Парадокс.

Автор: Viktory Tremas
Беты (редакторы): Armourspark
Вселенная: комиксы IDW AU
Персонажи: Орион Пакс, сенатор Шоквейв, Шоквейв, ОС-персонажи, другие трансформеры
Рейтинг: NC-17
Жанры: драма, фантастика
Предупреждения: Смерть основного персонажа, OOC, Насилие, Нехронологическое повествование, Смерть второстепенного персонажа
Описание: Взрыв временного гиперпривода должен был убить Шоквейва, но вместо этого десептикон оказался в прошлом Кибертрона. И невозможно удержаться от шанса изменить как свою судьбу, так и историю всего Кибертрона.
Посвящение: для Рари и Армор
Примечания автора: АУ от комиксов, путешествие во времени: основной таймлайн - незадолго до войны.
Глава первая
Боль затмевала все: каждую микросхему, каждый датчик и без того истерзанного корпуса; боль мешала сосредоточиться, мешала вспоминать. Поступок Мегатрона – отречение от фракции, предательство всех, кто верил ему, шел за своим лидером все эти ворны – лишь усилило и без того острую боль, разрывающую процессор.

Шоквейв старался удержаться – он цеплялся за голос Прайма, словно за якорь. Смысл слов автобота начал доходить, принося с собой новую боль, а вместе с ней – воспоминания. Пусть отрывочные, смутные – но Шоквейв начал вспоминать свое прошлое, то, кем он когда-то был. Осознание того, что бывший сенатор творил все эти ворны, нахлынуло резко, заставляя содрогнуться от мысли: «Чудовище!». Вот кем он был – настоящим чудовищем, тварью без всякой морали, без каких-либо ограничений… Он извратил все свои прежние идеи и проекты, так же, как извратили его суть.

— Орион… — с трудом удалось произнести хоть слово, вокалайзер не желал работать. Шоквейв сфокусировал оптику на Прайме, сделав шаг ближе.

— Шоквейв? — Искра Прайма дернулась: шлак, неужели все-таки получилось и перед ними – прежний Шоквейв, его Шоквейв? — Ты… ты помнишь? Наша скамейка в мемориальном парке Арка-1…

— Да, я ведь починил ее на следующий день, — Шоквейв вспомнил обстоятельства, при которых ножка скамейки оказалась сломана. — И больше…

— Никаких рекламных проспектов и незнакомых объектов у платформы, — закончил за него Прайм. — Помоги нам отключить гиперпривод, а затем мы поможем тебе, сделаем прежним.

— Отключение невозможно, только летальный исход, — даже странно, что так спокойно дались эти слова.

— Нет!

— Пожалуйста… иначе будет уничтожено все, — сейчас достаточно легко вспомнились все данные и выкладки исследований по временному гиперприводу. Отключение было предусмотрено только в одном случае – при дезактиве того, кто подключен к устройству. Шоквейв не боялся смерти. Бывший сенатор жалел лишь об одном – для Ориона… Оптимуса Прайма он так и останется лишь холодным десептиконским логиком, вмиг поставившим всех на грань уничтожения.

Оптимус Прайм отчаянно не желал признавать, что возможен только такой исход событий. Он снова теряет Шоквейва, снова, не успев толком даже поговорить.

— Он прав, — раздался рядом спокойный, чуть хрипловатый голос Мегатрона. — Либо Шоквейв, либо Кибертрон.

Прайм глухо выругался: это был самый сложный выбор за всю его жизнь. Поддаться чувствам, призрачной, почти неосуществимой надежде попытаться вернуть прежнего Шоквейва – или довольствоваться логикой, выбрав Кибертрон? Слишком сложно, слишком.

Здесь и сейчас словно само время замерло, ожидая решения Прайма. От его слов зависела судьба этого сектора галактики, будут ли они вообще все существовать, или же исчезнут, обратятся в ничто. Или же исчезнет тот, кого Орион Пакс любил больше собственной жизни.

— Прости, — Оптимус, поднимая лазерган, уже знал, что всегда будет винить себя в том, что он мог спасти, но не сделал этого; Мегатрон с другой стороны зеркально повторил жест Прайма. — Сенатор Шоквейв, я обещаю, что буду помнить тебя.

Знакомые слова – почти такие же, что произнес тогда сам Шоквейв, при их последней встрече. Это тоже прощальный момент, как и тогда. Что ж, тогда не удалось исполнить это обещание: память о прошлом, все, что они пережили вместе, забрали Теневые игры и Матрица лидерства. Воспоминания Прайма были такими же искаженными, неполными, но в этот раз он сможет хотя бы помнить.

Боль была ожидаема, Шоквейв ждал ее, не питая никаких иллюзий насчет безболезненного дезактива. Он заслужил это, заслужил все, до последнего мгновения. Столько загубленных Искр на его счету, сколько экспериментов на кибертронцах – все заслужено, возмездие все-таки добралось до него. Боль буквально разрывала корпус на мельчайшие частицы, боль приносила… успокоение.

Последней мелькнувшей эмоцией было сожаление – сожаление о том, что все вот так закончилось. Если бы… если бы удалось избежать некоторых ошибок, изменить свои поступки и решения… кто знает, может, сейчас все было бы иначе?

Но история не знает сослагательного наклонения.

Если только в дело не вмешиваются игры со временем и пространством.
***

Первой мелькнувшей мыслью было осознание того, что он все еще жив. Второй – как это возможно, ведь мощи гиперпривода должно было хватить на то, чтобы разорвать его корпус буквально на молекулы! И… Орион, точнее, Оптимус, он же все-таки выстрелил, но… Почему тогда рядом никого нет?

Работа процессора медленно восстанавливалась, запускались аудио и видеодатчики, подключались гироскопы. Шоквейв медленно активировал окуляр, оглядываясь по сторонам: десептикон находился рядом с каким-то сооружением, тут же опознанным как опора моста – раньше, еще до войны, движение по мостам, соединяющим части города, контролировалось на въезде-выезде. Но это было четыре миллиона лет назад…

Шоквейв решительно поднялся на ноги, намереваясь разобраться во всем. Либо это системные галлюцинации, вызванные откатом Теневых Игр, либо… нет, этот вариант совершенно невозможен, нелогичен, и…

Это было правдой. Отсюда Шоквейв хорошо мог разглядеть раскинувшийся перед ним золотой Айакон. Город, полный жизни, огни которого не гасли даже в ночное время суток. Шоквейв хорошо помнил тот приказ Номинуса, и как потом подсчитывали убытки от постоянного освещения, и как на это возражали снизившимся уровнем преступности… Ну да, снизившимся совсем чуть-чуть, ведь верхнюю часть города, отделенную от остальной, населяли лишь те, у кого была власть. Для остальных же – ничего особо не изменилось, Орион тогда часто рассказывал о своей работе.

Айакон, каким он был четыре миллиона лет назад, определенно не мог быть галлюцинацией. Наиболее логичной казалась мысль о петле времени – энергии временного гиперпривода должно было бы хватить на такое. Но, скорее всего, это параллельное прошлое – иначе бы Шоквейв оказался в своем прежнем корпусе, а так… десептикон оглядел себя: все тот же монстр, как снаружи, так и внутри. Но, учитывая деятельность Института и количество подвергнутых Эмпурате, внешний вид не должен вызвать подозрений.

План действий возник мгновенно. Похоже, что сам Праймас – хотя, честно говоря, Шоквейв не особо в него верил, разве что с подачи Дай Атласа – подарил ему второй шанс. И если… если он оказался здесь до тех событий, то можно изменить собственную судьбу. Переписать ее. Не дать себе стать жертвой Института, бесконтрольным монстром. А заодно и подредактировать историю всего Кибертрона. И в шлак все моральные установки, что будущее может исказиться! Хуже, чем есть, уже не будет.

Шоквейв осторожно выбрался, и, вопреки таившимся в глубине его Искры опасениям, на него особо не смотрели. Жители города привыкли делать вид, что все в порядке, когда сталкивались с жертвами подобного наказания. Фиолетовая инсигния была стерта: так будет лучше. Не стоит пока выдавать свою принадлежность к десептиконам. Внимание привлекла запись на уличном головизоре – выступал один из сенаторов, и Шоквейв остановился послушать его речь.

Полтора ворна до того дня. Теперь он точно мог определиться с временным периодом, выступление сенатора Аркеда помогло. Но знать, сколько осталось времени – еще полдела, нужно устроиться рядом, добраться до ключевых фигур и начать потихоньку менять чужие судьбы. А для этого нужно хотя бы некоторое время вести наблюдение, затаиться. Да и ремонт не помешает.

С финансами было довольно проблематично, а привлекать к себе внимание банальным грабежом не хотелось. Конечно, есть шанс, что на него могут выйти любители вырезать детали из корпусов или агенты трансплантационных клиник, в изобилии агитирующих народ. Нет, это все точно привлечет внимание полиции, а к встрече с Орионом Паксом или его коллегами Шоквейв сейчас точно был не готов. Впрочем, и с будущим тактиком, а в данный момент – следователем Проулом, десептикон потягаться тоже пока не мог.

Слежку за собой Шоквейв обнаружил довольно быстро. Несколько меха наблюдали за ним, судя по виду – как раз те самые агитаторы клиник трансплантации. Решили, что нашли очередную жертву, наивные… Отправлять в дезактив их не стоит, но вот вырубить оффлайн на какое-то время – запросто, только нужно уйти с довольно оживленной улицы. Или вообще не трогать, они быстро переключатся на новую жертву. Изредка в толпе мелькали узнаваемые трансформеры: похоже, что прежняя память восстановилась в полном объеме. Этот факт несказанно радовал, теперь шансы где-либо ошибиться были практически нулевыми. Знание в любой форме – сила, и это очень пригодится на пути исполнения задуманного.

Дальнейшие размышления пришлось прервать – Шоквейв едва не врезался в меха, отчаянно спорящего с другим кибертронцем. Второй мех – похоже, что владелец небольшой мастерской, перед которой шел спор – топорщил броню, доказывая оппоненту свою правоту. Голос этого меха показался Шоквейву знакомым, а в базах данных очень быстро нашлась его идентификация.

Вирль, еще один приятель Ориона Пакса. До того, как его подвергли Эмпурате, и это должно произойти довольно скоро. Хм-м-м, забавно, даже очень: Шоквейв помнил часовщика почти съехавшим с процессора, ничуть не хуже Оверлорда. Разве что свои деструктивные склонности Вирль вымещал на выполнениях миссий рекерского отряда, пока его и оттуда не выгнали. Шоквейв мысленно ухмыльнулся – это будет его личный проект по изменению судьбы: пронаблюдать, какие последуют изменения при отсутствии Эмпураты.

— Что уставился, однолинзовый? — фыркнул первый спорщик, массивный мех, обладающий альтмодом, явно относящимся к строительной технике.

— Причина спора? — относительно вежливо поинтересовался Шоквейв.

Спустя несколько мгновений десептикон услышал обе версии происходящего. Причины оказались вполне банальными – часовщика обвиняли в неспособности исправить один прибор, для ремонта которого требовался квалифицированный инженер. Вирль был прав, отказываясь от подобной весьма сомнительной сделки.

— Вот же беспроцессорный дрон! — фыркнул Вирль, когда строитель убрался, сраженный выданной Шоквейвом лекцией. — Спасибо за помощь, иначе он бы тут дождался вызова полиции.

— Он уже приходил? — поинтересовался Шоквейв, обрадовавшись, что повод для разговора нашелся сам собой.

— Бывал пару раз. Заходи, чего тут стоять, — Вирль посторонился, пропуская в свою мастерскую. Он ничуть не обращал внимания на изуродованный корпус Шоквейва, ведя себя так, словно тот был обычным кибертронцем. — Меня Вирль зовут.

Десептикон на мгновение замер, делая вид, словно разглядывает помещение.

Имя! Шлак подери, не может же он назвать свое настоящее имя, это очень нежелательно – ведь в этом времени уже есть один Шоквейв. Другое имя… имя, которое станет его, здесь, в этой реальности. Был один вариант, услышанный когда-то давно от одного друга. Пора привыкнуть, что Шоквейв – это имя отныне принадлежит другому. Принадлежит сенатору.

— Тайдсвэй, — представился ученый. — Я из Каона.

— Из Каона? — переспросил Вирль. — Там действительно все так, как рассказывают в новостях?

— Не совсем. Очень много преувеличений, особенно что касается ситуации с десептиконами.

— Десептиконы ничуть не такие, как говорит сенат, — Вирль прищурил оптику, глядя на фиолетового меха. Почему-то было странное чувство, что вот этому каонцу доверять можно. Раньше часовщик особо не замечал за собой интуиции, но чем чаще он ввязывался в происходящее, добывая информацию для Ориона, тем больше прислушивался к своей Искре. Этот мех, Тайдсвэй, не вызывал опасения. Возможно, стоит познакомить его с Орионом, полицейский и так уже обзавелся весьма разносторонними личностями в числе своих друзей.

— А чем планируешь заняться в Айаконе? — поинтересовался Вирль, отложив даже работу.

Тайдсвэй обернулся к нему:

— Подумываю об Академии Высоких Технологий.

— Слышал, как же, — хмыкнул часовщик. — Там все умники, кто не хочет плясать по воле ректора из Научной Академии. Сенатор Шоквейв перетянул к себе половину всех ученых.

— А вторая половина? — спросил Тайдсвэй, уже зная ответ.

— Сборище авантюристов.

Определение было очень метким. Ученики сенатора, его «личная команда» – как говорил Орион – действительно были теми еще авантюристами, никогда не ищущими легких путей. Очень часто приходилось направлять их действия в более мирное русло, и тогда личная шоквейвовская лаборатория была оккупирована учениками. Многие из них не пережили войну, некоторые стали совсем другими, чем были раньше – тот же Скидс, кто бы мог подумать, что он из ученого-теоретика поддастся в рекерскую агентуру?

Но сейчас все было по-прежнему, и Тайдсвэй не мог отказаться от соблазна вновь прикоснуться к собственному прошлому.
Глава вторая
Тайдсвэй не сразу направился в Академию Высоких технологий. Требовалось время, чтобы проанализировать еще раз складывающуюся ситуацию, заняться ремонтом самого себя – к медикам обращаться не хотелось – и, самое главное, дождаться нужного момента: сенатор на несколько дней покидал Айакон, разумеется, не один, а в компании Ориона.

Вирль легко согласился пустить пожить незнакомого меха. Впрочем, интуиции он доверял, а та подсказывала, что этот мех вреда не причинит. Его вообще почти не было заметно: каонец предпочитал большую часть времени проводить с какими-то расчетами.

Кредитки удалось получить во время неудачного нападения – Тайдсвэй как-то раз покидал мастерскую Вирля, нужно было лично проверить некоторые из прежних тайников, расположенных в городе. Именно в таких «запасниках», как называл их Орион, сенатор хранил запас энергона и медикаментов. На обратной дороге попытались напасть, но происходящее обернулось против самих же нападавших, которые явно не ожидали подобного от неуклюжего на вид меха.

Вирль ничего не сказал, заметив чужой энергон на броне гостя. Криминальная обстановка города была ему достаточно хорошо известна, как и негласное правило: «Действуй любыми методами, не попадаясь полиции». Подобным правилом не брезговали даже некоторые из аристократов, что уж говорить об остальных?

Следующие несколько дней ученый не высовывался из мастерской, оккупировав один из рабочих терминалов. Пока он искал информацию через инфосеть и пока собрал достаточно данных, Тайдсвэй спланировал свой визит в Академию высоких технологий. Он специально выбрал такое время – сенатор сегодня должен будет вернуться из рабочей командировки, куда уезжал в сопровождении Ориона Пакса, а большая часть студентов, кроме личных учеников сенатора, была распущена по домам.

Если честно, то будущая встреча с самим собой пугала. Каким окажется сейчас сенатор? У него и Ориона роман должен быть в самом разгаре, но до опробования одной рекламируемой новинки они еще наверняка не дошли. Тайдсвэй просто не мог предположить, как отреагирует на него сенатор Шоквейв, можно лишь строить предположения, опираясь на собственную реакцию в подобной ситуации. Нельзя вызвать у сенатора ни малейшего подозрения, но нужно было быть рядом, приглядывая, ожидая; и нельзя было – пока нельзя – рассказать правду. А в том, что сенатор почувствует схожую Искру, ученый не сомневался. Он тоже заинтересовался бы таким феноменом – значит, придется сперва заняться одним прибором, способным маскировать излучение Искры.
***

Академия высоких технологий была заметна из любого уголка города. Здание не уступало ни Научной академии, ни Сенату, оправдывая свое неофициальное звание обители кибертронских знаний. Действительно, большая часть научных открытий, произошедших за последние десятки ворн, осуществилась именно тут. Но некоторые из Сената – как Децимус, например – почти открыто говорили о том, что их коллега создает личную армию. Тайдсвэй обдумал эту идею: она не была лишена своих преимуществ, учитывая, какими талантами обладали здешние студенты и даже их преподаватели. Мало кто знал, что сюда вели несколько потайных ходов, а в самом здании были потайные коридоры, позволяющие избегать основных. Жилая часть Академии располагалась посредине – между верхними лабораториями и аудиториями внизу. Некоторые студенты предпочитали жить прямо там, впрочем, как и несколько преподавателей. А для самого сенатора академская кварта была своего рода убежищем, если по каким-либо обстоятельствам не получалось добраться до особняка.

Прийти сюда мог каждый, это было личное распоряжение сенатора Шоквейва. Он был не против поговорить с каждым гостем, проводя заодно экскурсию по Академии. Охранный пост располагался почти сразу возле дверей в вестибюль Академии, но на самом деле являлся лишь первой, внешней, линией защиты Академии от незаконного вторжения. Вторая и третья системы безопасности были разработаны сенатором и одним его знакомым, тем еще параноиком. Каждая из этих систем безопасности имела особый протокол действия при угрозе нападения.

В тот раз обе системы оказались отключены, и сделать это мог лишь только кто-то из тех, кому было известно о трехуровневой защите здания. Придется заодно поискать и предателя – среди студентов или сотрудников Академии. Круг подозреваемых не такой уж большой, и быстро получится вычислить ту тварь.

…При виде однолинзового меха в фиолетовой броне Инферно насторожился – тот отличался от всех остальных посетителей, и отнюдь не своим обликом. Было в нем что-то такое, ощутимое, но труднообъяснимое. Однако это точно не была угроза, уж это Инферно мог сказать наверняка.

— Мне нужно встретиться с сенатором Шоквейвом, — произнес гость.

— Вам повезло – сенатор совсем недавно вернулся из командировки, — ответил Инферно, открывая на экране рабочего терминала список посетителей. — Ваше имя?

— Тайдсвэй. Из Каона.

Инферно кивнул, занося данные. Тайдсвэй оглянулся по сторонам – все было так, как он помнил, даже привезенный из Праксуса кристаллический цветок, неожиданно для всех буйно разросшийся – и внезапно замер, боясь даже шевельнуться.

Он чувствовал совсем рядом до боли знакомую Искру. Точно такую же, как своя собственная. Это рождало такое странное ощущение… словно часть его оказалась в другом корпусе, но тянется к нему. Возможно, именно так чувствовали себя одноискровые близнецы.

В вестибюль вели несколько лестниц, лифты располагались чуть дальше и левее. Рабочий кабинет сенатора располагался на втором этаже, и не было необходимости пользоваться лифтом, чтобы спуститься вниз. Развернувшись, Тайдсвэй не сводил взгляда с идущего к ним сенатора Шоквейва. Видеть вживую самого себя было, не моделируя и не представляя встречу, оказалось… трудно. Шлак подери, было просто невероятно тяжело смотреть на него – себя прошлого – и видеть столь знакомую, приветливую улыбку. Шоквейв, похоже, собирался заглянуть в Сенат, в манипуляторах он нес свою сенаторскую мантию. Тайдсвэй знал, что в тот раз он опоздал в Сенат, задержавшись в Академии из-за новых образцов. Забавно… Броня снова была перекрашена, на сей раз – любимая, орионовская окраска.

Сенатор сбился с шага, явно что-то все-таки ощутив, несмотря на действие включенного прибора для маскировки энергополей и Искры.

— Сенатор Шоквейв, рад встрече, — произнес Тайдсвэй, мысленно радуясь, что голос звучит нормально.

— Здравствуйте, — приветливо улыбнулся мех. — Что привело вас в Академию высоких технологий?

— В Айакон меня привели дела, — десептикон не стал уточнять, что же за дела ждут его тут. — К тому же я давно наслышан об вашей Академии и, думаю, смогу найти здесь работу.

— Пройдемте ко мне в кабинет, — предложил сенатор. — Обговорим эту возможность.

В рабочем кабинете Шоквейва еще не хватало нескольких вещиц – Тайдсвэй быстро огляделся по сторонам: сенатор всегда любил коллекционировать диковинки, привозимые с разных концов Кибертрона или сектора Галактики. Коллекция со временем так разрослась, что часть ее пришлось забрать в особняк, оставив здесь образцы, которые можно использовать в научных исследованиях.

Шоквейв аккуратно сложил мантию, убирая ее, и кивнул на кресло.

— Садитесь. Как ваше имя?

— Тайдсвэй, — представился гость.

Сенатор с первого взгляда узнал в нем подвергнутого Эмпурате. Видимо, кто-то из Сената посчитал его опасным и решил подвергнуть столь унизительному наказанию. Но, похоже, внешний вид ничуть не смущал самого Тайдсвэя.

— Я работал в одном из институтов Каона, — продолжал говорить Тайдсвэй. Проверять эту информацию никто не станет, а если кто и проявит любопытство, то можно обосновать все сменой имени после изменения корпуса. — Много интересного рассказывают об Академии высоких технологий. Я все тщательно обдумал и пришел к выводу, что мог бы найти здесь применение своим возможностям.

Сенатор еще некоторое время расспрашивал его, но Тайдсвэй уже знал – Шоквейв в любом случае согласился взять его на работу, должность преподавателя квантовой физики была свободна.

— Добро пожаловать в нашу Академию, — улыбнулся Шоквейв. — Идемте, я познакомлю вас с студентами.

***

Каонец, взятый на работу в качестве преподавателя квантовой физики, явно что-то недоговаривал о себе – сенатор это понял сразу. Он уже отправил запрос своим знакомым в Каон, узнать всю имеющуюся информацию об этом Тайдсвэе: как говорится – доверяй, но проверяй. Тем более сейчас, когда некоторые личности из Сената были бы отнюдь не против подставить – Протеус говорил это открытым текстом. Однако было и еще кое-что: какое-то странное, тревожное ощущение в Искре. Это не было связано с его внешним обликом: конечно, с непривычки можно было удивиться, но, к своему сожалению, сенатор Шоквейв уже не раз сталкивался с жертвами Эмпураты. И нет, Тайдсвэй не волновал его Искру, как бывало рядом с Орионом, но после разговора с ним почему-то было тяжело, так даже дебаты с Праймом не выматывали.

В Сенат Шоквейв уже и так достаточно опаздывал, поэтому он вежливо попрощался с Тайдсвэем, убедившись, что каонец освоился в предоставленной ему кварте. Занятия по его предмету должны были начаться лишь через два дня, будет время спокойно подготовиться к предстоящей работе и дать время студентам привыкнуть к своему внешнему облику. В том, что некоторые любопытные, узнав о новом преподавателе, полезут к нему, Шоквейв не сомневался.

Доложив о результатах командировки лично Номинусу Прайму – повезло, что он решил слегка задержаться перед поездкой в Айаконский архив – сенатор Шоквейв ненадолго зашел в свой рабочий кабинет, забрать несколько оставленных образцов, среди которых был и подарок для Ориона – изящный кристалл, привезенный с другой планеты. Вообще-то его должны были доставить еще до командировки, но слегка сдвинулись сроки.

Бережно вытащив кристалл, сенатор убрал его в субкарман и сверился с хронометром – рабочая смена в полиции должна была уже закончиться, а местом встречи они назначили свою скамейку в мемориальном парке. Когда Шоквейв оказался там, Орион уже ждал его.

Они словно и не виделись накануне. Искры даже на таком расстоянии почувствовали друг друга, откликнувшись теплом по незримой, но ощутимой связи между ними.

— Что с тобой? — полицейский обнял Шоквейва, окутывая своими энергополями. — Снова поругался с кем-то из оппозиции?

— Нет, — Шоквейв притушил оптику, позволяя себе на несколько мгновений быть вот таким – уязвимым, ищущим защиты любимого. — Просто… тяжело на Искре, ощущение такое странное после общения с одним мехом… Он устроился на работу в Академию, и он из Каона.

— Так знатока квантовой физики все-таки нашли? — спросил Орион, осторожно поглаживая сенатора. — Житель Каона, значит… данные по нему запросил?

— Нет никаких совпадений, — ответил Шоквейв. — Тайдсвэй наверняка поменял имя после того, что с ним сделали по приказу Института.

— Еще один потенциально опасный преступник, по их мнению, — фыркнул Орион. Полицейский хорошо знал, что Сенат покровительствует Институту, обеспечивая его исследовательским… материалом, а те, в свою очередь, избавлялись от неугодных Сенату. Видимо, этот Тайдсвэй относился именно к такой категории.

— Как ни было бы мне печально признавать, но наш Сенат давно уже проржавел, — произнес Шоквейв. — Есть несколько сенаторов, которые видят настоящую картину происходящего, но нас слишком мало.

— Мы справимся, — Орион был абсолютно точно уверен в том, что вдвоем они смогут преодолеть все. Редко кому удается найти предназначенную для него Искру, но Орион все-таки нашел, встретил Шоквейва.

— Как прошло дежурство? Ты ведь из-за меня толком и не отдохнул.

— Никаких особых происшествий не было, просто патрулирование, — Орион успокоил любимого. — И я ничуть не жалею, что потратил два своих выходных ради поездки с тобой.

— Я кое-что нашел для тебя, — сенатор вытащил кристалл, передавая его Ориону. Полицейский осторожно держал его, рассматривая: минерал был небольшим, всего в половину ладони меха, но удивительно красивым, глубокого синего цвета, внутри него при освещении словно искрились крохотные вспышки.

— Ты мог бы оставить его в своей коллекции, — заметил Орион. — Он этого достоин.

— Что-нибудь для своей коллекции я еще найду, — с улыбкой заверил сенатор. — Я с первого взгляда понял, что этот кристалл – для тебя.

Орион убрал минерал и, ближе притянув к себе Шоквейва, поцеловал его.

— Поехали ко мне, — шепнул он.
***

Было просто невероятно сложно сдерживать себя, не выдавая ни жестом, ни словом. Еще сложнее оказалось выдержать общение с сенатором Шоквейвом – сложнее в моральном смысле. Тайдсвэй даже порадовался, когда сенатор, отведя его в кварту, спешно ушел, и так изрядно опоздав в Сенат.

Предоставленная кварта была стандартной академической планировки – несколько отсеков, рабочий кабинет, совмещенный с еще одним небольшим помещением, которое можно было оборудовать под личную лабораторию, рабочие терминалы, имеющие доступ как к базе данных Академии, так и выход в айаконскую локальную сеть. Все это было хорошо знакомо Тайдсвэю, вызывая чувство глубокого сожаления об утраченном прошлом. Здесь, в этом мире и в этом времени – он всего лишь гость, пусть даже способный вмешаться, перекроить ход истории. Но он никогда не сможет занять место сенатора. Нужно время, чтобы привыкнуть к мысли – та жизнь будет прожита не им.

Тайдсвэй предупредил Вирля, что с ним все в порядке и никуда он не пропал. Часовщик беспокоился почему-то, но прямого ответа на заданный вопрос так и не дал.

На рабочем терминале мигало сообщение – расписание уже было составлено. До начала занятий по его предмету было еще два дня – видимо, посчитали, что новому преподавателю необходимо время, чтобы привыкнуть. Тайдсвэй не был против такого: так даже лучше, будет больше возможности подготовиться. Покосившись в сторону рабочего терминала, ученый все-таки сделал несколько запросов. Пора кое-кого поискать.

В последний день перед началом своей преподавательской деятельности, подготовившись к занятиям, Тайдсвэй внимательно просматривал базу данных, выводя на большой экран рабочего кабинета отдельно заинтересовавших его личностей, которым только предстоит сыграть свою роль в грядущих событиях. Сейчас никто из них и не догадывался, даже не думал о том, что будет с ним всего лишь через пару ворн и какой знак украсит броню – алый, фиолетовый, или нейтралитет окажется предпочтительнее?

Орион Пакс был первым. Ученый долго смотрел на голографическое изображение офицера полиции. Нет, это уже не его Орион, хотя внешне они совершенно одинаковы. Будущий Прайм, лидер всех автоботов… Однако он гораздо полезнее в качестве Ориона – Матрица лидерства в обмен на свою мощь и знания забирала всю память о до-праймовской жизни. Орион отличался от Оптимуса по характеру, не был таким непробиваемо-правильным, уверенным, что только один метод и один путь – верный. Похоже, что его судьбу не изменить, даже если вмешаться: рано или поздно Матрица призовет своего истинного Избранника.

Следующие два изображения принадлежали автоботам. Будущий тактик армии алого знака Проул в данный момент работал следователем. Вот с ним надо быть осторожней, не давать ни малейшего повода для подозрений – праксианец жутко упрямый и, пока не раскопает все факты, вцепится как дикий зверокон в добычу. Учитывая недавние истории об задержании конструктиконов – в будущем судьба позабавится, сделав праксианца частью гештальта. А вот напарник Проула, сейчас известный как Тумблер – будущая звезда мнемохирургии, еще один блестящий ученик Трепана. Вот этого точно не нужно допускать, хватит и одного Оверлорда; у Тайдсвэя уже был план насчет Трепана, ведь это так сильно ударит по Лоубу…

Изображения на экране соединяла линия – кто с кем связан и через кого будет удобнее манипулировать другим. Основа автоботской армии, офицерский состав будущего Прайма – Джазз, Айронхайд, Рэтчет – информация появлялась рядом с каждым портретом: местонахождением Джазза сейчас была полиция, он служил вместе с Проулом, но отсутствовали данные о том, где он был в промежуток времени после окончания учебы и работы в полиции. Айронхайд работал в охране Совета, Рэтчет – глава хирургического отделения госпиталя, как и его очень близкий коллега, Фарма. От изображения крылатого медика шли сразу две линии – одна к Рэтчету, другая – к Тарну. Патруль Правосудия пока еще даже не задумывался и не раз поменяет свой состав, прежде чем палачами станут те, кто был тогда, в будущем.

Отдельно Тайдсвэй вынес информацию по рекерам – тоже полезно знать, чего можно ожидать от отряда автоботских бойцов, некоторые из которых запросто превосходят десептиконов в жестокости. Импактор уже бросил шахтерский труд и пока пропал из виду, Спрингер доучивался в военной академии, где как раз работал Кап. Остальные – заняты мирными профессиями, даже не осознавая, как пригодятся их навыки.

Сенат тоже был расположен отдельно, как и работники Института. Сэнтинела он не тронет, а вот насчет остальных… Медики, переделывающие его, сами себе уже подписали приговор на дезактив, даже не подозревая об этом. Он найдет каждого и заставит их увидеть, какого монстра они могли бы создать. Пожалуй, именно такой вид возмездия лучше всего. А Лоуба можно будет оставить самым последним, он ведь наверняка обратит внимание на дезактив своих коллег, станет осторожнее, но и это его не спасет. Придется тщательно все планировать, чтобы не дать ни малейшего факта для Проула и его приятеля.

Из сенаторов же можно было доверять всего нескольким меха, одним из которых был Дай Атлас. Огромный, мощный рыцарь ордена далеко не сразу смог поверить, что ученик Джиаксуса отнюдь не такой, как его наставник. Тайдсвэй пару раз видел рядом с Даем трехрежимника и знал, что тот – его телохранитель и такой же рыцарь ордена. А вот Винг всегда – даже тогда – был самой настоящей загадкой. Почему-то всегда складывалось ощущение, что джет – совсем не то, чем кажется, кем старается быть. Тайдсвэй знал, что он уйдет вместе с остальными членами ордена и в будущем станет наставником Дрифта.

Дрифт же пока был всего лишь бродягой, выживающим на улицах города. Возможно, стоит ускорить события, и гораздо раньше привести его к Вингу, дать возможность полностью стать рыцарем ордена. Но тогда не произойдет встречи с Саундвейвом – как оказалось, Дрифт, точнее, уже Дэдлок – единственный, кто буквально покорил Искру кассетикона. Похоже, что их чувства пережили даже смену знака и «предательство», во всяком случае, Саундвейв пару раз выдавал себя, и просто чудо, что в те моменты поблизости не находилось Тарна. Оставив пока свои предположения насчет Дрифта, Тайдсвэй переключился на остальных.

Ученый недавно лично видел Саундвейва – помощник сенатора Рэтбэта привозил документацию на рассмотрение и цифровую подпись Шоквейва. Саунд еще не стал носить маску, обходясь только визором, и был совсем не похож на того, каким его помнил Тайдсвэй. Телепат почувствовал его – еще бы, ведь из-за Теневых игр телепатическое воздействие на процессор оказалось невозможным. Но прежде чем кассетикон среагировал и понял, кто источник псионических возмущений, Тайдсвэй ушел. Как он успел услышать – сенатор Шоквейв уже пару раз заводил разговор о том, чтобы Саунд стал его помощником, совершенно не одобряя методы Рэтбэта обходиться с теми, кто ниже его статуса.

Скайфайер пропал три ворна назад, и Старскрим все-таки работал в научной Академии, но он уже был связан с десептиконами – именно они откликнулись на призыв помочь, когда остальные предпочитали делать вид, что ничего не произошло, или же вообще шептались, что это амбициозный сикер устранил конкурента. Тройка уже сложилась, и у десептиконов таким образом уже было три великолепных авиатора.

Остальных получилось найти быстро – будущие десептиконы большей своей частью занимали отнюдь не высокие должности, многие из тех, чью броню скоро заклеймит фиолетовая инсигния, имели отметку правонарушителей или задержанных полицией.

Мегатрон был гладиатором. Как бы это ни звучало, но на Каонской арене сейчас было гораздо безопаснее, чем в Айаконе. Движение десептиконов уже зародилось, и лидер уже начинал набирать своих сторонников – многие скоро уже присоединятся к нему.

И десептиконам точно понадобится научная поддержка.
Глава третья
Рабочий день в Институте давно был ненормированным, и у большинства сотрудников имелись небольшие кварты, расположенные в самом здании, но многие предпочитали жить вне рабочих стен, приходя или приезжая каждый день на работу. Пожалуй, один только Лоуб был таким фанатиком своего дела, что готов был даже перезаряжаться за операционным столом.

Рвение шефа к работе Тайвор отнюдь не разделял. Нет, он, конечно, ответственно относился к своей профессии, не гнушаясь даже… особыми заказами. Для него давно уже не было секретом, что Институт является для Сената инструментом устранения неугодных личностей и кто еще из его коллег обычно занимается подобным.

Официально деятельность Института была совсем другой: любому заинтересовавшемуся могли провести экскурсию, сдобренную немалой долей пропаганды, и, разумеется, только по внешней части Института. Те, кто попадал внутрь, прежними назад уже не возвращались.

Сейчас в разработке было несколько объектов – всех, кто подпадал под приказ, именовали объектами, вне зависимости от их имени, альтформы и социального статуса – и Тайвор прямо на ходу читал датапад с характеристиками одного из этих объектов. Обычно перед началом процесса объект всесторонне изучался, не упускались даже малейшие факты его биографии, ведь от этого зависело, что именно будет изменено или удалено. А затем охрана, специально подобранные и подготовленные мехи, которые никогда не будут рассказывать лишнего о своей работе, приходили и забирали объект. Дальше же – дело было за мнемохирургами: стереть воспоминания, заменив их другими, внести изменения, обеспечивая лояльность, или же превратить свою жертву в шпиона, который даже не подозревает о ловушке внутри себя.

Иногда дело доходило до более глубоких вмешательств в личность меха. Обычно таких, полностью переписанных объектов держали под контролем, куратор часто маскировался под бондмейта, оправдывая свое постоянное местонахождение рядом.

Эмпурата также являлась частью практикуемых в Институте методик. И если раньше ее действительно применяли лишь к тем преступникам, чья вина была доказана – чаще всего это относилось к политическим преступлениям различной степени тяжести – то сейчас так стали наказывать всех несогласных с деятельностью Сената.

Сенаторы тут часто бывали, особенно Сэнтинел, в компании своих верных друзей – Протеуса и Децимуса. Сенаторская троица порой не брезговала наблюдать за процессом изменения объектов, особенно если те были представителями политической оппозиции или же десептиконами.

Члены новоявленного движения десептиконов, лидером которого был небезызвестный гладиатор Мегатрон, тоже порой попадались под иглы мнемохирургов. По мнению Тайвора, с ними работать было сложнее всего: приходилось преодолевать и упрямство, и силу воли, которые никак не заподозрить было в ничем не примечательных корпусах рабочих и прочих отбросов порядочного кибертронского общества.

Маршрут от кварты до Института был безопасным, тихим, встречных граждан в столь позднее время и вовсе не было. Конечно, преступность пока полностью не извели, и шанс пасть жертвой был у каждого. Те двое были сами виноваты в случившемся, раз шлак потянул на поиски приключений в один из борделей Тупика. Их потом искали, поднимали полицию и службу безопасности Института, но нашли только обезображенные корпуса, из которых почти все детали уже разобрали контрабандисты и падальщики.

Тайвор настолько увлекся характеристикой объекта, что слишком поздно обратил внимание на тихие шаги за своей спиной.

Корпус пронзила боль, и дальнейший мир для мнемохирурга перестал существовать.
***

— Оффлайн на рабочем месте? — слишком знакомый голос вывел Проула из задумчивости. — Теряешь хватку.

— Тебе что-то нужно? — спокойным тоном поинтересовался Проул, холодно взглянув на Тумблера – своего почти бывшего напарника и уж точно бывшего любовника.

Вместо ответа на рабочий стол следователя упал датапад. Понимая, что дальнейших комментариев от Тумблера не дождаться, Проул взял датапад в руки.

— Это уже третья жертва за последнюю половину ворна, — соизволил произнести Тумблер. — И снова медик.

— Вижу, — Проул вчитывался в описание места обнаружения корпуса. — И это точно убийство.

— Неужели? — фыркнул Тумблер. — Напомню, что тех двоих нашли в Тупике. А ты и не по слухам знаешь, насколько бурная там криминальная жизнь.

— Первые два убийства могли быть замаскированы, — возразил Проул. — А тут – именно убийство, причем демонстративное. Ты пришел сюда только для того, чтобы передать мне датапад?

— Нет, у меня еще плохая новость для тебя, — ответил Тумблер. — Шеф отказал тебе в новом напарнике, оставив меня.

Вот это точно была самая плохая новость за последнее время.

…Пока они добирались до места преступления, Проул успел обдумать все «за» и «против» как насчет своей теории о том, что эти три убийства связаны, так и той, что придерживался Тумблер – первые два медика стали жертвами своей же глупости, к тому же, как потом выяснилось, они далеко не в первый раз были в Тупике, и с одним не слишком законопослушным мехом у них завязался конфликт. С одной стороны, доводы бывшего… напарника были вполне разумны, и Проул был готов поспорить, что начальство предпочтет их, чем маяться с поимкой серийного убийцы. Уровень коррупции возрос – Джазз сам рассказывал, что видел, как отпустили только что задержанного меха после недолгого разговора с ним.

Все, кто мог видеть и думать, великолепно понимали, что такими темпами Сенат, который на самом деле и руководит всем, а Прайм так, для прикрытия, скоро загонит их на самое дно. Не удивительно, что шахтеры тогда подняли восстание.