В тенях.

Кончики пальцев тронули нижнюю губу Оптимуса, и он улыбнулся, переводя взгляд на Мегатрона:

- Готов?

Мегатрон мазнул пальцами по его щеке и тоже улыбнулся; теперь он меньше походил на опасного военачальника, и больше – на кого-то, кто никогда в жизни не брал в руки оружие.

- Ну-ну, какие мы нетерпеливые!

Оптимус опустился на него, прижавшись грудью к его груди. Он не отводил взгляда от оптики Мегатрона, когда камеры их Искр соприкоснулись. Руки Мегатрона были везде: на его спине, на груди, ласкали его бампер и щекотали затылок. Пальцы Оптимуса скользнули по левой руке Мегатрона, от плеча до кисти, нашли его ладонь и крепко сжали. Мегатрон повторил его действия другой рукой. Их движения были так согласованны, словно они их репетировали. Мир вокруг них сузился до красной оптики, глядящей на Оптимуса снизу вверх, и фиолетовых пальцев, массирующих его ладони.

Мегатрон потянулся к нему за новым поцелуем, и Оптимус вновь ощутил вкус его клыков, дёсен и глоссы, желая поглотить его целиком и сберечь в глубине своей Искры. Ещё один настойчивый рывок, и он растаял в руках Мегатрона. Он передвинулся чуть ниже, и их порты доступа состыковались, как два корабля для дозаправки. Статика брызнула между ними от этого контакта; Мегатрон охнул, а Оптимус издал сдавленный звук, раскачивая тазовой секцией из стороны в сторону, пока они не оказались сцеплены друг с другом накрепко.

- До конца, Призрак. Искрой к Искре.

- Ты уверен, что хочешь зайти так далеко? – Оптимус заколебался. Его Искра сияла, как солнце, на фоне окрашенной в чёрный цвет брони, отражаясь в алой оптике Мегатрона. Когда лидер десептиконов кивнул, Оптимус позволил ему притянуть себя ближе.

В первое мгновение их системы словно прошила молния. Мегатрон скорчил гримасу, а Оптимус стиснул дентапластины, смутно видя, как их Искры объединяются, словно два раскалённых мыльных пузыря. В то же время он начал усилять заряд в своём порту, отправляя его прямиком в восхитительный порт Мегатрона.

- О даааааа… - прорычал десептикон, выгибаясь навстречу Оптимусу.

Экран работал исправно, пропуская чувства, но задерживая предательские воспоминания. Ощущения захлёстывали Оптимуса, как волны, атакуя его сознание со всех сторон. Мегатрон был переполнен яростью, болью и – хуже всего – одиночеством. Он никогда и никем не был любим. Прожив более четырёх миллионов лет, он ни разу не чувствовал себя любимым.

Сделав глубокий вдох, Оптимус осторожно выпустил на волю всю свою любовь. Даря её Мегатрону вот так, он ощущал удивительное облегчение… будто сбрасывая с себя тяжкое бремя. Любовь зудела в его Искре, давила комком в горле, переполняла его до последней платы. Он видел, как оптика Мегатрона становится влажной, и сцеловывал капли омывателя, стекающие по его щекам.

«Это чувство… что это?» - вопрос Мегатрона был чистой, белоснежной нотой посреди мутного, чёрного диссонанса. – «Почему от него больно?»

«Это моя любовь к тебе», - ответил Оптимус, скользя пальцами по щекам любовника. Он толкнулся бёдрами, плотнее вжимаясь в порт Мегатрона, и пронаблюдал, как тот выгибается снова. – «Любовь причиняет боль.»

«Почему?»

«…Не знаю. Просто так бывает.»

Из Искры Мегатрона хлынули новые эмоции. Сомнение, страх, волнение, неуверенность струились тусклой радугой, обвиваясь вокруг шеи Оптимуса, и словно душили его, калечили системы и вытягивали платы через горло... и Мегатрон ощущал это на протяжении всей жизни. Как ему удавалось выживать с этим так долго?

- Мегатрон, - выдохнул он ему в губы.

Теперь, Оптимус чувствовал, Мегатрон впитывал в себя его эмоции. Его преданность, его надежду, и затем… сомнения. Воздвигнутые стены, столь высокие, что мало что могло преодолеть их лабиринт. Он находился в его центре, а образ Мегатрона маячил где-то вдалеке, однако был отчётливо виден.

Корпус Оптимуса полоснуло откликом от Мегатрона. Он отдёрнул голову – о, внизу его живота расползались жаркие, обжигающие ощущения. Мегатрон под ним охнул и передвинул ноги, толкаясь вверх, навстречу бёдрам Оптимуса. Пока они блуждали в переживаниях друг друга, в их схемах неизбежно нарастал заряд. Предупреждающие сигналы оповестили Оптимуса о надвигающейся перезагрузке и, судя по рычанию Мегатрона, с ним происходило то же самое.

Мощные руки дёрнули Оптимуса вниз, притягивая в агрессивный, грубый до боли поцелуй. Дентапластины Мегатрона оставляли отметины на его губах, причиняя боль, приправленную удовольствием.

Мегатрон прижал его к себе сильнее, тяжело дыша между поцелуями. Его броня затрещала статикой, и затем, с почти болезненным шипением, он начал перезагружаться.

На поверхности шлема Мегатрона Оптимус видел отражения Юникрона и Праймаса. Они оба приближались к пику, и казалось, что божества сцепились в поединке титанов. Наконец Праймас с криком выгнулся на груди Юникрона, а Юникрон откинул голову с рычанием и тихими стонами, срывавшимися с его дрожащих губ. Затем их Искры разделились, возвращаясь в свои камеры, и испускаемый ими свет исчез, как погасшее пламя.

И в этот самый момент от Мегатрона в их связанные Искры хлынула чистая ненависть. Конечно же, непреднамеренно, поскольку тот, кто перезагружался первым, наполнял второго своей самой значимой эмоцией, но Оптимус не был к этому готов. Мрак захлёстывал их связь ужасающими волнами, которые его системы трактовали как жгучую боль. Мегатрон ненавидел себя и ненавидел весь мир за то, что его Искре было отказано в выборе собственной судьбы. Но ненависти, направленной конкретно на него, Оптимус не ощутил…нет, чувство, связанное с ним, было острой завистью. Мегатрон лишь расценивал его как ненависть. И его было не переубедить.

Оптимус застонал, рывком подаваясь вперёд, когда тьма швырнула его за грань.

«Здесь так темно!»

«И для меня так будет вечно», - Мегатрон сжал его в объятиях, словно оберегая, прижимая к себе, пока его трясло от удовольствия. Их распахнутые губы слились в перекошенном, скомканном подобии поцелуя, на вкус как проржавевшее пламя. Тем временем их Искры неспешно разошлись и вернулись в свои камеры. Разрядка внезапно завершилась, хотя их корпуса ещё подрагивали от остаточных ощущений.

Оптимус был рад, что удушье больше не затуманивало его рассудок. Как Мегатрон вообще дышал, когда его сознание захлёбывалось этим мраком?

- Ох, - Мегатрон снова расслабился с облегчённым вздохом, из стыков между пластинами его брони поднимался дым. Какое-то время он лежал, безучастно устремив оптику к небу. – По-моему, ты спалил мне несколько плат.

Из стыков брони Оптимуса также поднимались серые завитки дыма. В его аудиодатчиках всё ещё потрескивало.

По крайней мере, он думал, что потрескивало в аудиодатчиках.

Оптимус опустил взгляд к Мегатрону.

- Что за…

Ящик внезапно развалился, и они неуклюже рухнули на металлическую поверхность планетоида. Оптимус успел машинально сгруппироваться и перекатиться, Мегатрон сделал то же, приземляясь на бок. Пошатываясь, они поднялись на ноги, пытаясь понять, что произошло. Мегатрон захихикал, указал пальцем на сломанный ящик, и в следующий момент они оба покатились со смеху. Смех заставил Оптимуса забыть об удушающем мраке, который он ощутил в Искре Мегатрона. Тьма была ему к лицу… но ему в ней было не место.

Не успел Оптимус набрать в вентсистемы воздуха, как Мегатрон внезапно бросился к нему. А поскольку в весе Мегатрон его превосходил, от толчка его корпуса они оба привалились к стене переулка. Но ужас, вспыхнувший было в процессорах Оптимуса, рассеялся при взгляде в тлеющую оптику десептикона.

- Отлично поискрили, - прошептал Мегатрон. – Давно мне не было так хорошо.

Оптимус легонько провёл губами по челюсти Мегатрона.

- Р-рад был помочь.

Сильные руки обвились вокруг его талии. Он ощутил, как колено Мегатрона толкается между его ног и движется вбок, лишая его равновесия. Затем Мегатрон подался ближе, сверкнул кошачьей ухмылкой и принялся покрывать шею Оптимуса поцелуями.

- Да… а теперь пора отплатить тебе, - мурлыкнул он в аудиодатчик Оптимуса. Праймас, как же Оптимусу нравилось, когда он так делал. Его умелые пальцы обводили грудной отсек и тазовую секцию Оптимуса, рисуя круги на его чёрной броне.

- Ты ведь грузовоз, верно? – и снова этот глубокий голос в его аудио.

- Д-да, - о, эти волшебные руки лишали его способности мыслить. Затем, чтобы отвести от себя любые подозрения, он добавил: - Мне часто говорят, что я похож на Оптимуса. Уже начинает надоедать.

Ложь оставляла неприятный привкус на глоссе – но он никак не мог позволить Мегатрону что-либо заподозрить. В противном случае весь мрак, который он увидел в его Искре, мог разрастись и задушить его.

- У тебя такой же корпус. Хотя… - Мегатрон ухватил его за задний бампер и притянул ближе, прижимаясь к его паху своим, отчего его порт окатило искрами и дрожью. Алая оптика мерцала по-новому – десептикон дразнил его.

- Я не жалуюсь, просто теперь я, наверное, буду думать о тебе каждый раз, когда увижу его зад.

- Ну, ты мне льстишь, - рассмеялся Оптимус, притягивая лицо Мегатрона ближе, чтобы заглянуть ему в оптику.

- Мне нравится твой стиль общения. Из тебя бы вышел превосходный десептикон, - Мегатрон снова обнажил дентапластины в ухмылке.

- А ты в другой жизни был бы идеальным автоботом.

Мегатрон провёл большим пальцем по губам Оптимуса.

- Хм. А вот это уже оксюморон, - он склонился, и их губы встретились снова.
***
Оптимус обвил руками шею Мегатрона, прижимаясь к его корпусу. Чудесные губы порхали по его шее и щеке. Он ещё не пришёл в себя после пережитой перезагрузки, а уже был готов к следующей. На этот раз он хотел привнести в Искру Мегатрона свою любовь, попытаться очистить эту Искру от давящей тьмы, свернувшейся клубком внутри. Если бы он мог заложить во всю эту ненависть хотя бы крохотное зерно любви, может быть… кто знает, но может быть… оно бы проросло и помогло ему измениться.

Мягкие губы прикоснулись к уголку его рта.

- Ты много думаешь, - услышал он шёпот Мегатрона.

- Случается, - Оптимус повернул голову. Он собирался поцеловать эти губы, но в последний момент Мегатрон повернулся, и вместо этого поцелуй Оптимуса угодил ему в носовой конус.

- Не нужно столько думать, - шепнули губы на его аудиодатчике.

- Привычка.

Кончики пальцев рисовали круги на тыльной стороне его шеи, зачаровывая, сводя с ума, гипнотизируя. Он чувствовал, как Мегатрон выводит собственное имя на первичном кибертронском коде, словно оставляя на Оптимусе свою метку. Оптимус не сводил взгляда с его тлеющей красной оптики – страсть, которую он видел в ней, ничем не отличалась от ярости, знакомой ему по многочисленным битвам с десептиконским лидером. Быть может, в его представлении любовь и ненависть были по сути одним и тем же, и разница заключалась лишь в его реакции на эти чувства.

А над головой Мегатрона Юникрон явно намеревался повторить свои свершения. Тёмно-красная оптика Несущего Хаос полыхала, как два палящих солнца. Схватив его лицо в ладони, Праймас снова притянул его грудью к своей груди. Его оптика лучилась исступлением, вспыхивая в ответ на очевидную страсть Юникрона. Два Небесных Слияния! Оптимус никогда прежде не слышал такого оглушительного ликования, каким взорвался город в этот миг. Два слияния подряд предвещали рождение колоссального количества Искр. Такого не случалось уже почти три миллиона лет, а Оптимус и вовсе был этому свидетелем впервые.

Взгляд Мегатрона в точности повторял взгляд Юникрона, словно страсть тёмного бога передавалась ему напрямую.

«Будем как боги этой ночью» , - сказал он. И сейчас он определённо походил на увенчанное рогами, отполированное до неземного блеска божество.

Оптимус расслабился, позволяя Мегатрону аккуратно повалить себя на землю. Сколько раз они точно так же падали наземь в бою? Он давно сбился со счёта.

Нависнув над ним, Мегатрон снова зашептал ему в аудио:

- Я заметил, что тебе нравится, когда я говорю с тобой вот так. Со мной это часто бывает… мне говорили, что у меня весьма… - его губы приблизились, касаясь аудиодатчика, - весьма возбуждающий голос, - он рассмеялся, тихо, раскатисто, и от этого звука Оптимус просто растёкся под ним.

Оптимус чувствовал, что если Мегатрон будет продолжать так и дальше, то он перезагрузится без единого прикосновения. И дело было не только в его голосе, но и в мягких губах, и в выдохах вентиляции, щекочущих его сенсоры, - всё это вместе составляло возбуждающую комбинацию, от которой едва не плавились его системные платы. Губы Мегатрона сложились в улыбку у его аудиодатчика, и Оптимусу вдруг захотелось, чтобы они могли регулярно просыпаться в такой позе. Он обхватил руками Мегатрона за талию; Мегатрон передвинулся, устраиваясь поудобнее для нового подключения портов, и у Оптимуса от предвкушения задрожало всё внутри.

- Я не особенно нежен, когда я сверху. Просто подумалось, что стоит тебя предупредить.

Оптимус ухмыльнулся ему:

- У тебя внушительные силовые кабели. Я был бы разочарован, если бы ты оказался способен лишь на слабую щекотку статикой.

По лицу Мегатрона вновь расползлась восхитительно грешная ухмылка. Под внимательным взглядом Оптимуса он устроил поудобнее тазовую секцию и осторожно защёлкнул их порты. Мегатрон не преувеличивал – от его первых импульсов Оптимуса тряхнуло толчком резкой боли. Со слабым стоном Оптимус откинул голову, и рот Мегатрона тут же прижался к его шее. Мегатрон приподнимал клыками его кабели и ласкал глоссой их внутренние стороны, отвлекая его от боли, пока она загадочным образом не переплавилась в приятную дрожь. От этого его броня буквально завибрировала.

- Нравится? Мм? – пророкотал голос Мегатрона в его аудиодатчике.

Оптимус не был способен на какой-то вразумительный ответ, и лишь крепко сжал ладони Мегатрона в своих. Камера его Искры распахнулась по собственной воле: его системы неистово жаждали полного слияния с другой Искрой, но это желание он мог осуществить лишь наполовину.

- И-искры… - выдохнул он, и Мегатрон втолкнул глоссу в его открытый рот. Она прошлась по его дентапластинам, глоссе и дёснам, плавным, текучим движением, размягчившим его рассудок до состояния желе.

- Искра к Искре? – снова этот чувственный звук в его аудиодатчике, струящийся сквозь него, как электричество в его системах. Над камерой его Искры замаячили чужие ладони, и в его оптике заплясали ослепительные солнечные вспышки.

- Д-да… ооо… да… Мегатрон.

- Скажи моё имя так ещё раз, и я сделаю всё, что пожелаешь.

- Мегатрон! – простонал Оптимус, настойчиво притягивая десептикона за талию.

Щелчок – и всё вокруг обдало пылающим жаром прикосновения двух Искр. Подняв оптику, Оптимус встретился с ласковым взглядом Мегатрона. Его губы были чуть разомкнуты, а внешние уголки оптики поблёскивали влагой.

- Эта ненависть во мне… Я мог бы…

Оптимус притянул его к себе, целуя уголок его рта. Высвободив ладонь, он прижал её к щеке Мегатрона, безмолвно пытаясь дать ему понять, что всё хорошо. Те же эмоции, которые они успели разделить друг с другом ранее, начали всплывать на поверхность, как потоки тепла в фотосфере звезды. На сей раз от Мегатрона пришло что-то ещё. Оно было в нём изначально, но теперь взмывало к поверхности сильнее, чем прежде.

Жажда. Жажда чего-то помимо войны, завоеваний, смерти и боли. Та самая жажда, которую Оптимус почувствовал ранее, в космопорту, когда Мегатрон прислонился к нему. Оптимус позволил этой потребности затянуть себя в облако удушающей ненависти, обволакивающей всё остальное. Окружающий его Искру экран блокировал потоки чужих воспоминаний, но он ощущал привязанные к ним обрывки эмоций и знал, что с Мегатроном должно происходить то же самое. Они находились внутри друг друга во всех смыслах этой фразы, и лишь защитное поле, тонкая плёнка электронов, всё ещё разделяла их.

- Призрак, - Мегатрона над ним прошибла дрожь, его оптика полыхнула. Оптимус знал, что десептикон только что уловил возбуждение, которое терзало его в космопорту.

Оптимус обвил рукой шею Мегатрона, цепляясь за его затылок. Между его ветвистых антенн было видно, как клубящаяся Искра Праймаса водоворотом затягивает в себя Искру Юникрона, лучась сиянием миллионов солнц.

Из порта Мегатрона взметнулась молния, пронзив Оптимуса насквозь; он генерировал импульсы такой мощности, что Оптимус вздрагивал всем корпусом. Оптимус чувствовал эту энергию повсюду, даже на дентапластинах, и она возвращалась к Мегатрону при каждом поцелуе. Поначалу эти импульсы обжигали его, словно в лицо швыряли песком, затем боль притупилась, а её уколы на чувствительных губах стали чрезвычайно приятными.

«Электрический поцелуй!» - сообразил Оптимус, и Искра его любовника довольно затрепетала.

«Древнейший интерфейсный приём в истории. Я удивлён, что ты держишься так долго. Мои бывшие партнёры по Бельтайну обычно вылетали в оффлайн прямо на мне.»

Оптимус ухмыльнулся в губы Мегатрона, и между их губами плеснула статика. Он и понятия не имел, что Мегатрону вообще был известен этот фокус – он собирался удивить его этим сам!

«Я почувствовал твои намерения, - самодовольно продолжил Мегатрон, - и опередил тебя.»

«Я не жалуюсь», - ответил Оптимус, лаская глоссой обнажённые платы на нёбе Мегатрона. При каждом касании их пощипывало статикой, и Мегатрон вздрагивал от удовольствия.

Мегатрон качнул бёдрами, чтобы плотнее скрепить их порты. Оптимус решил, что вентиляторы в его системах охлаждения вот-вот разлетятся на кусочки от такой бешеной нагрузки: их лопасти бились в его горле, как стальные крылья. Мегатрон наэлектризовывал не только его порт, но и всю нейросеть, и в конце концов этот заряд должен был слететь, замкнув массивную петлю обратной связи. Осознав это, Оптимус задрожал в предвкушении.

Мегатрон обхватил его лицо обеими ладонями. Они были на самой грани… восхищение и вожделение, любовь и острое желание, и потрескивание надвигающейся разрядки обволакивали их со всех сторон.

«Ты уже близко… - Мегатрон втянул глоссу Оптимуса к себе в рот. – Если кто-нибудь когда-нибудь сумеет откатать тебя так же, окажи мне любезность и вспомни, кто сделал это с тобой в первый раз.»

«Не думаю, что захочу кого-либо после тебя, Мегатрон», - отозвался охваченный страстью Оптимус. Как только эти слова сорвались с его разума, он ощутил, что заряд в его корпусе достиг опасной отметки – настолько, что в системах едва не сработали предохранители. Он успел их заблокировать, невзирая на угрозу оффлайна.

От Оптимуса к Мегатрону хлынул поток статических разрядов.

- Ооо… Мегатрон…

Десептикон тяжело дышал ему в губы.

Над головой Мегатрона Оптимус видел Юникрона. Казалось, Несущий Хаос смотрит через голову Праймаса прямо на него, оскалив клыки и сияя кроваво-рубиновой оптикой; лицо Праймаса было обращено в другую сторону. Когда два исполинских создания полностью поднялись над горизонтом, стало ясно, что Юникрон состыковал их порты. Праймас перезагружался в замедленном режиме – они оба были настолько огромны, что их разрядка могла занимать несколько минут. Их перезагрузки с соединением портов могли продолжаться до десяти минут, и даже дольше.

Над городом повисла тишина.

Корпус Праймаса затрещал электричеством, и в этот момент то же произошло с Оптимусом.

Оптимус вцепился в броню Мегатрона, непроизвольно открывая рот. Из его рта и с верхней части головы метнулся разряд молнии, пронзив Мегатрона, пройдя его корпус насквозь и хлестнув из его порта.

На броне Юникрона зашелестела статика, и Мегатрон зарычал, испытав то же самое.

Все-Искра Праймаса вновь затянула в себя саму суть Юникрона, заливая всё вокруг ярким светом.

Привычная Оптимусу реальность прекратила своё существование – время, пространство и восприятие застыли, когда его тело словно свернулось само в себя. Он в буквальном смысле видел, как перезагрузка надвигается на него, как свет фонарей летящего по туннелю поезда. Открыв рот и широко распахнув оптику, Мегатрон залился криком, вздрагивая всем корпусом от чудовищного напряжения, накрывшего его системы. Чернота ненависти сжалась и поглотила Оптимуса целиком.

В следующий миг на Оптимуса обрушилась разрядка. Он сосредоточился на всей своей любви к Мегатрону, до последней капли, и как только его корпус скрутило в перезагрузке, он выпустил её. На несколько мгновений он словно покинул собственный корпус и наблюдал со стороны, как ослепительный свет прокатывается волной сквозь темноту. А затем его швырнуло обратно в свой корпус, к самому невероятному откату в его жизни, и его крик отозвался эхом крику его любовника. Он чувствовал, как Мегатрон кусает его губы и царапает грудную броню. Молния, взметнувшаяся из их корпусов, лизнула переулок вокруг них, озарив его светом их взаимной страсти.

- Аах, во имя Праймаса и всего святого! – вскрикнул Мегатрон, и голос его звучал почти на октаву выше, чем обычно. Схватив Оптимуса за запястья, он прижал их к земле над его головой. Оптимус не возражал. Даже сквозь мельтешение помех перед оптикой он всё ещё мог видеть неистовство на лице Мегатрона. То выражение его лица, которое обычно сопутствовало боевому рычанию, сейчас превратилось в гримасу вожделения. Из его оптики сочился омыватель из-за любви, льющейся потоком по связи между их Искрами.

А потом всё прекратилось.

Оптимус не понял, вылетел ли он в оффлайн – в одно мгновение Мегатрон нависал над ним, а в следующее – рухнул на спину рядом. Оптика Мегатрона была отключена, из сочленений поднимался дым. Броня его кое-где была раскалена докрасна от жара, излучаемого их корпусами.

Мегатрон выглядел иначе. Его лицо было полностью расслаблено, морщинки разгладились, злоба исчезла. Это был призрак невинности, которой он лишился, едва сделав первый вдох. Он был прекрасен. Затем его оптика мигнула, и его мерцающий взгляд навечно отпечатался в памяти Оптимуса.

- Привет, - утомлённо сказал Оптимус. Он перекатился на бок, притягивая Мегатрона к своей груди и осыпая его лоб и щёку лёгкими, призрачными поцелуями.

- Привет, - мурлыкнул Мегатрон. А потом улыбнулся, заставив Оптимуса снова растаять внутри, и чуть развернулся, чтобы устроиться в руках Оптимуса поудобнее.

- Как ты?

Насмешливое фырканье в ответ.

- Ничего такого, с чем бы не справились несколько часов восстановления.