Замерзшая смазка.

Влюбленный десептикон, решивший вот так отомстить за свою любовь. Если бы Старскрим услышал эту историю при других обстоятельствах, она могла бы его рассмешить. Ему и без того было смешно смотреть, как Октан старался скрыть свои чувства от всех и даже от него, еще со времен Академии привыкшего замечать каждый заинтересованный взгляд. Да, он прекрасно знал, даже чувствовал чужую влюбленность - но даже будь у него такое желание, не смог бы ответить тем же. При одной мысли о возможной измене Мегатрон приходил в ярость, и последствия этого не раз приводили прямиком в ремблок и Старскрима, и того, на кого падала хотя бы тень подозрения, почти всегда совершенно необоснованного.
На самом деле не было и половины тех связей, что ему приписывали. Глядя на гордого, красивого истребителя, многие распускали грязные слухи у него за спиной, и кое-что доходило до Мегатрона, который вовсе не хотел выяснять, кто прав, кто виноват. Единственное, что Старскрим мог сделать для заправщика – отвести от него возможную угрозу, не уделяя ни капли внимания, не давая повода для новых слухов и сплетен. И при всей симпатии к молчаливо страдающему Октану Старскрим даже не подумал бы ответить на его чувства.
Тогда еще существовала триада, и отношения в ней давно перешли за грань дружеских. Ведущий и ведомые – они были всем друг для друга, и даже отношения Старскрима с лидером не отдаляли его от товарищей по крылу. Каждый из истребителей доверял другим свою жизнь в самых опасных боевых вылетах, и то, что происходило по ночам в их ангаре, было таким же знаком доверия и единства, непривычного и непонятного десептиконам. Даже отношения Старскрима с лидером не отдаляли его от товарищей по крылу. Тех, кто любил его, и тех, кого он предал, вот так же обрекая на верную смерть.
Уже совсем скоро они встретятся. И может быть, простят его.
Он почти перестал чувствовать холод от заледеневшего энергона, и даже боль словно отдалилась. Из глубин памяти всплывали совсем другие ощущения – ласкающий крылья ветер, быстрая трансформация и приземление, чужой горячий корпус в его объятиях и сбивчиво-радостное – жарким шепотом в аудиосенсор: «Я это сделал!..» Одного Старскрим не мог вспомнить – кого из двоих сикеров он учил в тот день тонкостям высшего пилотажа. Кажется, это был Тандер. Способный летать должен чувствовать радость полета…
В тот самый день Старскрим решился на рискованный поступок. У Октана ведь тоже были крылья… Вряд ли кто-то поймет, откуда у заправщика появилась новая микросхема, позволяющая летать почти так же, как истребители… насколько это было возможно при его конструкции. Октан странно смотрел на подарок, держа микросхему на ладони и словно не понимая, что с ней делать. Что было потом – Старскрим не знал. Он усилием воли прогнал от себя эти воспоминания, снова погружаясь в свой сон наяву, где было небо и триада, крыло к крылу. Темнота словно сгущалась, и он знал, что это значит – скоро они снова будут втроем, где бы они ни были.

Скайварп раздвинул половинки блистера и тускло отсвечивающую гладкую броню, скрывающую интимные разъемы, с тем же непринужденным изяществом, которое Старскрим наблюдал несчетное количество раз. Три истребителя, парящие на антигравах в бархатной темноте, в теплом и влажном воздухе между звездным небом и мерно шумящим морем, были абсолютно счастливы в привычной компании друг друга и родной стихии. Старскрим уже сбился со счета, сколько миллионов лет он разделял со своей триадой все возможное и невозможное, электричество и прикосновения, эмоции и мысли, сколько миллионов лет он наблюдал их в самых разных ситуациях, но ни на миг не переставал восхищаться красотой истребителей, абсолютно идентичных ему самому. Совершенные – единственное подходящее слово. Фиолетовый и голубой, хотя при слабом лунном свете они выглядели одинаково темными и блестящими, безупречные, восхитительно прекрасные, снова целые. В полумраке линзы пульсировали цветом, миниатюрные искорки проскакивали по раскрытым портам, готовым к соединению. Темные, как сама ночь, крылья трепетали на ветру. Эта иллюзорная чернота подчеркивала вновь идеальную белизну крыльев Старскрима.
Не годились никакие системы символов для того, чтобы выразить переполнявшие его нежность и желание; он думал только о том, как нестерпимо хочется ощутить Скайварпа и Тандеркрэкера в себе, пропустить через свой корпус их энергию, их чувства. Заполнить пустоту в груди их искрящимися штекерами.
Утолить тоску по ним, жгущую Искру.
Тандер опустился чуть ниже, лизнул наэлектризованные разъемы и микросхемы – выматывающе медленно, тщательно, одним движением холодного языка снизу вверх, не желая терять ни одного вкусового оттенка. Старскрим тихо стонал на одной ноте, извиваясь в объятиях замершего сзади Ская.
- Пожалуйста, - прошептал белый истребитель.
Просьба не осталась без ответа. Крылья почувствовали легкое движение воздуха – Скайварп передвигался, чтобы тоже дотягиваться до интерфейс-портов Скрима. Синхронным движением рук истребители притянули его к себе, сблизив корпуса вплотную, и кончики штекеров заскользили по моторному отсеку, деля между собой разъемы.
Старскрим все еще был узким, очень тесным, но боль вытеснялась безумным возбуждением. В другой ситуации он попросил бы не спешить, воспользоваться переходниками или смазкой, соблюдать осторожность, пока эти чертовы неразношенные отверстия так сильно все чувствуют… но сейчас он хотел ощутить Ская и Тандера как можно скорее, он боялся спугнуть это незаслуженное счастье.

Череда помех в зрительных сенсорах. Возвращение четкости – он почти уверен, что это ненадолго. На бледном полумесяце, будто качающемся в темном небе, Старскриму видится какая-то хрупкая фигурка. Череда помех. Возвращение картинки. Это Мегатрон, его практически бессменный партнер на протяжении многих, многих лет.
Жестокий и грубый ублюдок.
Он вернулся отомстить предателю.
Наверное, бывший лидер десептиконов наконец обрел исполнение всех желаний, в том числе – избавился от вожделения к своему заместителю.
Мегатрон смотрит так, что очевидно – не избавился.
Такой знакомый огонь ревности в алых линзах.
Но кроме нее, есть что-то еще, что-то незнакомое. Это вселяет надежду – достаточно Старскрим настрадался, больше не хочется.
Пока истребитель корректирует обзор, лунный серп медленно подплывает ближе вместе с устроившимся на нем Мегатроном.
Он спрашивает:
- Ты простишь меня, Старскрим?

Крошечный темный предмет лежал на ладони , как осколок прошлого, и Октан смотрел на него, не вспоминая про окружающее. Он сидел у барной стойки в одном из самых сомнительных заведений нейтрального астероида, допивая неизвестно какой по счету энергококтейль, и в затуманенном крепким энергоном процессоре проносились яркие, не забытые образы из далекого прошлого.
Это была единственная вещь, подаренная ему Старскримом. Микросхема для высшего пилотажа - в подарок для трехрежимника, чья конструкция вовсе не была рассчитана на подобное. Тогда Октан сам не мог понять, что чувствует – он попросту боялся поверить, что Старскрим проявил хоть какое-то внимание, и одновременно хотел, чтобы это было правдой. Но как только он понял, для чего нужно то, что истребитель почти незаметно вложил ему в руку, хрупкие надежды рухнули под напором злости и обиды. Получается, Старскрим решил продемонстрировать ему свое превосходство таким вот изощренным способом. И ведь он почти поверил в невозможное… Сколько раз после того дня он сжимал в пальцах миниатюрную деталь, отчаянно желая раскрошить, уничтожить это свидетельство своего позора, и все же не находя в себе сил отказаться от подарка Старскрима. Оттолкнув пустую емкость, Октан огляделся почти с ненавистью. Он пришел сюда отпраздновать свою победу, бросив истребителя за закрытой дверью, но с каждым глотком ему становилось все хуже и хуже. От мстительной радости, которую он испытывал поначалу, не осталось и следа. Высокозаряженный напиток почему-то действовал на него не лучшим образом, словно пробуждая все то, в чем он не хотел признаваться даже самому себе. Оказалось, что увидеть Старскрима на полу, в луже энергона – удовольствие, которого хватает только на пару секунд. То, что Октан сделал с ним до этого, было значительно приятнее. И тоже не помогло – странное болезненное чувство к истребителю только обострилось, переросло в потребность видеть его рядом с собой и знать, что он уже никуда не уйдет, что все происходит наяву…
Обманывать самого себя больше не хотелось, и Октан расплатился и устремился к выходу. Возросшее напряжение электромагнитного поля, казалось, чувствовали все, кто оказывался от заправщика на расстоянии вытянутой руки, и поспешно расступались, пропуская его к выходу. Никому не хотелось связываться с нетрезвым трансформером, на корпусе которого был четко виден десептиконский знак.

Привычное убежище встретило Октана темнотой и какой-то безжизненной тишиной. Он даже не успел прийти в себя после долгого перелета обратно на Чарр и полного опасностей пути сюда - Гальватрон с верными помощниками и отрядом свипов были совсем рядом, и об этом не стоило забывать. Но вопреки программе самосохранения чувство, поселившееся в его Искре и подчинившее себе процессор, заставляло его лететь к Старскриму со всей возможной скоростью.
Чтобы успеть.
Он шагнул в темноту, заблокировал дверь и тут же начал сканирование окружающего пространства, не решаясь активировать освещение. Ему было страшно подумать, что Старскрим в его отсутствие отключился полностью, и Октан признавался себе, что даже после всего, что ему доводилось видеть за годы, проведенные на войне, это будет невыносимо. И когда сканер уловил чужое поле, он почти физически ощутил, как спадает страшное напряжение, которое не мог снять даже сверхзаряженный энергон.
Он слегка пошатнулся, пытаясь наощупь найти сенсорную панель, задевая ее то ли пальцами, то ли краем крыла, и когда лампа с гудением и потрескиванием наконец-то включилась, его взору предстал лежащий в оффлайне истребитель. Октан недоуменно смотрел на безжизненное тело, распростертое в круге света на блестящем полу – болезненная, царапающая Искру нежность внезапно всплыла откуда-то из глубин сознания; Октан не представлял, что с ней делать, и желал лишь ощущать ее как можно дольше, не злясь, не впадая в отчаянную ярость…
Затуманенный энергоном процессор наконец выдал здравую мысль: хотя Старскрим еще не отключился, он наверняка находится на грани, и остатки энергона в его корпусе неумолимо расходуются. На то, чтобы преодолеть расстояние в несколько шагов, которое отделяли его от лежащего на застывшем энергоне истребителя, казалось, ушла целая вечность – как в кошмарном сне в конце ночного цикла.
- Потерпи, Скример, еще чуть-чуть, - Октан шептал это, какой-то отстраненной частью сознания понимая, что истребитель его не слышит. Глядя в погасшую оптику, он лихорадочно совершал привычные действия, на ощупь отстегивая свою броню, находя заправочную горловину, снимая, просовывая внутрь шланг… И внезапно вздрогнул, словно от удара - из нескольких шлангов он случайно выбрал тот самый, жесткий. Менять было некогда, казалось, что каждая секунда промедления может стать последней, а Старскрим все равно уже ничего не чувствовал. Октан протолкнул шланг до нужной глубины, стараясь не концентрироваться на собственных ощущениях, обостренных высокозаряженным энергоном…
Он всегда получал удовольствие, заправляя других, и считал это своим правом. Разве кто-то из них согласился бы на такое не ради топлива, а ради него, Октана? И никто из десептиконов не догадывался, насколько приятна заправщику его работа… Только сейчас ему было стыдно, как никогда в жизни. Он собственными усилиями довел Старскрима до такого состояния, а теперь чувствует то же, что и всегда. Только сейчас он не хотел думать о собственном наслаждении. Не в эти минуты. Это неправильно...

На красивой лицевой пластине истребителя загорелись алые линзы, постепенно светясь все ярче и ярче… и, наконец, полностью осознав, что снизу он прикреплен к полу намертво замерзшим желе из энергона, а сверху придавлен тяжелым корпусом Октана… Старскрим истошно взвыл. Возвращаться в реальность у него не было ни сил, ни желания. Образы сикеров рассеялись, остались где-то в далеком и недоступном измерении, и осознание того, что он оказался там, откуда хотел уйти, и все начнется сначала, обожгло Искру смесью ненависти и глухого отчаяния. Не имея возможности шевельнуть ничем, кроме собственных внутренностей, когда самым главным стремлением было вырваться и улететь - истребитель судорожно стиснул находящийся в нем шланг. Заправщик приглушенно застонал от удовольствия – мокрый топливопровод, и без того тесный, стал восхитительно узок, облегая стальную ребристую оплетку с точностью до миллиметра.
Истребитель хотел было высказать Октану все, что он думает о нем и о его действиях, но вовремя сдержал поток истеричной ругани, готовой вылететь из динамиков. Судя по недавним событиям, трехрежимник испытывал к нему неуправляемую похоть, смешанную с ненавистью, а сейчас Старскрим даже дернуться не мог и ощущал себя белковым насекомым, умирающим на липучей ленте. Значит, придется терпеть, как когда-то с Мегатроном, думая об истребителях, терпеливо ожидающих в ангаре. Придется приложить все силы, чтобы доставить удовольствие тому, кто уверен в своем праве на это, и делать вид, что чужие грубые ласки приятны, как ничто другое…