В тенях.

В переулок просочился городской шум: музыка, голоса и взрывы пиротехники в небе. Прижавшись щекой ко лбу Мегатрона, Оптимус любовался разноцветными вспышками, расцвечивавшими его визор. Даже Юникрон и Праймас обратили внимание на фейерверки. Праймас улыбался, уложив голову на плечо Юникрона; лицо последнего не отражало ничего – казалось, что он расценивает фейерверки скорее как досаждающую помеху, чем что-то прекрасное.

Оптимус почувствовал ладонь Мегатрона на своей щеке и опустил взгляд к пылающей красной оптике. Его встретил неторопливый, ленивый поцелуй. Между ними до сих пор то и дело потрескивали искры. Мегатрон издал тихий смешок.

- Ты показал мне любовь.

- Я же говорил, что случайный интерфейс и занятие любовью – совершенно разные вещи.

- Я… заметил, - Мегатрон переплёл их пальцы. – Я думаю… что… люблю тебя. Это звучит так нелепо… я ведь даже не знаю тебя…

- Нет, не нелепо, - Искра Оптимуса пела от слов Мегатрона. В то же время он напомнил себе, что Мегатрон полюбил лишь этот образ, не зная, кто скрывался под ним на самом деле. Затем он отбросил эту мысль. Он только что услышал, как Мегатрон произнёс «Я люблю тебя» - то, что никто и никогда больше от него не услышит.

Он ощутил, как Мегатрон тянет его за плечо.

- Я хочу увидеть тебя снова. Где я могу тебя найти? Мне всё равно, на чьей ты стороне… я… хочу почувствовать это снова.

Горло Оптимуса вновь сдавило комком. Вместо ответа он склонился и накрыл губы Мегатрона своими. Затем сквозь терзающую его боль он произнёс слова, прожигающие его вокалайзер насквозь:

- Я люблю тебя, Мегатрон.

Всё. Он сказал это. Даже несмотря на то, что говорил он под чужой личиной, он всё-таки выразил свои чувства – сначала действиями, а теперь и словами. Теперь Мегатрон знал, что кто-то в этом мире любит его. Любовь, которую Оптимус заложил в его Искру, определённо осталась в ней, после того как они разделились. Быть может, когда-нибудь, когда война окончится, Оптимус расскажет ему правду.

Мегатрон ухмыльнулся, и их губы слились в поцелуе снова.

- Я ещё увижу тебя когда-нибудь после этой ночи?

- Может и да, - Оптимус невольно улыбнулся в поцелуй. – Ну как, ты рад, что решил остаться в переулке?

- Определённо, - рассмеялся Мегатрон. – Я не впервые брожу по переулкам… отсюда удобно смотреть на Небесное Слияние.

Праймас и Юникрон расстались. Детали их корпусов начали медленно сдвигаться: божества готовились вернуться в планетарную форму.

Грудной отсек и горло Оптимуса сдавило тянущей болью. Он не хотел, чтобы всё это заканчивалось. Не хотел выпускать Мегатрона из объятий. Не хотел возвращаться к своей прежней жизни, наполненной войной, смертью и болью.

Завтра Мегатрон посмотрит в оптику Оптимуса Прайма и не увидит ничего нового. В тот же самый день Оптимус Прайм посмотрит на Мегатрона и увидит, как сильно всё изменилось.

«Но у меня была эта ночь. Придётся довольствоваться этим», - сказал себе Оптимус. Закрыв порт доступа, он заглянул в полыхающую оптику Мегатрона. Он тянул время, пытаясь отсрочить неотвратимый момент, когда им придётся распрощаться и пойти своей дорогой.

«Мегатрон, это я, Оптимус Прайм.»

Он пытался произнести эти слова. Он открыл рот, чтобы сказать это, но из него не вырвалось ни звука. Слова затерялись где-то на пути от его разума к вокалайзеру.

- Мегатрон, я… - «я – Оптимус Прайм!» - …мне нужно идти.

Сожаление, мелькнувшее в оптике Мегатрона, вонзилось клинками в Искру Оптимуса. Мегатрон приподнял голову, и он наклонился, чтобы поцеловать его ещё раз. Он чувствовал, как пальцы его возлюбленного сжимают его броню, безмолвно умоляя остаться, но оставаться стало ещё больнее, чем уйти.

Оптимус сел прямо. У него ещё кружилась голова от отголосков мощной перезагрузки. Рядом с ним Мегатрон передвинулся назад и тоже сел, прислоняясь спиной к стене.

Мегатрон обхватил Оптимуса рукой за талию и подтянул ближе, шепча в аудиодатчик:

- Под звёздами Бельтайна я даю обет хранить свою Искру для твоей…

«Праймас, он читает древнюю клятву скрепления Искренних Уз!»

Повернувшись, Оптимус сплёл их пальцы. Каждое движение прожигало его Искру лазерным огнём: Мегатрон давал обет тому, кто существовал лишь наполовину. Оптимус невыносимо желал обратить время вспять и повторить всё произошедшее, только без чёрной краски и визора. Его собственные чувства смотрели ему в лицо, но он был не в силах справиться с собой. Он ощущал дрожь в вокалайзере, отвечая:

- Перед лицом Праймаса и Юникрона… - «Какой же я трус!» - …наши Искры едины.

Он не смог сдержать омыватель, заструившийся из-под его визора. Однако всхлипы он сумел удержать ценой колоссальных усилий. Мегатрон привлёк его к себе и поцеловал снова, как раз в тот момент, когда Праймас и Юникрон проплывали прямо у них над головой. За ними следовало солнце, заливая переулок ярким светом, и его появление подтверждало, что время не могло стоять на месте вечно.

Отстранившись от Мегатрона, Оптимус нетвёрдым шагом направился прочь, не сказав больше ни слова… от этого у него скребло на Искре, но он понятия не имел, что ещё можно сказать. Он вывалился в соседний переулок, сливаясь с тенями, но обернулся, услышав за спиной тихий стон.

Мегатрон всё ещё сидел, прислонясь спиной к стене. Камера его Искры была открыта нараспашку, и его пальцы легко поглаживали её грани. На его запястьях плясала голубая статика.

- Кем бы ты ни был… - выдохнул он, опуская другую руку к своему порту доступа, - я никогда не забуду твоих прикосновений. Я люблю тебя, призрак. Найди меня когда-нибудь и позволь увидеть тебя при свете дня.

А после он обратил лицо к солнцу и забился в перезагрузке. Солнце заиграло на его броне, рассыпая повсюду солнечных зайчиков. Он улыбался, он был счастлив, не ведая о боли, которую причиняло его удовольствие.

Оптимус заставил себя сохранять полную неподвижность. Он пронаблюдал, как Мегатрон захлопнул паховую броню, закрыл камеру Искры и поднялся на ноги. За считанные мгновения тёплое сияние его оптики пропало, как вода в иссушённой почве. Он был водоёмом, в который кто-то бросил камень, и рябь на поверхности уже успела пропасть - его поверхность была неизменной, но внутри он изменился навсегда. Он вновь стал Мегатроном, лидером десептиконов, но теперь он носил в своей Искре частичку Оптимуса. И Оптимус был единственным, кому была известна правда.

Оптимус дождался, когда Мегатрон исчез из виду, а затем бросился наружу, на солнечный свет. Прямо на выходе из переулка была установлена кабинка для снятия краски, чтобы сменившие окраску боты могли отмыться, не разводя грязь в жилых отсеках лунной базы. Оптимус огляделся, чтобы удостовериться в отсутствии свидетелей, а потом нырнул внутрь. Он сорвал визор с лица, пока растворители и щётки счищали с него краску. Чёрная жижа забрызгала стены, струясь по ним тёмными потёками. Он думал, что сможет унять тянущее чувство в своей Искре, разделив Бельтайн с Мегатроном. Он думал, что сможет изменить его, показав ему свою любовь. Он ошибался. Теперь его Искра ныла ещё сильнее, чем обычно, а Мегатрон, скорее всего, выбросил из головы все подробности их встречи, как только оправился от последней перезагрузки.

«Но теперь он знает, что кто-то любит его, - утешал себя Оптимус, - а я знаю, что он способен испытывать любовь. Для него есть надежда. Быть может, когда эта война закончится, если мы оба будем ещё живы… - он уставился на собственное отражение в дальней стене кабинки. Последние следы краски стекли с его голубого лица, - …настанет время и для нас.»

Оптимус выщелкнул маску, вновь закрывая рот и носовой конус, затем открыл дверцу кабинки и вышел в переулок, забитый ботами, спешащими по своим делам. Автоботы и десептиконы всё ещё были вперемешку, хотя и с явным неудовольствием. Бельтайн длился до заката. Это давало обеим фракциям возможность покинуть спутник, вернуться на базы и возобновить обычный распорядок. Оптимус мечтал о том дне, когда он сможет увидеть автоботов и десептиконов вместе не только во время Бельтайна.

Посреди толпы замаячила крохотная жёлтая фигурка.

- Спаркплаг! – подойдя к мини-кону, Оптимус опустился на колено, чтобы поднять его на руки.

Сочленения Спаркплага испускали дым и брызгали искрами. На его лице мелькнула усталая улыбка.

//Отлично провёл время. Лидер-1 великолепен… он поёт, когда перезагружается. А как у тебя всё прошло?//

- Я бы сказал, что это был лучший Бельтайн в моей жизни, - вздохнул Оптимус, поднимаясь на ноги.

Обратный путь к его отсеку на лунной базе был невыносимо долгим. Хотя на самом деле располагался он не так уж и далеко… но путь казался бесконечным, поскольку его ноги всё ещё дрожали, как желе.

***
Интуиция подсказала Оптимусу, что Мегатрон заглянет в бар ещё раз, напоследок. И он действительно был там, небрежно вертя стакан энергона в руке. Его лицо было непроницаемо. И он ещё не смыл краску со своих инсигний.

В это время суток бар был полон; все стулья, столики и кабинки были заняты. Среди посетителей был и Ред Алерт, поглощённый беседой с хорошенькой синей фемкой, присевшей на его столик. А в другом углу бара обнаружился Демолишер, занятый азартной игрой с двумя мини-конами. Автоботы и десептиконы находились в этой комнате вместе, но в то же время – отдельно друг от друга.

Автоматические подносы – программируемые серебристые диски, доставляющие напитки заказчикам, – неторопливо перемещались вдоль стен. Изловив один из них, Оптимус огляделся, чтобы убедиться, что на него совершенно никто не смотрит. Толпа продолжала болтовню, не удостаивая его и взглядом. Отлично. Открыв панель на груди, он вынул красный визор, который носил прошедшей ночью, и положил его на поднос. Затем ввёл на дисплее номер места Мегатрона и отправил поднос по указанному адресу.

Мегатрон оцепенел, когда поднос шмякнулся на столешницу прямо перед ним. Он поднял визор, повертел его в руках и пробежался кончиками пальцев по заострённому низу. Его лицо оставалось нечитаемым. Затем он внезапно вскочил на ноги и осмотрелся, видимо, пребывая в потрясении. Любовь и тоска, знакомые Оптимусу по прошедшей ночи, на миг промелькнули на его лице.

- Призрак… - беззвучно произнёс Мегатрон.

И в этот момент Оптимус вышел. Прислонясь к стене у соседнего бара, он устремил взгляд к отблескам солнечного света на стенах строений.

Дверь распахнулась, и Мегатрон вылетел на искрящийся свет. В ладонях он сжимал визор, будто величайшую ценность, которой он когда-либо владел. Остановившись в каких-то десяти футах от Оптимуса, он посмотрел вокруг, изучая толпу. Наконец, он обернулся и уставился Оптимусу в оптику.

- Как давно ты здесь?

- Минут десять, - честно ответил Оптимус.

Мегатрон поднял визор. Его голос был непривычно тихим:

- Ты видел того, кто оставил это?

Оптимус похолодел, увидев, как пристально Мегатрон его рассматривает. Отчаяние в оптике Мегатрона кольнуло его Искру.

- Полностью чёрный?

- Да… - оптика Мегатрона замерцала, предавая его бесстрастное выражение лица.

«Ты смотришь на него… просто он уже не чёрный.»

- Прости, Мегатрон. Я видел только как он вошёл.

Оптимус практически услышал мысленный крик Мегатрона «шлак побери!», поскольку, Праймас свидетель, он действительно проклял себя за свою трусость.

Мегатрон фыркнул. А затем рассмеялся. Холодным смехом, ни капли не похожим на тот, который Оптимус слышал этим утром. Он покачал головой, и Оптимус бросил на него любопытный взгляд.

- Мегатрон… с тобой всё хорошо?

Губы лидера десептиконов презрительно скривились. Блеснули клыки, и Оптимусу вспомнилось, как они скользили по его щеке. От низкого голоса Мегатрона у него затрепетало всё внутри:

- Тебя это вряд ли касается, но да, всё хорошо, - и он отвернулся, снова разглядывая толпу.

«Ты показал мне любовь.»

«Я хочу увидеть тебя снова. Где я могу тебя найти? Мне всё равно, на чьей ты стороне… я… хочу почувствовать это снова.»

«Под звёздами Бельтайна я даю обет хранить свою Искру для твоей.»

«Кем бы ты ни был… я никогда не забуду твоих прикосновений. Я люблю тебя, призрак. Найди меня когда-нибудь и позволь увидеть тебя при свете дня.»

Оптимус протянул руку к спине Мегатрона. Он чувствовал, что собирается с духом. Правда подрагивала на его губах между воспоминаниями о поцелуях и сплетённых пальцах. Мегатрон был совсем рядом, в пределах слышимости. Это был идеальный момент. Всё, что требовалось от Оптимуса, – произнести слова вслух.

Момент появился и исчез в полной тишине.

Оптимус смотрел, как Мегатрон уходит прочь. Смотрел, как он собирает своих бойцов, поднимается на борт корабля и взлетает к звёздам.

Жизнь вокруг Оптимуса возвращалась в привычное русло, но уже ничто не могло быть как прежде. Он был как-то странно, необъяснимо другим внутри. Лишь один бот был способен его понять, и он только что стоял и смотрел, как этот бот уходит, позволив собственному страху встать между ними.

«Я – трус, - фыркнул Оптимус себе под нос, и горько рассмеялся, глядя в закат. – Это ведь Бельтайн! Это не имело бы значения!»

Солнце нырнуло в лощину меж металлических строений, унося с собой собственный свет. Это было официальное окончание Бельтайна.

И возобновление войны.