No choice. Часть 2.

Сначала, Мегатрон списал все на удачливость молодого автобота – не могло быть других причин его победы над лидером десептиконов. Но после того, как он сумел восстановить свой корпус – Прайм снова дал ему отпор. Мегатрон не верил в подобное везение. Прайм был сильным и непоколебимым – достойным противником. Это заставляло хотеть его даже больше. Молодой, красивый, верный своим идеалам – лидер десептиконов легко мог пустить все его положительные качества себе на пользу. Но когда Прайм победил его на Земле – Мегатрон мечтал найти способ поиметь его не только физически, но и морально. И когда над Кибертроном нависла новая угроза – Мегатрону оставалось только ждать, когда он сможет осуществить его месть. Конечно, это он подкинул идею о «программе размножения» совету – она удовлетворяла все потребности армии и могла привести его чудесный план мести в действие.
Когда он, наконец, убедил Прайма подчиниться его запросу – он едва сдерживался от того, чтобы порвать его на части, забыв об осторожности. Иногда он, конечно, калечил партнеров, но этот автобот нужен был ему целым и невредимым, чтобы принести здоровое потомство. Сочетание их ТНК-кодов могло принести в свет великолепных воинов – оставалось только подождать и убедиться в этом. Идеальные солдаты – послушные, верные, сильные. И, конечно, после того, как спарки явятся в мир, Прайм бы уже никуда от него не делся.
Однако, Шоквейв доложил ему, что совсем недавно автобот искал близости с посторонним десептиконом - не с кодером! Это был нонсенс, ведь для носителей было противоестественно изменять своим партнерам. Мегатрон чувствовал, как его обуревает ревность – он понимал, что во время связи по закрытому каналу – автобот лишь дразнил его, но слова все равно попадали в цель. Многие чувства у партнеров обострялись - раздражение могло молниеносно обернуться яростью, а легкий флирт – необузданной страстью. Кодеры воспринимали носителей сродни собственности – никто не смел трогать его носителя - он разорвал бы любого, кто посмел покуситься на то, что по праву принадлежало ему.
И если Прайм думал, что мог пренебречь им – он покажет ему, где его место.

* * *

Оптимус нервничал. Он не испытывал раздражения или злости, что было нормально в последнее время – он именно волновался. Мегатрон возвращался из военного сектора с победой. Не с победой в войне, но в битве. Консулы были довольны, Кибертрон встречал своего героя у космического моста.
Прайм окинул взглядом толпу, собравшуюся чествовать победителя - совсем недавно эта же толпа радовалась его заточению, проигрышу – и Оптимус поражался как быстро и радикально может измениться ситуация совсем за короткий срок. Вчера ты был заклятым врагом, которым пугали спарклингов – сегодня о тебе уже слагают хвалебные песни. И самое странное – что при этом Мегатрон совсем не изменился. Миллионы лет войны впустую…
Прайм провентилировал – нервы не давали спокойно думать, да и Зов давно набрал силу, и он почти постоянно был возбужден и сладко фонил. Спарки чувствовали его нестабильное состояние и тоже волновались – он отчетливо чувствовал, как энергия их искр взволнованно пульсирует. Он медленно стал поглаживать пластины живота круговыми движениями и мурлыкать на низких частотах, пытаясь успокоить их.
Толпа взревела, и Оптимус направил взгляд к активированному мосту – его искра замерла, когда из моста вышел лидер десептиконов. Он приветствовал толпу и встал в стороне около моста, освобождая дорогу своей армии.
Мегатрон был спокоен и непоколебим, словно его победа была лишь вопросом времени.

Мегатрон медленно сканировал толпу – как он и ожидал, в первых рядах Прайма не было. Лидер десептиконов удержался от того, чтобы зло ухмыльнуться. Автобот был упрямым и гордым даже сейчас, когда Зов перешел на одну из самых сильных стадий. Оптимус скрывал свои сигнатуры, но забыл о том, что носитель никогда не мог спрятаться от своего кодера, лишь скрыв свои жизненные сигналы. Тем более он никогда не смог бы скрыть от кодера его спарков. Мегатрон поборол охотничий азарт, всколыхнувшийся в его искре. Не сейчас. Сейчас достаточно будет всего лишь позвать его по их связи. И Мегатрон позвал.
Прайм почувствовал острое тянущее чувство, будто кто-то мог искать его, пуская энергетические посылы. Это чувство гипнотизировало его, подавляло волю – это была потребность, она тянула его куда-то, к кому-то.
Оптимус отвлекся лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы его система защиты дала короткий сбой, освобождая жизненный сигнал.
Прайм поднял взгляд на Мегатрона и встретился с голодной горящей рубиновой оптикой. Сколько угрозы было в ней, сколько обещания…Даже на таком далеком расстоянии он чувствовал, как энергия лидера десептиконов обволакивает его, влечет, манит.
Мегатрон сдвинулся с места и, под приветствующие крики толпы, направился к нему. Прайм нашел в себе силы сдвинуться с места и спешно попятился в сторону своего жилого комплекса.
Его словно обуревала вина за то, что он дразнил военачальника, им овладел страх перед возможным наказанием. Оптимус никогда его не боялся – не боялся и сейчас – но программирование кричало, что нужно спрятаться, пока партнер в гневе, а когда он успокоится – нужно вымолить прощение и загладить свою вину. Прайм сопротивлялся программированию так долго, как это было возможно, но когда остроконечная броня Мегатрона мелькнула совсем уж близко – развернулся и что есть мочи бросился бежать в сторону своего отсека. Им владела паника - Прайм подвел партнера, разочаровал, едва не изменил – все это подстегивало бежать еще быстрее. Оптимус оглянулся – сзади никого не было, но он чувствовал, что кодер преследует его, он знал это на уровне программирования. Добежав до отсека, он рванул внутрь, залез на платформу и приготовился ждать. Процессор твердил, что он не виноват перед Мегатроном – это он бросил его одного разбираться с проблемами, которые должны решать двое. Но программирование захватывало его усиками страха перед наказанием, перед неизбежным. Он должен смягчить его гнев, должен выпросить прощенье…
Страх сменился яростью так резко, что это заставило Прайма вздрогнуть. Нет, он не подчинился бы Мегатрону, ведь он бросил его! Оптимус оскалился – он докажет ему, что он лучше, сильнее и хитрее, чем он!
Прайм встал в боевую стойку и приготовился к нападению. Все системы были напряжены до предела, вентиляция участилась, а искра дрожала, как перед яростным боем. Он собирался достойно встретить своего, так называемого, кодера.
Мегатрон медленно приближался к его отсеку. Оптимус почти дрожал от нетерпения. Десептикон призывно звал его по их связи – автобот это чувствовал. Военачальник был уже совсем рядом.
-Давай, иди ко мне – низко промурлыкал Прайм, готовясь к нападению – Ближе, еще ближе…
Створки отсека открылись, пропуская массивного военачальника – и в ту же секунду Оптимус сорвался с места, всех своим весом вбивая десептикона в уже закрытые двери.
Но едва оказавшись прижатым к горячему корпусу партнера – Прайм словно обмяк. Ярость сменилась нежностью, радостью – вот он, совсем рядом, такой большой, такой мощный, такой желанный…

Все произошло за какие-то доли секунды, и Мегатрон даже не успел отреагировать на молниеносное нападение, сопровождаемое яростным ревом. Это он, как предполагалось, охотился за Праймом, а не иначе. Им с грохотом ударили в закрытые двери отсека, с такой силой, что на мгновение, его линзы передали помехи. Еще через мгновение он с удивлением почувствовал, что чужая глосса остервенело вылизывает его грудь, пальцы проникают в стыки брони, царапают краску. Прайм с притушенной оптикой прижался к нему вплотную своим разгоряченным корпусом, вытянулся в струнку, пытаясь дотянуться до его лица. Мегатрон не шевелился, пока автобот яростно кусал его губы, облизывал щеки, шлем, покрывал его лицо мелкими поцелуями и полуукусами, словно в забытьи.
Военачальник притушил оптику, позволяя Прайму судорожно цепляться за выступы его брони, а потом резко выдохнул облако горячего пара ему в лицо.
Автобот дернулся, активировал оптику, словно бы пришел в себя и отскочил с яростным шипением.
Мегатрон медленно ухмыльнулся.
- Если бы я знал, что меня ожидает такой прием, я бы, пожалуй, управился раньше.
Прайм шокировано уставился на него, пытаясь осознать то, что он только что делал. Десептикону нравилось его изумленно-неверящее выражение лица, нравилось, что Прайм терял контроль из-за одного только его присутствия.
Теперь уже Мегатрон оскалился и стал неотвратимо наступать на автобота.
Оптимус забрался на платформу и оттуда неуверенно шипел.
Мегатрон медленно приблизился к нему, плотоядно ухмыляясь – шипение автобота стало почти жалобным, и он даже отполз в самый дальний от него угол.
Мегатрон забрался на платформу и схватил фонящего Прайма за ногу, притянул к себе, параллельно обдумывая в какой позе хорошенько его поиметь, чтобы у него больше не возникло желания шляться по Кибертрону в поисках случайных связей.
Он навис над вздрагивающим партнером, поставив руки с обеих сторон от его головы, и низко зарычал. Оптимус вздрогнул, испуганно запищал, и, обняв себя руками, отключил оптику. Немного поразмыслив, Мегатрон все-таки отказался от своего сиюминутного порыва взять Прайма силой.
Он просто возвышался над автоботом, поставив колено между его разведенных ног и наблюдая за его реакцией. Какое-то время Прайм не двигался и только редко подрагивал. Затем приподнял оптическую грань и активировал линзы. Мегатрон просто смотрел на него, не предпринимая никаких опасных действий. Наконец-то осознав, что кодер хоть и зол, но не стал его наказывать и показательно насиловать, чтобы доказать свою главенствующую роль – он отчетливо и громко замурлыкал двигателем и осторожно коснулся чужого корпуса. Прикосновения были легкими и осторожными, едва регистрируемыми сенсорикой – словно Прайм проверял его реакцию, пытался предотвратить возможную агрессию. Автобот огладил его плечи, прошелся по рукам вверх вниз, прорисовал пальцами круги на грудной пластине, коснулся торса. Встретившись с партнером оптикой, разобрав в ней нотки спокойствия и осознав, что ему разрешены эти действия – очевидно расслабился, ласково заулыбался, принялся облизывать и целовать его руки. Огонь в оптике Мегатрона стал разгораться с новой силой, и он скрепил руки автобота у него же за головой. Тот забеспокоился и стал жалобно пищать. Мегатрон припал к его открытому горлу, страстно кусая и облизывая топливные шланги, спуская небольшие разряды с языка.
Автобот сладко подрагивал и демонстрировал абсолютную сдачу своему любовнику, еще больше обнажая свое горло и запрокидывая голову. Мегатрон отпустил его запястья, предварительно сильно прижав их к платформе, показывая, чтобы Прайм держал их в этом положении, затем спустился к нижней части корпуса и остановился ладонями на брюшных пластинах.
Спарки радостно потянулись своим полем к электрическому полю кодера, жадно впитывая энергию, которую он выделял. Мегатрон довольно оскалился и принялся вылизывать выпирающие брюшные пластины – программирование подсказывало ему, что это доставляло особенное удовольствие носителям. Прайм в свою очередь удовлетворенно мурлыкал двигателем, иногда испуская протяжные стоны и томные вздохи. Мегатрону нравилось слушать удовольствие, которое, так открыто, показывал носитель его спарков. Его страсть стала набирать обороты, и он не заметил, как перешел от облизывания и поцелуев к укусам.
Прайм только обеспокоенно мяукал, когда укусы становились немного слишком грубыми.
Наконец десептикон решил, что потратил достаточно времени на прелюдию и перешел к более активным действиям, выпуская кабели и стыковочное оборудование. Головки кабелей тыкались в швы, выделяя проводящую жидкость и приятно подразнивая проводку автобота.
Оптимус приподнял одну ногу, изящно обнимая ею своего любовника - Мегатрон эту ногу немедленно подхватил, раскрывая Прайма так широко, как это было возможно. Оптимус тяжело выдохнул застоявшийся пар и дал команду на открытие разъемов и замков интерфейс-панели. Соединения сопровождались острыми уколами электричества и шипением автобота сквозь дентапласт.
Когда же коннектор стал проталкиваться сквозь влажные лепестки порта – Прайм оскалился и яростно зарычал, вцепившись пальцами в острые наплечники военачальника.
Мегатрон низко зарычал ему в ответ и вцепился клыками в чужую антенну.
Коннектор завершил стыковку и, выпустив активную проводку, разошелся на сегменты. Мегатрон сразу начал со зверским темпом наяривать взвизгивающего автобота, который, в свою очередь, страстно кусался и царапался, выгибаясь дугой в руках десептикона, пытаясь найти хотя бы какую-то опору, цепляясь пальцами то за выступы шлема военачальника, то за края платформы.
Мегатрон резко вышел из Прайма под протестующий разъяренный рык, перевернул автобота на бок, пристроился сзади, снова подхватил коленный сервопривод и грубо толкнулся в сжимающийся порт. Оптимус тонко вскрикнул, пытаясь схватиться за платформу, но ему вывернули руки и болезненно свели их за спиной. Мегатрон впился клыками в заднюю часть его горла, как раз под шлемом, прокусив топливную линию. Воколайзер автобота надорвался, и он захрипел статикой, задрав голову и возведя оптику к потолку отсека. Военачальник рычал, не разжимая дентапласт, посылая сильную вибрацию сквозь дрожащий корпус своего любовника.
Наконец, отчаянно воя, Оптимус перезагрузился, спуская топливо и неистово дергая бедрами. Мегатрон увеличил темп и вскоре вошел в перезагрузку и сам, выпуская захваты и обеспечивая сцепку. Прайм немного болезненно дергался, пока горячий трансфлюид поступал в его интерфейс канал, который через связку проводов и кабелей в его корпусе, соединялся с коконами спарков, но вслух своего недовольства не выражал.
Когда соединение завершилось – Мегатрон убрал захваты и принялся вылизывать мокрого от хладагента партнера. Тот уже устраивался поудобнее, надеясь скорее выйти в состояние перезарядки. Мегатрон обхватил его поперек корпуса двумя руками, прижимая руки Прайма к его же корпусу… и активировал мелкую проводку коннектора, создавая новое соединение в сокращающемся саднящем порту. Прайм дернулся, как от удара, запрокинул голову, в недоверии глядя в холодную красную оптику. Мегатрон оскалился и медленно двинул бедрами – автобот охнул и задергался, сопротивляясь. После яркой перезагрузки, и, тем более, обжигающего трансфлюида, нежные стеночки интерфейс порта болезненно ныли и активная проводка коннектора раздражала и без того грубо использованный соединительный канал. Оптимус скривился в болезненной судороге и Мегатрон стал нежно облизывать заднюю часть его шлема.
- Тшшшш… - Мегатрон шептал слова привязанности в его антенну, устанавливая устойчивый темп, толкаясь в поджимающийся порт мощными движениями бедер. – Не сжимай, расслабься… Еще немного…Да, вот так. Очень хорошо - лидер десептиконов нежно покусывал поочередно вибрирующие антенны, иногда сбиваясь с успокаивающего шепота на низкое рычание, когда Прайм неосторожно дергал бедрами навстречу его толчкам.
Мегатрон чувствовал, как жадно спарки впитывали его тнк и оввераны, требуя больше энергии, больше соединения, больше трансфлюида, больше всего, что он мог им дать… Он опустил одну руку на выпирающие пластины живота Прайма, отпуская одну его руку и давая возможность автоботу вцепиться в свою броню пальцами. Он медленно поглаживал пластины, чувствуя, как спарки тянутся к нему, как обнимают, обволакивают его длань своей энергией, оставляя покалывающее ощущение.
- Ты такой сильный – сладострастно шептал десептикон своему любовнику, обводя глоссой его антенны, лаская его торс, выдыхая горячий пар на его шею. – Потерпи еще немного. Скажи, что тебе нравится – скажи мне, чего ты хочешь?
Автобот запрокинул голову с приоткрытым ртом - пухлые губы, так и просили поцелуя. Мегатрон обязал - он остервенело кусал губы Прайма, слизывая выступавший энергон, когда он неосторожно рвал тонкий металл его губ клыками.
Чувствуя приближающуюся перезагрузку – Мегатрон приласкал дрожащие белые бедра, скользнул рукой к бамперу и медленно нажал пальцы в порт.
Прайм сладко вздохнул и задвигал бедрами навстречу ускоряющимся толчкам. Мегатрон легкими движениями гладил механизм принудительного сброса топлива, спуская мелкие разряды и стимулируя стенки интерфейс-канала. Оптимус метался в экстазе, сильнее дергая тазовой секцией и сбрасывая искры от трения металла о металл. Новая порция хладагента выступила, стремясь охладить разгоряченный корпус носителя.
Наконец лидер десептиконов нажал спусковой механизм, и густое топливо хлынуло между их корпусами, взбиваясь в пену от яростных движений Мегатрона. Яростный рык возвестил о том, что пика достиг и военачальник. Процесс вновь завершился сцепкой и Мегатрон выцеловывал щеки Прайма, предварительно запрокинув ему голову, и поддерживая ее в нужном положении. Оптимус тяжело вентилировал и иногда болезненно кривил носовой пластиной.
Оптимус устало погасил оптику, отворачиваясь. Платформу покрывало топливо и их смешанные жидкости, но ни одного из них сейчас это не волновало.
Военачальник осторожно вышел из него, стараясь не повредить внутренние мембраны. Несколько капель попало на брюшные пластины, и Мегатрон с удовольствием размазал их, растирая между пальцами и загоняя в промежутки брони и разошедшихся сегментов.
Лидер десептиконов погладил вздрагивающие от постперезагрузочных импульсов бедра, сел на платформе, устраиваясь удобнее, и осторожно затаскивая Прайма себе на колени.
Прижав наполовину ушедшего в перезарядку автобота, к своей грудной броне, военачальник стал гладить его спину.
- Мой маленький автобот – Мегатрон повернул к себе чужое лицо, придерживая Оптимуса за подбородок – Мой сладкий Прайм – он провел глоссой по мокрой от хладагента скуле – Уже не такой дерзкий, не так ли? – десептикон прошептал это почти ласково, лаская чужой шлем обеими руками, поглаживая антенны и касаясь пальцами чужих прокушенных губ.
Автобот резко активировал оптику, когда почувствовал, что ладони подхватили его под бампер, медленно, но неизбежно насаживая его на подрагивающий джемпер.
Прайм вцепился в его руки, пытаясь вырваться. Мегатрон позволил ему сопротивление, медленно вводя коннектор в пульсирующий порт.
Оптимус обхватил его за шею от переизбытка чувств – Хватит, хватит! – вскрикивал Прайм всякий раз, когда коннектор проходил очередную мембрану. Неожиданно Оптимус вытянулся как струна, запрокидывая голову с болезненным вскриком.
Мегатрон скривился, когда понял, что все-таки порвал одну мембрану недостаточно осторожным толчком. Состыковавшись, он принялся генерировать успокаивающие волны и мурлыкая на низких частотах, оглаживая спину дрожащего партнера и одновременно прижимая его к себе.
-Я больше не могу – простонал Оптимус, наклонив голову и глядя на переплетение их интерфейс систем – Больно…
- Можешь – уверенно сказал Мегатрон, продолжая генерировать низкочастотные волны.- Конечно, можешь…
Спарки просили еще, Мегатрон чувствовал это – им недостаточно. Он еще не мог точно определить, сколько их, но чувствовал, что не меньше трех, а может быть даже четыре. Кто бы мог подумать, что юный Прайм окажется настолько плодовитым? Он рассчитывал на двух спарков в лучшем случае.
-Раздвинься пошире и расслабься – мурлыкал Мегатрон, поднимая лицо Прайма к себе, держа его обеими руками, заставляя смотреть в свою оптику – Не сжимай! Ты навредишь себе.
-Мне больно – скулил Оптимус. Порт был слишком чувствителен после двух перезагрузок и сцепок, и коннектор причинял серьезные неудобства.
Мегатрон почувствовал, что сокращения порта уменьшаются немного.
-Хороший мальчик, такой красивый, такой гибкий. Мой маленький Прайм…
После того, как они в третий раз достигли перезагрузки, Мегатрон взял его еще раз. А потом еще.
Оптимус из последних сил пытался оставаться в сознании, иногда впадая в состояние временной перезарядки.
Спарки, наконец, насытились энергией и топливом, и получили все, что было необходимо для их окончательного формирования внутри систем носителя.
Почти выходя на перезагрузку, Прайм отметил про себя, что слухи о бесконечной стойкости лидера десептиконов в интимной сфере, действительно не лгут.