет массу неудобств. Но когда у них все в порядке, ничего не может быть лучше. Вот поэтому Старскрим никогда всерьез не пытался свергнуть своего начальника.

Воображаемый Мегатрон открывает Старскриму свою искру — то, чего настоящий Мегатрон никогда ни для кого не делает, и Старскрим ложится на спину, вытягивает руки за голову, как будто их там держат силой, и перезагружается от одной мысли о том, какого было бы искра к искре с главнокомандующим десептиконов.

Он даже не дотрагивается до себя, но даже так ощущения достаточно сильны, чтобы на секунду его полностью вырубить.

Он восстанавливает связь с реальностью и счастливо вздыхает, пальцы нежно обводят край оболочки искры. Хммм, о ком бы вспомнить теперь? У людей есть масса терминов для таких как он: жеребец, развратник, шлюха, донжуан. Так называются те, кто живет связями и естественным образом может оказаться в постели с кем угодно от старых друзей до полных незнакомцев без какой бы то ни было аргументации кроме «это будет забавно». По звучанию ему больше всего нравится «шлюха». В языке Кибертрона нет специального слова для этого понятия. «Отзывчивый» и «дружелюбный» его характеризуют только отчасти, или, может быть, «тот, кто легко любит». С ним были тысячи, и на какой-то момент он обращается к банку памяти, сортируя их и выбирая самых лучших, кого можно было бы вспомнить сегодня ночью.

На слове «лучших» вспоминается Оптимус Прайм, его имя в кибертронском языке однокоренное с этим словом. Да, у него был интерфейс с Праймом. Не в последнее время, конечно, а давно. Старскрим еще был студентом академии, а Оптимус пришел чтобы произнести речь на церемонии выпуска, как делал это каждый год. Старскрим в том году не выпускался, он участвовал в розыгрыше, который мехи из классов помладше устраивали на каждый выпуск, когда было ясно, что обвинять будут выпускников. Он ошибся в расчетах, его чуть не поймали, и он бежал с места преступления от оставляющего на полу лужи разъяренного изрыгающего ругательства директора, когда в коридор вышел Прайм и Старскрим врезался прямо в него.

Даже тогда у Оптимуса были рефлексы воина, он аккуратно поймал Старскрима поперек корпуса и втащил в кабинет, из которого только что вышел, не теряя ни секунды — и со сводящей с ума мягкостью принялся расспрашивать, почему он несся по коридору (как будто сам не слышал, как старая развалина орала про драного в выхлоп летуна, который его облил краской), а потом шутливо спросил: «Удовольствие или боль?» - подразумевая что Старскрим предпочел бы в качестве наказания. Старскриму было любопытно, как можно удовольствие использовать в качестве наказания, он выбрал удовольствие, и Прайм не давал ему шевельнуться и удерживал его на грани перезагрузки, пока он не начал думать, что сойдет с ума.

Сейчас Старскрим это имитирует, он быстро себя заводит, а потом притормаживает. Пальцы нежно очерчивают крылья, затем надавливают на чувствительный металл, и полбрима спустя он доходит до той точки, когда мог бы заставить себя перезагрузиться, но он не делает этого. Он подходит вплотную и замирает, убрав руки на несколько секунд. Как только системы слегка успокаиваются, он с трудом поднимается на ноги, потому что думает, что песок может подтолкнуть его к перезагрузке, а он этого не хочет.

Стоя он снова кладет руки на крылья, на этот раз надавливая кончиками пальцев сильнее. Он снова оказывается на грани перезагрузки и останавливается. Ждет. Едва ощутимо ласкает кончики крыльев, почти что переходя через грань, и силой воли заставляет себя отнять руки. Теперь чтобы успокоиться нужно больше времени, и как только он решает, что сможет это вынести, он дотрагивается до камеры искры. Пальцы дрожат и соскальзывают, один из них задевает за саму искру и требуются все его силы, чтобы не прикоснуться к ней снова. Он нависает над краем целую вечность, и когда он побеждает, в голову приходит мысль, что это гораздо легче сделать, когда мех, который дразнит и мех, которого дразнят не один и тот же. Самоограничение дается трудно и возбуждает само по себе.

Он упрямо удерживает себя на грани почти два брима, думая о том, каким тогда был Оптимус, о неожиданном изяществе, с которым он поймал Старскрима и о том, как игриво он соблазнял. К слову о любовниках, которых бы он хотел еще раз. А пока Старскрим решает потребовать такого обращения от следующего, с кем у него будет интерфейс. Эта мысль придает сил, он прижимает два пальца к искре, и почти неощутимо поглаживает ее, целую минуту заставляя себя ждать, пока не становится невозможно больше терпеть, и тогда он медленно отпускает себя в перезагрузку такими же мучительными невыносимыми медленными касаниями, как это делал Оптимус, и пронзительно стонет, когда удовольствие берет верх и он снова отключается.

На этот раз требуется несколько больше времени, чтобы загрузиться. Когда он приходит в себя снова, мысли сворачивают в направлении тех, кого бы он хотел заполучить.

На ум приходит небольшой черно-белый корпус. Праул, заместитель командующего автоботов. Их тактик и начальник штаба, логичный, расчетливый, блестящий и, по слухам, довольно суровый, когда дело касается правил и протокола.

У Старскрима хранится надежно спрятанный фрагмент записи сети скрытых камер, которую он не так давно организовал на автоботской базе. Там Праул муштрует близняшек, Санстрикера и Сайдсвайпа, и делает это самым приятным образом. Старскрим много раз перезагружался, наблюдая за близнецами и представляя себя на месте Праула, но и сам Праул привлек его внимание. Запись демонстрирует его с самой лучшей стороны, когда он подчиняет себе двоих мехов, которые оба крупнее его. Он спокойно, властно и несравненно зрелищно обрабатывает близнецов, и Старскрим бы многое отдал, чтобы оказаться на их месте. Сейчас он не может сымитировать ощущения ни от шокера, ни от электрожезла, который использовал Праул, но он бьет и царапает нежные крылья, воображая, что это делает Праул, и вспоминает, каким голосом он отчитывал близнецов и подталкивал их к признаниям и извинениям. Он перезагружается, вспоминая суровое лицо Праула и как его оптика горела синим огнем не только от ярости, так что он напомнил Старскриму Мегатрона, только небольшого и автобота.

Когда в процессоре рассеивается марево перезагрузки, вспоминается аэриалбот, которого он так и не заполучил. Задиристый и резкий Слингшот, ровня Старскриму, если это вообще возможно; переменчивый мечтательный Файерфлайт, отчаянный Эйр Рэйд, и тихий, задумчивый Скайфайр — со всеми ними он уже был (и получил массу удовольствия). Но Силверболт относился к Старскриму с подозрением, в то время как остальные восхищались, и Старскриму так и не представилась возможность его соблазнить.

А Мотормастеру представилась, даже несколько раз, и Старскрим наслушался его рассказов о том как великолепен может быть лидер аэриалботов во время интерфейса, если сумеешь убедить его немного расслабиться. На вкус Старскрима, рассказы Мотормастера звучали слишком влюбленно, когда он смаковал каждый стон и всхлип, которого удалось добиться от автоботского летуна — то есть вещи, которые он принимал как должное от кого угодно другого. С Мотормастером всегда было много и стонов, и всхлипов, и Старскрим заинтересовался, что такого особенного было в реакциях аэриалбота. Этим автобот заинтриговал его еще сильнее — как зашифрованный диск с данными или любопытная научная теория: вызов в том, чтобы разобраться и удовольствие открытия.

Пальцы Старскрима снова находят искру и он размышляет о Силверболте, Мотормастере, о том каково было бы наблюдать за Силверболтом и Мотормастером и как можно было бы организовать интерфейс втроем с Силверболтом и Мотормастером. К тому моменту, как он достигает восьмой перезагрузки, он прикидывает возможность оргии с участием каждого летуна, кто сейчас есть на земле, плюс Мотормастер. Пальцы судорожно сжимаются на камере искры, энергия заливает его каскадами. На этом моменте отказывает двигательный контроллер, на несколько секунд его замыкает и он как будто корчится на холодной земле, а воздух заливает входные клапаны.

В следующий раз он решает не торопиться и мысли возвращаются на ворны назад, снова в академию. До Оптимуса, даже до Скайфайра. Первую пару ворнов своей взрослой жизни он был ужасно популярен, всегда в окружении обожателей. Никогда не бывает так просто кого-то найти, как в это время, когда уровень желания зашкаливает, а вокруг тебя мехи с тем же взглядом на жизнь, все молодые, красивые и абсолютно расторможенные. Старскрим как раз возвращался домой из комнаты своего тридцать третьего партнера, когда впервые наткнулся на Персептора.

Персептора, у которого ни разу ни с кем не было интерфейса. Который даже не доводил сам себя до перезагрузки.

И у Старскрима, кторый мог получить (и получил) всех остальных на новом курсе, четверть ворна ушла на то, чтобы переключить внимание Персептора с занятий на панель перезагрузки Старскрима. Но как только это получилось...

О, Праймас...

Первый раз прошел практически идеально. Обнимая Персептора, Старскрим очень медленно добрался от легких прикосновений и скромных поцелуев до перезагрузки, которая вырубила его на пять бримов, а Персептора на вдвое больший срок. Но впечатление на Старскрима произвела не перезагрузка, а поразительное сочетание нервозности, доверия, любопытства и удовольствия в оптике Персептора; то как он расслабился, как он дрожал и метался, прижимаясь к Старскриму, по мере того как ласки Старскрима становились более возбуждающими — а еще момент, когда после всего этого он снова загрузился, посмотрел на Старскрима оптикой, блестящей как пара голубых солнц, и спросил нетвердым голосом: «Мы можем это повторить?»

В этот момент глаза Персептора были такого же цвета, как его искра; этот цвет врезался в память Старскрима, и он перезагружается, обхватив себя руками, вспоминая как шасси Персептора прижимались к его собственным, и счастливо проваливается в темноту. Процессор загружается, на этот раз неохотно, и он достает трясущимися руками кубик энергона из запасников, и медленно допивает его, думая о небольшом и до сих пор застенчивом ученом.

Они никогда не сражались и ни разу не обменялись оскорблениями, даже когда оказались по разные стороны фронта. На самом деле они никогда даже не признавали того факта, что они на разных сторонах. Персептор кивал Старскриму, когда их оптика встречалась, и Старскрим кивал в ответ. Интересно, почему ему до сих пор не пришла мысль пойти и предложить Персептору быстрый интерфейс.

Еще одна вещь, которую будет надо сделать, когда он разберется с мегатроновским назначением в патруль.

Кстати о Мегатроне...

Старскрим улыбается, представляя, как его командир, конечно, предполагает, что он сейчас морозит процессоры в стратосфере и страдает, что его отослали. Нет уж, дорогой начальник. Нет, он сейчас лежит в пустыне после, которой, десятой перезагрузки? Он сбился со счета. Какая разница. Он лежит в пустыне и доставляет себе удовольствие, он обыграл Мегатрона, но ладно. Что может быть лучше, чем закончить эти импровизированные каникулы, представляя, что было бы, если бы он стал лидером десептиконов, а Мегатрон либо его заместителем, либо персональным рабом. Кем именно он еще не решил.

Как бы то ни было, в этих фантазиях много Мегатрона на коленях у его ног. Склоняющегося в демонстрации верности и покорности, умоляющего о пощаде и снисхождении... Улыбка Старскрима делается шире и он нежно проводит ладонями по совсем уже сверхчувствительным крыльям. Да... все это и не только. Он заставит Мегатрона гордиться правом преклоняться, сидеть у его ног рядом с троном в главном штабе, делать так, чтобы Старскриму было удобнее. Гордиться тем, что каждый момент его жизни посвящен удовольствию и удобству Сатрскрима.

Чтобы он был рад смотреть на Старскрима умоляющим взглядом, просить о милосердии. Страстно желать прикосновений Старскрима, легких и дразнящих или тяжелых и болезненных, так же сильно, как сам Старскрим желает Мегатрона — и как он желает возможности заставить Мегатрона стонать и бесстыдно умолять.

Крылья дергаются на песке и Старскрим изгибается. Турбины и вентиляторы охлаждения вряд ли нужны холодной пустынной ночью, но он подключает их, чтобы снова поднять в воздух песок; песок скользит по корпусу и он вздрагивает. Он не закрывал камеру искры с третьей перезагрузки, и она сияет, пульсируя освещая темноту. Он смыкает на ней пальцы, представляя пальцы Мегатрона — Мегатрона, которому он доверял бы свою искру, либо идеально преданного подчиненного (ни малейшего шанса), либо даже что-то еще — такого, с которым он был бы связан искрой, любовника, с которым бы не было ни стычек, ни предательства, ни вопросов субординации. Это было бы даже лучше, чем поставить командира на колени: доверять ему и получать доверие в ответ, и от этой мысли по искре, кажется, проходит судорога, и сдерживаемая до этого времени энергия выбрасывается во все цепи; он пылает, тонет в мыслях о любви, доверии, власти, поражении, наказаниях, боли, удовольствии, обо всем сразу — и дрейфует на грани стасиса, в голове путаные мысли о том, стоит ли шанс добраться до искры Мегатрона примерного поведения, которое, вероятнее всего, потребуется чтобы до нее добраться. Он приходит в себя и пожимает плечами, чувствуя каждую песчинку на обшивке.

Он поработает над этим. Будет держать в уме. Планировать. Больше дразнить и реже бить в спину, может быть. Больше приятельской близости. Меньше измены.

Немного меньше измены.

А пока он доложит, что не нашел ничего важного, потом отправится перезаряжаться, а завтра с утра кого-нибудь соблазнит. Мегатрона... Персептора... Оптимуса... или кого-то совершенно нового.

А может и не одного.

Старскрим улыбается и взлетает в темноту.

END