Путь возмездия. Главы 1-4.

Автор: bulldozzerr
Вселенная: Бэймуви.
Персонажи: Оптимус Прайм, Матрица Лидерства, автоботы, два ОСа (не центральные персонажи), Мегатрон, Сентинел Прайм, Рэтчет, Саундвэйв.
Рейтинг: R
Предупреждение: slash, dark, angst
Комментарий: рьяным беэвским праймофилам читать осторожно - будете опечалены.

Глава 1.

Оптимус стоял на мосту и бешено пылавшей оптикой смотрел на груды металлолома, которые еще недавно были его противниками. Из развороченных механизмов его оторванного манипулятора тоненькими струйками хлестал энергон, но он, казалось, не замечал этого – процессор утопал в безумном тумане помех, а системы одолевал непривычный огонь, плавящий их изнутри. Опасный, дикий, разрушающий огонь. Сверкавшая всеми оттенками синего, оптика автобота постепенно стала обретать свой привычный, голубой свет и его взгляд становился более осмысленным. Он снова скользнул по залитым розовой жидкостью корпусам на асфальте, потом тревожно поднялся к небу, где еще были видны остатки огромной планеты. В этот миг пронзительный, острый, как лазерный клинок, импульс пронзил искру и автобот согнулся пополам не в силах вынести его мощность. Огненный туман ярости в процессоре внезапно сменился звенящей тишиной, а жар в энергопроводах превратился в режущий холод. Вдруг стало так невыносимо смотреть на залитую энегоном картину вокруг, что захотелось выключить оптику. Неужели это все сделал он? Оптимусу стало так плохо, что он, невзирая на сильную боль в искре и оторванный манипулятор, трансформировался и помчался прочь от этого места. Отсутствие манипулятора значительно усложняло ему пребывание в альт-режиме, но, похоже, автоботу сейчас было все равно. Он не мог видеть ничего, так как перед визорами стояла картина растекающихся по асфальту луж энергона, а в аудиосенсорах была только звенящая, мертвая тишина. Все ощущения исчезли, оставив только пронзительную боль в самой искре. Что-то словно оборвалось в этой искре… что-то пошло не так и повлекло за собой чудовищные последствия. Осознавать происшедшее было так горько, что Оптимус глупо попытался убежать. Убежать от самого себя. Убежать от совести.
Боль внутри нарастала с каждым оборотом колес грузовика, и вскоре ехать стало невозможно. Потеряв управление, он вылетел на обочину и покатился вниз по острым камням скалистой породы, трансформируясь на ходу. Проехавшись несколько метров на спинных пластинах и жестоко содрав обшивку, он затормозил у подножия плато, поднимая клубы пыли. Еще некоторое время мех лежал без движения, но очередной виртуальный клинок, вонзившийся в его искру, заставил Оптимуса перевернуться на бок и скрутится калачиком, поджимая ноги к грудным пластинам.
«Оптимус…» - вдруг раздался спокойный низкий голос прямо у него в процессоре. Автобот вздрогнул, узнав его. В том, что это обращалась к нему Матрица лидерства, сомневаться не приходилось. Она и раньше так делала, но только очень давно – кажеться еще до прибытия на Землю!
«В Праймы всегда выбирались самые смелые, умные и преданные среди автоботов. – Продолжил ровный голос внутри, - Таким был Сентинел Прайм. Он был достойнейшим среди хранителей Матрицы…!»
Новый укол боли заставил издать Оптимуса сдавленный стон. Его оптика немного померкла и по корпусу прошла волна дрожи. Автобот боялся даже пошевелиться, чтобы не вызвать новый пронизывающий импульс. Кроме ужасных сбоев и помех, нараставших в процессоре, он чувствовал еще и дикое разочарование, а также непонятное желание оторвать себе второй манипулятор. Причем он не мог понять, откуда берутся все эти терзающие искру чувства. Хотелось исступленно орать на всю мощность вокалайзера, но сил хватало лишь на то, чтобы, стиснув дентопластины, молча слушать разливающийся внутри голос.
«Ты знаешь, что Матрица не сама выбрала тебя когда-то, Оптимус… - продолжал он, - Сентинел передал тебе меня по собственной воле. Передал, потому что ты был его наилучшим учеником, самым преданным и самым талантливым. Он думал, что именно ты сможешь привести Кибертрон к миру. На мне отражаются некоторые настроения и чувства Хранителя и я могу точно сказать, что Сентинел ничего так не желал больше, как возрождения Кибертрона и его процветания. Он тогда уже устал от бесконечной войны и надеялся, что ты сможешь более рассудительно править автоботами и привести их к миру. А ты повел их на деактивацию, Оптимус… Ты уничтожил своего учителя, который когда-то доверил тебе самое дорогое, что у него было – Матрицу лидерства. Ты уничтожил родную планету и устроил настоящий геноцид собственному виду».
- Не-е-е-ет! – сдавленно прокричал Прайм, хватаясь за шлем, в котором, казалось, взорвалась сверхновая, - я… я… не хотел ТАК… я… тоже… стремился к миру…
Слова ему давались с трудом, потому что все системы заполонил непроглядный туман сбоев, отчаяния и боли.
« Какого мира ты хотел? С кем? С десептиконами? Но ты отверг предложение мира от Сентинела. Он заключил союз, а ты уничтожил его. Нет, Прайм, не мира ты хотел! Ты хотел ПОБЕДЫ! Победы, славы, власти и признания. Тебе нравилось, когда эти белковые создания смотрели на тебя, как на героя…»
- Это не… - неуверенно прошептал Прайм, скорее пытаясь переубедить себя самого, нежели Матрицу. – я хотел… хотел их защитить…
« Защитить? От чего? От войны? От не касающихся их разборок инопланетных рас, которые вы перенесли в их дом? Десептиконы изначально пришли сюда только за Оллспарком… в их планы не входило разворачивать боевые действия на этой планете…»
- Защитить от… от порабощения… - через силу выдавил из себя Оптимус, чувствуя, как его собственная искра начинает расплавлять системы изнутри. Температура в ее камере поднялась до запредельной высоты и он усилил вентиляцию до максимума.
«Как похвально – защитить другую расу путем уничтожения собственной. Путем разрушения целой планеты! Ведь по законам вселенной именно ты – предатель… Разве когда ты получал Матрицу, ты присягал белковым? Нет, ты клялся защищать Кибертрон, автоботов и мир. А потом ты предал эту клятву, Прайм, выбрав в приоритеты чужую, неизвестную расу только по личным убеждениям. Но ведь с точки зрения Космоса, их жизни ничем не дороже жизней кибертронцев. Вопрос только в том, на чьей ты стороне».
Оптимус смог только невнятно простонать в ответ. В блоках памяти всплыли слова клятвы, которую он приносил Сентинелу, когда получил от него Матрицу. Для каждого Прайма она была наивысшей истиной, и никакие другие убеждения не должны были поколебать веру в нее. Прайм должен следовать своей клятве, должен руководиться посылами Матрицы, иначе расу трансформеров ожидает крах и вымирание. Имея столь сильный источник мудрости и мощи, как Матрица Лидерства, Прайм должен быть моралью и сознанием кибертронцев, а значит, поступать сугубо по своему личному усмотрению ему было нельзя. Ведь Оптимус прекрасно знал, на что шел, когда перенимал ее у Сентинела. Пускай он был еще тогда не так опытен, но все же, далеко не спарком!
Поэтому ее жестокие слова все больше и больше казались ему справедливыми. И от этого становилось еще хуже. Из-под него словно выдернули опору, стало так невыносимо одиноко, словно он действительно был единственным функциональным мехом во всей галактике. Процессор захлестнула безнадежность и безысходность, а все тщательно вырисованные идеалы смылись и поблекли, словно акварели под безжалостным дождем.
Сжигающее пламя внутри искры не унималось ни на клик, и автобот беспомощно хватался за камни вокруг, пытаясь хоть на чем-то сосредоточится. Куллеры надрывно подвывая, отчаянно пытались остудить пожар внутри, но это не приносило желанного охлаждения.
- Я пытался… пытался защитить человечество… от… гибели… - собравшись с силами, тихо простонал автобот, только его слова уже не звучали так уверенно, как прежде. Это скорее была попытка оправдаться перед самим собой, нежели возражение.
«Хватит лгать себе и заставлять всех верить в твою ложь! – строго произнес ему голос, - Ты вовсе стал не на защиту всего человечества Прайм! Ты защищал интересы одного конкретно взятого государства на этой планете. В итоге действия автоботов привели к гибели намного большего количества белковых, чем их уничтожили десептиконы. В результате этой вашей борьбы за мир право вершить судьбу человечества получили далеко не самые справедливые и бескорыстные представители этого рода! Ты нарушил гармонию этого мира, забрал у белковых свободу выбора, предоставляя им только одну сторону правды. Так скажи, кого ты спасал, Прайм? С какими призрачными врагами ты боролся? Ввязал в гражданскую войну третью расу, заставляя ее выбирать сторону и гибнуть за нее? А ты уверен, что твой выбор настолько безупречен? Мегатрон тоже хотел окончания войны, то ты уже его не слушал… давно не слушал, ослепленный своими выхолощенными идеями. Даже Сентинел не смог достучаться к твоей искре. Ты предал Матрицу, Прайм. Предал Кибертронские законы и ты знаешь, чем это может закончиться!»
Голос на миг оборвался, но автобот не смог ответить ему. Он только коротко кивнул головой – конечно, он знал! Все заканчивалось вымиранием трансформерской расы, что уже почти случилось, причем вся ответственность лежала на Хранителе Матрицы. Его самого ждало вечное проклятие, если он не убережет свой вид от исчезновения с лица Вселенной.
- Это так… сложно… - наконец сумел он тихонько простонать.
«Но ведь ты знал об этом? Или ты думал, что Матрица дает только власть и силу?»
Извивающийся от боли и огня автобот истерически замотал шлемом в знак протеста – он не собирался использовать ее силу в своих целях! Никогда!
« Прости, Прайм, но ты совершил слишком много ошибок, которые стали роковыми для Кибертрона!» - отчеканила где-то внутри Матрица, и внезапно звенящую тишину в процессоре пробил ужасный визг сотен высокочастотных вокалайзеров. Оптимус почувствовал, как он раскаленной волной накатил на аудиосенсоры, и ему показалось, что они сейчас взорвутся от этого звука. Желая избавиться от него, он несколько раз даже ударился шлемом о камни, мечась в исступлении.
«Зря пытаешься, это не фантомный звук. Это писк ужаса еще недоформатированных бэт, что погибли на Кибертроне. Звуковая волна идет довольно долго и только сейчас достигла Земли. Так получилось, что ты ее услышал именно здесь». - Невыносимо спокойно объяснил низкий голос внутри.
Автобот наконец не выдержал и закричал, понимая, что не в силах больше выносить всю эту пытку. Это было больше, намного больше, чем он мог вытерпеть. А осознание того, что вряд ли что-либо измениться просто расплющивало своей безысходностью, словно пресс. Искра внутри пылала так, что грозила разорваться тут же мощнейшим взрывом, который будет видно, пожалуй, до самых осколков Кибертрона.
- Убей меня… Прошу! – прохрипел Оптимус, мерцая потускневшей оптикой в уже ночное небо, - я… я больше не могу… я совершил чудовищные ошибки… я заслуживаю деактивации… но только не надо больше… так… это выше моих си-и-ил!!!
Из приглушенных оптосенсоров потекли прозрачные струйки омывателя, а сине-красный корпус, прекратив метания, мелко задрожал.
«Прости, Оптимус, но я тут не причем. Я не вправе лишать функционирования Кибретронца, так же, как и не вправе его мучить. Матрица не может наказывать или убивать! Просто, когда ты стал Праймом, тебе автоматически прописались в прошивку специальные коды. Что-то подобное тому, что белковые называют совестью, только намного мощнее. Выходит, ты сам себя мучаешь, Прайм. И ты не сможешь остановиться, так как не сможешь ничего исправить. На твоей искре лежит проклятие, так же, как и на всех тех, кто причастен к уничтожению Кибертрона. Таков древний закон, берущий начало еще со времен первых Праймов и первых воен. Чтобы остановить разгоравшуюся уже тогда гражданскую войну, было придумано специальный невидимый код, который внедрялся в прошивку каждого трансформера Сигма-компьютером. И если в ходе войны одна раса полностью уничтожит другую, чем предаст обеты первых Праймов, тогда он активируется в наказание оставшимся. Ниодна война, ни одно убийство не должно остаться безнаказанным, Прайм. Это уже законы Вселенной и здесь ни я, ни ты не имеем никакого влияния».
Сдавленный стон автобота прервал монолог Матрицы. Ему казалось, что его искру медленно плавят в доменной печи, а процессор зажали в тиски и постепенно сжимают их. Кроме всего этого, нейросеть теперь терзало моральное раскаяние, которое усугублялось отчаянием и страхом. Слишком много он взял на себя, слишком много законов пренебрег, пытаясь решить судьбу целой расы, руководясь своей моралью! Такие поступки всегда влекут за собой тяжесть расплаты.
«Белковые… ты стал на защиту их, думая, что они слабее! Но ты сам смог убедиться, на что они способны, дай им достаточную силу! Во Вселенной нет случайностей и каждый фактор вытекает из сотни других. А ты нарушил вековой баланс и теперь приходиться за это расплачиваться. Я не могу тебе помочь, Оптимус… Даже если бы и хотел…»
Отчаянное тихое завывание снова вырвалось из вокалайзера. Автобот раскрошил в манипуляторе горсть твердой породы и песок высыпался между шарнирами. Кажется, этот жест был единственным, что удерживал его в этой реальности. Сотни ошибок и багровый туман помех перед оптикой свидетельствовали о том, что его процессор уже порядочно сбоил и был на полпути к помешательству.
Матрица несколько кликов молчала, словно наблюдая эту ужасную картину. Потом снова зазвучал низкий спокойный голос, но уже с более мягким тоном.
«Если ты хоть как-то хочешь что-то изменить, у тебя все же есть шанс. – Снисходительно проговорил он, - Ты можешь еще сделать одну вещь во имя Кибертрона, Оптимус. Но учти, твоя боль никуда не исчезнет и тебе придется функционировать с ней».
- Я… я готов… - измученно прохрипел автобот, снова свернувшись калачиком. Он крепко прижимал единственным манипулятор к грудным пластинам и слабо бился шлемом о камни. Процессор сбоил так, что уже практически ничего не соображал, с потускневшей синей оптики все еще струился омыватель, а в аудиосенсорах отдавалось эхо бэтского крика.
« Ты оказался сильнее, чем я думал, Оптимус – проговорила Матрица, явно удивившись согласием автобота. – Что ж, пожалуй, я смогу кое в чем тебе помочь. Я поведу тебя. Только ты должен беспрекословно подчиниться».
Вымотанный безжалостной пыткой мех коротко кивнул после небольшой паузы. У него коротило системы от одной только мысли, что придется функционировать в таком состоянии, так как терпеть это было невозможно. Но он был Праймом… все еще… и он сам выбрал себе этот путь. И теперь он готов был распылиться на атомы, только чтобы хоть на микрон исправить то, что натворил.
« Мне правда жаль, что так вышло, Оптимус – проговорил голос и в нем уже совершенно отсутствовал тот пронзающий холод. – Ты обрек себя на вечное проклятие. Но я постараюсь тебе помочь. Нужно торопиться, давай, подымайся!»
Оптимус снова кивнул, но ему пришлось довольно долго собирать всю свою волю в кулак, чтобы заставить себя встать. Состояние ничем не улучшилось, лишь только плачь погибающих бэт полностью стих и слышался четкий ровный сигнал Матрицы. Сцепив дентопластины, автобот таки сумел выпрямиться, опираясь на скалу манипулятором. Теперь в выцветшей голубой оптике была только упрямая решимость, что делала его похожим на бездумную машину. Профорсировав куллеры, он трансформировался, совершенно не обращая внимания на вопли системных датчиков об ошибках и повреждениях. Надрывно гудя, завелся мотор, и тягач медленно поехал в направлении трассы, с которой он вылетел, казалось, целую вечность назад.
Он не видел городов, которые проезжал, не замечал других машин, мелькавших мимо, он подпрограмно мчался туда, куда звала его Матрица, лелея в глубине разрывающейся искры слабую надежду. Безрезультатными были попытки адаптироваться к тому ужасному состоянию, в котором он находился и приходилось, смирившись, стоически переносить каждый болезненный клик своего существования. Искра, казалось, уничтожала его изнутри, пылая диким огнем и грозя разорваться на куски, подымись температура еще хоть на градус. Даже работающая на всю мощность вентсистема не приносила облегчения. Все ресурсы уходили на то, чтобы заставить процессор сосредоточиться на дороге, но грузовик не притормаживал ни на клик. Пускай он развалиться на запчасти на этой пыльной трасе, но не остановится… ни за что не остановится! Когда кто-то повинен в гибели родной планеты и геноциде целой расы себе подобных, ему не пристало себя жалеть!
Под утро поселения белковых поредели, и дорога повела по пустынной местности. Встречный ветер заставлял песок забиваться в поврежденные в бою механизмы и грузовик был вынужден немного сбавил скорость. Хорошо, что солнце еще не встало, иначе бы он просто сгорел на раскаленном пустынном плато, по которому тянулась тоненькая нить песчаной дороги. Широкий кузов тягача едва помещался на ней, и горе было бы тому неудачнику, кто бы додумался ехать сейчас по встречной полосе.
Острый болезненный укол в искре заставил его зашататься от края до края трассы. Он возвещал о том, что автобот почти у цели. Каждый оборот колес теперь давался с титаническим трудом, отзываясь новой вспышкой в искре. Системы катастрофически перегрелись, энергон в проводах начинал закипать, ресурсы почти иссякли, но грузовик упрямо продолжал свой путь, даже не заметив, как за ним потянулась тонкая мазутная дорожка из треснутых топливоприводов. Пелена помех устлала теперь все его радары и он двигался, следуя только зову Матрицы, и молясь, чтобы у него хватило сил доехать до назначения.
Оптимус чуть было уже провалился в оффлайн, как впереди четко обрисовались очертания заброшенной стоянки. Он смог ее разглядеть даже сквозь помехи и заставил себя снова сконцентрироваться на цели.
Заехав на стоянку, мех с большим трудом трансформировался, чувствуя, как заедает пазы и гнется металл механизмов. Пришлось несколько кликов настраивать оптику, чтобы осмотреться. Совсем неподалеку от него, в песке валялся какой-то уродливый мех, с покрытым коррозией корпусом. Скорее всего, дезактив постиг его от нехватки энергии и ущербности искры. Так или иначе, помочь этому коротышке уже нельзя было, поэтому он переключил свое внимание на ряд металлических бочек перед ним, основательно проржавевших и накрытых грязным брезентом. Очевидно, разбуженный звуком трансформации большого меха, в них кто-то пискнул и закопошился. Тяжело провентилировав, Оптимус подошел ближе и сдернул укрывавший бочки брезент. Тут же на него уставились две пары крошечных оптосенсоров – синие и красные. По нейросети автобота снова пронеслось раскаленное торнадо и он ухватился за края большого ящика, боясь потерять равновесие. Потом он нагнулся и поднял обоих спарков, которые без проблем уместились на одном манипуляторе, и поднес ближе к оптике. Они были очень слабыми – по потускневшей броне было видно, что они долго голодали. Крошечными манипуляторами спарки отчаянно хватались за выступы сине-красной брони, пытаясь удержаться на ладони большого меха.
По щечным пластинам Оптимуса снова покатился омыватель. Вдруг вся Вселенная сузилась до размеров этих крохотных созданий и он обессилено опустился на колени, аккуратно прижав их к грудной пластине. Его обреченный взгляд выцветшей, казалось, оптики вдохновенно устремился к небу, где яркими полосами загорался рассвет. С вокалайзера сорвался тихий шепот:
- Праймас… Спасибо…
Несмотря на все свое плачевное положение, Оптимус почувствовал себя почти счастливым в этот короткий миг.

Глава 2. Спарки.

Огромные, сверкающие на северном солнце глыбы льда медленно проплывали мимо, порой загораживая собой почти всю линию горизонта. Только эта первозданная, монументальная красота совершенно не волновала двух мехов, споривших на берегу ледовитого океана. Они громко кричали, мигали оптикой и бурно махали манипуляторами, совершенно не обращая внимания на раскинувшуюся вокруг них белоснежную картину. На вид механоиды были еще не до конца сформировавшимися, но достаточно крепкими, чтобы набить друг другу лицевые пластины. Долго ломать процессор над предметом их спора не приходилось – сбоку лежал перевернутый человеческий снегоход, вокруг которого по снегу разлилась лужа бензина. Очевидно, обоих мехов очень заинтересовала эта штуковина, но делиться ней друг с другом они не собирались.
После нескольких кликов эмоциональной дискуссии они все-таки не удержали свой юный пыл и бросились в драку. Короткая схватка закончилась так же неожиданно, как и началась – шустрыми прыжками мехи снова оказались на безопасной дистанции друг от друга. На еще не потертой, гладкой и сверкающей на тусклом солнце броне не было заметно следов повреждений – они не сумели друг друга задеть. На миг тонкие, еще совсем хрупкие черты их лицевых пластин озарили довольные улыбки. Но перемирие длилось не долго – громко хохоча, механоид с яркой ало-черной броней активировал лазерный клинок и ловко прокрутил им несколько полных оборотов перед носом у соперника.
- Готовь себе новые заклепки ставить на броню, Брэйк! – смеясь, прокричал он и сделал выпад вперед.
Его противник, серебряно-серый мех с яростно пылавшей оптикой, все же успел увернуться от клинка, быстро отпрянув в сторону. Он отскочил на шаг и зловеще зарычал вокодером.
- Ты сам нарвался, Мун!!! – рявкнул он и взмахнул одним манипулятором. Тут же плоскости на нем задвигались и конечность превратилась во внушительного вида плазмомет.
- Напугал тостер хлопушкой! – засмеялся красно-черный и снова замахнулся клинком.
За миг раздалось гудение плазмы и в сторону красно-черного полетел довольно сильный залп. Он бы мог порядочно повредить блестевшую на солнце броню соперника, но тот внезапно развернулся другим боком и выставил навстречу заряду левый манипулятор. За секунду до столкновения он трансформировался в продолговатый щит и залп с силой разбился об него. Несмотря на поставленный блок, мех не выдержал ударной волны, потерял равновесие и упал на одно колено, злобно зашипев на своего оппонента. Тот озорно сверкнул оптикой и весело расхохотался, тыча манипулятором в поверженного врага.
- Я сейчас тебе заткну вокалайзер! – зарычал обладатель клинка, и, лихо вскочив, снова бросился в атаку.
Но на этот раз его перехватили поперек пояса и оттащили в сторону, резко поставив на снег.
- Мунсайд!!! Брэйкаут!!! Я что вам говорил???!!! – раздался голос сверху и оба меха виновато потупили взгляд.
Перед ними стоял большой сине-красный мех с одним манипулятором, которому они еле доставали до пояса, а возле него лежала залапанная мазутом огромная канистра с топливом.
- Я же просил сидеть спокойно, пока я не вернусь! – низким баритоном прогудел он, подхватывая канистру за торец.
Мунсайд и Брэйкаут подняли на него оптику и виновато затоптались на месте. Они казались очень хрупкими по сравнению с большим мехом, хотя и выглядели довольно крупными для своей стадии формирования.
- Прости, Оптимус… - проговорили они хором. - Мы нашли снегоход…
- …а Мун не хотел его отдавать! – тут же продолжил серо-серебрянный, тыкнув пальцем в сторону бывшего противника.
Тот ощетинил острые антеннки на шлеме и сузил оптосенсоры.
- А чего я тебе должен его отдавать? Ты и так все ломаешь! Все валяешь и крушишь! Не умеешь пользоваться плазмометом – не активируй!
Этот самый плазмомет моментально взмыл вверх, нацелившись на ало-красный шлем.
- Стоп! – снова прервал дискуссию Оптимус. – Сколько вас учить, что нельзя вопрос решать дракой?! Вы – браться по прошивке и должны делиться друг с другом. И уж тем более, не пристало истинным Кибертронцам затевать драку из-за каждого пустяка!
Малыши снова посмотрели на большого меха и шмыгнули вентиляторами. Потом, натянуто улыбнувшись, протянули друг другу манипуляторы в знак примирения.
- Вот и молодцы. Зрелый трансформер никогда не будет попусту активировать пушки. – Тихо проговорил Оптимус и покатил цистерну в сторону небольшого грота позади них, напоминавшего заброшенный стратегический объект.
Два мелких меха, запрыгав по снегу, весело последовали за ним, напрочь отбросив прежнюю вражду.
- А что ты принес? – затараторил Мунсайд, быстро упрятав свой клинок и щит обратно.
- Это топливо? – с интересом проговорил Брэйкаут, помогая закатывать бочку.
- Да, Брэйк… это топливо – согласился Оптимус и одобрительно похлопал его по серебряному наплечнику. - Только, боюсь, тебе опять оно не понравиться на вкус… это для колесных моделей… трудно в этих местах раздобыть авиационное.
Серебристый мех грустно опустил голову, но все же продолжал катить бочку. К нему присоединился брат, помогая доставить топливо в их убежище, и вскоре они вошли в продолговатый невысокий грот с гладкими металлическими стенами. Помещение было не очень большим, но от него тянулось еще несколько таких же, соединенных тоннелем. В конце он упирался в ледяную пещеру, подпертую несколькими колоннами. Судя по всему, это сооружение являлось когда-то одним из засекреченных военных объектов белковых, скорее всего доком для технических разработок. Но он явно был давно заброшен, так как обшитые металлом стены успели изрядно проржаветь, а разбросанная повсюду техника развалиться от старости. Именно сюда Оптимус привез двух маленьких спарков в тот роковой день. Он не стал возвращатся к своим, а уж тем более, к людям, так как считал необходимым воспитать этих малышей строго по Кибертронским обычаям. Так ему велела Матрица Лидерства и ставить под сомнения ее приказы он больше не посмел. Здешние широты были мало обитаемы и хорошо подходили для укрытия от внешнего мира, к тому же автобот искренне надеялся, что вечная мерзлота хоть немного сможет остудить его плавившуюся внутри искру. Если кто-то думает, что после спасения спарков его состояние улучшилось, то сильно ошибается – автобот еле помнил, как нашел в себе силы добраться с ними сюда. Да, холод немного ослабил дикую боль внутри, но это было незначительным облегчением, так как приходилось перенапрягать системы в поисках энергии для спарков – о себе Оптимус думал в последнюю очередь. Эти два небольших металлических комочка стали смыслом его функционирования и он, выбросив все лишнее из процессора в дальние сектора памяти, шел на все ради их выживания. Сначала он грабил обсерватории, потом мотался в поисках электростанций, а еще позже – подрабатывал перевозками в обмен на топливо или электроэнергию. В его плачевном техническом состоянии это было очень изнурительно, и часто, вернувшись с «питанием» для малышей, автобот бессильно валился на снег, в надежде найти в себе хоть немного резервов для следующего похода. Но спарки всегда делились с ним запасами, сколько бы их не было. Они порой голодали, но оставляли большую часть для своего опекуна. Видимо, они были привыкшими к постоянной нехватке энергии. Это заставляло процессор Оптимуса слетать с катушек – ведь они так рьяно гоняли когда-то десептиконов с заправок и электростанций, даже не думая, что они могли добывать энергию не только для себя! Еще одно доказательство тупой самоуверенности автоботов! Из-за них страдали невинные, беззащитные существа, чудом выжившие в пустыне. Процессор Оптимуса прошел такую кардинальную трансформацию за этот период, что, встретив себя прежнего, он, наверное бы вырвал у него искру и растоптал без тени сожаления.
Докатив бочку в центральный блок, он перекинул ее на днище и подключил к дозатору. Потом достал небольшие контейнеры и вручил их юным мехам.
- Подзаряжайтесь. – Ласково проговорил он и направился в темноту тоннеля.
- Оптимус, а ты? – залепетали спарки.
- Я… я сейчас вернусь… - с трудом проговорил он и скрылся в темном проеме.
Он часто прятался в ледяной пещере во время резких обострений боли и накатывающих сбоев системы, так как не хотел пугать этим маленьких созданий. Закрывшись в ледяной ловушке он, отключив вокалайзер, чтобы не орать на всю мощность, метался по ней от боли, огня и ошибок в процессоре. Он бился шлемом о лед, валялся на полу и беззвучно кричал, прижимая манипулятор к камере искры. Да, он несколько раз пытался остудить ее, открыв сегменты, но оттуда вырывался такой сильный жар, что вековые льды тут же начинали плавиться, а все, что могло гореть возле него, тут же воспламенялось. Это становилось опасным, поэтому он оставил эту затею, боясь устроить масштабный пожар или спровоцировать обвал ледника.
Вот и сейчас Оптимус лежал на снегу, прижимаясь всем корпусом к желанному холоду, мотая головой в иступленном припадке от невыносимой боли. Совсем потускневшая голубая оптика мерцала со сбоями, а куллеры прерывисто перегоняли ледяной воздух. Он даже кричал, но этого никто не слышал, так как вокалайзер был как всегда, отключен. Помехи застилали все сенсоры и датчики – окружающий мир на эти минуты переставал для него существовать. Перед оптикой вставали призрачные картины прошлого, безжалостно выхваченные с блоков памяти, которые Оптимус поклялся себе не забывать никогда.
Из жестокого калейдоскопа боли его вдруг выхватили маленькие, но цепкие манипуляторы, обхватившие его шлем.
- Оптимус, что с тобой? – услышал он такой знакомый голос над собой с оттенком испуга.
- Тебе больно? – перебил его второй, не менее взволнованный.
Очевидно, они таки пошли за ним в этот раз. Вот непоседы! Автобот из последних сил кое-как настроил оптику, и перед ним вырисовалось два силуэта – ало-черный и серебристо-серый. Если бы не мелкие габариты корпусов и не полированные сегменты юных лицевых пластин, он бы их легко мог спутать с двумя другими мехами, пришедшими за ним с Небытия. От этого искра защемила еще больше – они были так похожи на своих создателей, что порой Оптимусу становилось страшно. Конечно, он знал, что при передаче части ID протоформам, передаются и характеристики, но чтобы настолько точно, этого он не ожидал. Впрочем, данный метод создания спарков был мало знаком Оптимусу, так что многое теперь его удивляло.
С некоторым трудом голубая оптика сфокусировалась, чтобы изображение приобрело должную четкость и призраки из прошлого рассеялись, являя ей двух юных мехов, склонившихся над ним.
Оптимус включил вокалайзер и из него вырвался короткий сдавленный стон.
- Что? Что случилось? – снова забеспокоились мелкие мехи, пытаясь приподнять лежащего автобота.
- Ничего, моя искорка… - срывающимся голосом проговорил он и погладил манипулятором ярко-алый шлем, обеспокоенно прислушивавшегося к его куллерам.
- Но тебе же больно! – с нескрываемым уже страхом проговорил второй спарк и притронулся ладонью к раскаленной броне автобота. В ледяном воздухе четко вырисовывались струйки жара, идущего от него. Только коснувшись, серебристый манипулятор был быстро отдернут от пылающих пластин и потерт вторым – еще слишком тонкая броня была очень чувствительна к таким температурам.
- Оптимус… ты… ты горишь… - в растерянности прошептал Брэйкаут и в его округленной оптике алыми точечками начала отсвечиваться паника.
- Не бойся… - откашлявшись вокалайзером, прохрипел в ответ автобот. – Так надо… Все хорошо, мои искорки…
Он с трудом выдохнул вент-системой и, в очередной раз подтвердив, что носителем Матрицы были только лучшие воины, улыбнулся.
Юные мехи немного успокоились, но оставлять своего опекуна не собирались.
- Мы останемся здесь.
- С тобой!
Оптимус снова улыбнулся, хотя это стоило ему всей выдержки.
- Хорошо… оставайтесь. – Проговорил он в полмощности вокалайзера. – Только… Вы подзарядились?
- Да, конечно… - почти хором закивали шлемами спарки.
- Ай-яй-яй… - пожурил их за антеннки Оптимус – бессовестные врунишки! Ладно… потом самолично проконтролирую!
Два мелких меха растерянно заулыбались, а потом боязно прижались к броне своего опекуна, боясь, чтобы с ним ничего не случилось.
Всего на какую-то жалкую земную секунду, на один ничтожный миг сводившая с процессора боль в искре отпустила его и Оптимус не смог удержать омыватель, понимая, что только сейчас почувствовал счастье по-настоящему.
Шли местные недели, месяцы, сезоны… Раздобыв несколько поломанных генераторов, автобот сумел соорудить кое-какой источник энергии. Конечно, этого было мало, но всё же очень помогало ему в добычи питания для малышей.