Искушение.

— Шлак, чтоб тебя! — выругался "Гром", когда его процессор зафиксировал целую серию чужих ошибок. Ещё бы понимать, что из этого за что отвечает. Он понятия не имел, как функционируют колёсные.

Квает уловил чихающее, словно захлёбывающееся, прерывистое рычание чужой моторки. Это плохо, очень плохо! И почти одновременно с этой неутешительной мыслью десептикон ощутил, как теряет связь с чужим корпусом.

— Нет, нет, нет! — заорал он, встряхивая автобота за плечи, уже не очень заботясь о том, что может ещё больше разбередить полученные повреждения. — Мираж, онлайн! Ты слышишь меня? Не смей сдаваться, автобот, борись!

Квает зашарил по элегантному корпусу ладонями. Где ж эти силовые входы, ржа их разбери? Почти все разбиты. Разъёмов медпанели не хватает, чтобы полностью переключить корпус автобота на себя. Сикер лихорадочно прогонял в процессоре данные с обязательных медицинских курсов. Отыскав необходимый файл, а в нём ответ на свой запрос, Квает приступил к действию: молниеносным движением вскрыл острыми когтями бело-синюю броню, буквально вырывая из чужого корпуса провода подключений к основным системам и втыкая их в собственные разъёмы. Так... опять запустился бесконечный список ошибок. Но теперь крылатый чувствовал Миража как себя, он без труда продавил чужую защиту до конца, аннулировав пароли и сняв все запреты. Неожиданно вспомнились слова Вортекса: "Когда трансформер на грани деактива от потери энергона, защитные фаерволы отключаются вместе с уходящим в деактив хозяином, тогда проще всего "вскрыть" поверженного врага. Главное, правильно рассчитать время подключения."

Ну, конечно! Критический уровень энергона в трубопроводах, аварийное отключение всех систем. Следующим пунктом стазис, затем — полная блокировка. Шлак.

Квает рывком пододвигает к себе хрупкий корпус, подаёт команду на чужие системы расщёлкнуть паховую броню, приподнимает узкие гладкие бёдра, несколько кликов изучает чужую заправочную горловину, мимоходом отмечая совершенство соединительной, особенно принимающей системы, и одновременно уже выпуская собственный заправочный шланг. Защитные мембраны пришлось грубо проламывать, и Квает порадовался, что Мираж не успел включиться, боль была бы одуряющей. Скорее почувствовав, чем услышав щелчок стыковки, десептикон тотчас запустил процесс перекачки. И еле удержался в вертикальном положении.

Вот о чём он не подумал, так это о том, что будет ловить ощущения за двоих. И ладно бы это была просто закачка в чужой безвольный корпус топлива, но он полностью ощущал всё, что чувствовал автобот от быстрого заполнения баков лёгким, непривычным топливом лётных альтформ под диким давлением. Топлипроводы Миража мягко вибрировали, сенсорные датчики внутри топливных баков посылали сигнал за сигналом о быстром заполнении, а потом и переполнении системы. И ещё... острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, от которого собственная нейросеть опасно вспыхнула, а синхронизированная система автобота неожиданно отозвалась слабым откатом.

Квает позорно застонал. Он никогда не был принимающим, он честно обкатывал сотриадников как передающий, каждый раз жадно ловя их жаркие откаты, получая удовлетворение как лидер, ведущий, главный. Но познать всю уязвимость принимающей стороны, сладость того, кто сдаётся перед нежным напором силы, прогибаясь, покоряясь и тем самым окунаясь в целый мир, полный всевозможных оттенков страсти, ему ни разу не доводилось. Это затягивало и восхищало. Сикер почти не ощущал содроганий подключённого к нему корпуса, чувствуя теперь не только собственное, но и чужое возбуждение. Беспомощный мысленный протест колёсного лишь распалял того, кто полностью подчинил себе его корпус.

Манипулятор окатила горячая струя. Квает вздрогнул и потратил несколько нанокликов, прежде чем удалось абстрагироваться от полностью выносящих проц ощущений. Он гнал энергон под слишком мощным напором, боясь опоздать, и только что запаянную бедренную магистраль разорвало вторично. Истребитель громко выругался и включил откачку излишков топлива. И вновь его накрыло чужими, плавящими предохранители ощущениями. Квает выгнулся, не в силах терпеть подобную стимуляцию молча, и постыдно заскулил, скребя острыми когтями обломки бронепласта вокруг себя. Ему вторил слабый, но долгий стон.

Сикер нагнулся к лежащему перед ним, полностью разложенному и открытому взглядам, прикосновениям, действиям, такому беззащитному и от этого столь аппетитному автоботу. Так долго загоняемые юнглинговские давнишние и очень откровенные мечты, в которых фигурировал изящный тонкий бело-синий корпус, будто лавиной сносили некогда выставленные барьеры. Квает понял, что прежние робкие надежды юного сикера о нежности и заботе по отношению к одному колёсному только что объединились со взрослыми мечтами куда менее платонического характера. Вне всякого сомнения, сейчас он хотел Миража. Хотел как партнёра, хотел до полного отключения логических цепей и коротящего процессора.

Бело-синий корпус под ним била крупная дрожь. Квает перевёл взгляд потемневших красных линз на лицевую автобота. Мираж был онлайн и, более того, он прекрасно понял намерения десептикона. В жёлтых линзах застыл ужас перед неизбежным и что-то ещё, что расшифровывать десептикону не захотелось. Неприятие и презрение потенциального, так долго желаемого партнёра, больно резанули по искре авиатора. Но продолжавший хлестать из пробоины энергон требовал скорейшего вмешательства.

Не удержавшись, сикер наклонился к самому фейсплейту автобота и провёл когтем по приоткрытым губам, легко очерчивая их контур.
— Сначала рана. Я её закрою. А потом я покажу тебе, что значит быть избранником сикера.

— Не делай этого... пожалуйста... — прерывающийся шёпот был так тих, что Квает скорее воспринял смысл произнесённых слов через подключение, чем услышал их.

В ответ "Гром" только отрицательно покачал шлемом.
— Ты должен мне, Мираж. Считай это своеобразной благодарностью.

— Ублюдок, — колёсный почти выплюнул это из себя. А следом он принялся методично отдирать от собственного корпуса провода, связывающие его с крылатым десептиконом, местами просто вырывая их.

— Идиот! — взревел Квает, на клик теряя самоконтроль, и хлёстко влепив пощёчину сопротивляющемуся из последних сил автоботу. — Истеричка! Я столько бился тут не для того, чтобы в итоге ты подох.

Красные окуляры яростно полыхали, в злобном прищуре они выглядели почти по-дьявольски тревожно. Сикер жёстко перехватил ослабленные ранением серво разведчика, грубо заведя их тому за спину. Нетерпеливо оглядевшись вокруг, истребитель увидел неподалеку пук оплавленной проводки. Стянув тонкие запястья импровизированным захватом, Квает первым делом восстановил подключение с корпусом гордого аристократа. Какая-то часть сикера вопила о недопустимости подобного обращения с Миражом, как с тем, к кому он был единственно столь нежно привязан; вторая же часть требовала сконнектить упрямого автобота, законтачить по полной, прописать везде свои метки, завершить то двухстороннее "замыкание", которое начал сам Мираж много ворн назад, войдя в Дом Искры Кваета и не завершив начатый ритуал должным образом. Он обещал сикерлингу, что в ответ пустит его в свой Дом Искры. Но так и не пустил. И всё это время сикера выворачивало наизнанку от двойственных ощущений: ненависти к врагу и почти позорного желания прижаться к такому теперь далёкому меху, что разделил с ним первый полёт, что помог перенести страх первой трансформации и принял предложение перезарядки в сикерском клубке. Понимал ли Мираж, что, сам того не желая, стал для Кваета первым? Тем, кого невозможно забыть, невозможно стереть из памяти, кого помнят самой искрой. Не Создатель, не партнёр, но уже и не друг. Понимал ли этот самоуверенный автобот, сколь много значит для сикеров то, во что он вмешался, — естественно из самых лучших побуждений? Что первый полёт, первая трансформация, линк на платформе, когда пробуждается интерфейс-сеть, сикер совершает только со своими сотриадниками, тем самым укрепляя связь внутри тройки?

Но вместо солётников вместе с Кваетом в самые ответственные моменты был только Мираж. Он и Голди заменили юному истребителю его братьев по звену. Золотая фем-сикер слишком нравилась молодому Кваету, тогда носившему безликое имя Грома. Но даже понравившуюся фем сикерлинг безропотно уступил автоботу, что сразу покорил его искру своей открытостью, участием и просто удивительной мягкостью. Теперь Голди не было, Квает почувствовал это сразу же, как только подсоединился к его разъёмам: давно разорванная искровая связь между разведчиком и его избранницей почти отболела. Теперь остался один Мираж. Что ж, значит, Праймас решил всё за них, облегчив задачу для авиатора. Квает умеет понимать знаки свыше: автобот будет принадлежать ему!

Зафиксировав бело-синий корпус коленом, чтобы не мешал своими слабыми трепыханиями, сикер сноровисто перекрыл течь в разорванном бедре колёсного ещё раз, теперь более осознанно подходя к проблеме и даже догадавшись не переключать болевые ощущения на себя, а попросту скрутить настройки или заблокировать нужные участки нейросети. Нужно было убедиться, что спайку больше не разорвёт: Квает сильно сомневался, что сможет ещё раз прерваться на самом интересном месте, чтобы оказать первую помощь. Даже сейчас, когда он всего лишь проводил ремонтную работу, его потряхивало от вожделения и похоти. Химанализаторы безошибочно зафиксировали чуть сладковатый запах его собственной горячей смазки. Спокойствию и хладнокровию это никак не способствовало. Наконец, разрыв энергоновой магистрали был надёжно локализован.

— А вот теперь, Мираж, мы можем пообщаться более тесно, нам больше ничто не сможет помешать, обещаю тебе, — почти промурлыкал Квает, раскладывая столь соблазнительный, безумно красивый корпус прямо перед собою, любуясь его сохранившимся, несмотря на множественные повреждения, совершенством.

— Иди ты, — прошипел автобот, упрямо не глядя на сикера.

— Очень невежливо. Хотя мой урок будет несколько нестандартным, — насмешливо хмыкнул крылатый десептикон, с интересом изучая отстранённое выражение на фейсплейте гонщика. Неожиданно он понял, как именно он накажет автобота за все те унизительные и мучительные переживания, длившиеся долгие ворны. — Но тебе понравится, вот увидишь.

С этими словами Квает запустил по-новой закачку топлива, тонко играя с напряжением и скоростью подачи, возбуждаясь сам и возбуждая синхронизированного с ним партнёра поневоле. То заполняя небольшие баки колёсного под завязку, то выкачивая содрогающийся под собою корпус почти досуха, десептикон отчаянно ловил хоть единый ответный стон. Мираж упорно молчал. Кусал до рваных ран губы, давился собственным энергоном, но молчал. Кваета это только ещё больше раззадоривало.

Сикер склонился к самой лицевой автобота, предварительно зафиксировав голову дёрнувшегося было стеллсера длинными, сильными пальцами, легко царапая мягкий металл боевыми когтями. Десептикон упоённо облизал фейсплейт гонщика, отдельно уделив внимание чувственным губам. Нажатием на челюстные шарниры заставив Миража открыть рот, он медленно проник влажной глоссой внутрь, обведя чужие форсунки, умело раздражая их чувствительную поверхность. Показатели напряжения нейросети автобота медленно поползли вверх. Квает победно усмехнулся. Но колёсный всё равно упрямо молчал.

Десептикон легко переместился своими жадными, горячими губами на шею автобота, прикусывая трепещущие от его прикосновений энергомагистрали, шланги с охладителем и тугие жгуты электропроводки. Он зарывался глоссой внутрь переплетения проводов, скидывая с её кончика одинокие жалящие разряды, ощущая всеми сенсорами, как каждый раз на подобную ласку беззащитно вскидывается всем корпусом разведчик. Не отрывая внимательного, серьёзного взгляда от неровно мерцающей оптики, сикер лёгким, необычайно нежным движением провёл пальцами по внутренней стороне синего бедра, как бы случайно легонько задев кольцо приёмного порта кончиком когтя. Поджавшиеся системы гонщика подарили ни с чем не сравнимое удовольствие Кваету, он не смог сдержать довольного собственнического рыка. Мираж лишь сильнее сжал челюсти.

Уже не скрывая широкой, безумной улыбки, авиатор похабно огладил всю внутреннюю часть широко разведённых бёдер, заставляя искорки лёгкой статики плясать на чувствительных датчиках. Помимо закоротивших импульсов внутри бело-синего корпуса, что отозвались в десептиконе мощными волнами обжигающей страсти, повреждённые внутренние системы аристократа не выдержали напряжения и остроты ощущений, вырубив тому оптику. Мираж этот момент жалел только об одном: что одновременно ему не вырубило и аудиодатчики, — тогда ему не пришлось бы слушать довольный, чуть воркующий смех Кваета. Самое отвратительное, что этот смех словно пробирался внутрь автобота, затрагивая в нём совершенно незнакомые доселе участки, откликающиеся огненными оверранами, лениво расползающимися по всей нейросети, по эндоскелету, достигая даже кончиков пальцев. Либо это шлакова индивидуальная особенность именно Спейса, что так тонко может чувствовать, как именно следует играть с полностью подвластным ему сейчас бело-синим корпусом, либо это точность настроек, выставляемая десептиконом. О, да, Квает был весьма искушённым в интерфейсных делах, сикерское наследие сказалось даже слишком ярко. Мираж не мог не признать сего печального факта, как и того, что начинает получать совершенно неуместное удовольствие от всего, что с ним делают. Эта мысль особенно мучила гордого потомка древнего рода. Он слабак, недостойный носить своё родовое имя, раз не может ничего противопоставить столь грубому вмешательству и беззастенчивому стимулированию интерфейсных зон. Всё, что ему было позволено пока контролировать, это вокалайзер и мимику. А потому, сцепив денты до скрежета, автобот вознамерился молчать до тех самых пор, пока хоть что-то ещё соображает.

Но в этот момент в его порт толкнулось что-то куда более габаритное по ощущениям, чем бесцеремонные пальцы серого десептикона. От непередаваемого отвращения гонщик сморщился — жалких огрызков контроля над собственным корпусом, что оставил ему Квает, хватило только на это. Он буквально обшивкой чувствовал, каким самодовольством сейчас горят алые линзы. Толчок, ещё один короткий, но мощный толчок, и автобот с убийственной яростью понял, что вот теперь его имеют по полной. Неподвластные ему фиксаторы защёлкнулись, повинуясь желанию насильника, а внутри порта уже змеились провода десептикона, находя подходящие разъёмы и завершая столь унизительное подключение. Сенсоры отозвались таким диким удовольствием, что изящный корпус просто выгнуло напряжённой дугой в мощных манипуляторах под совершенно довольный смех авиатора.

— Ну, как ощущения, а, Мираж? — вкрадчиво поинтересовался Квает, удовлетворённо наблюдая за появившимися капельками охладителя на исцарапанной синей броне.

— Лучше бы ты меня убил, — бесцветным голосом откликнулся аристократ, не удержавшись от ответа. Вся его сущность трепетала от ненависти, отвращения и полной невозможности изменить хоть что-то. Боль унижения разъедала хуже кислоты. Пройти всю долгую войну, функционируя на гране фола, и уберечь свой корпус от поругания только для того, чтобы среди развалин почти рядом с родной базой его отконнектил во все порты вчерашний спарк. Это никак не укладывалось в процессоре. Может, прав Проул, и Мираж заигрался, потерял нюх, осторожность, утратил профессионализм?

Сильнейший разряд тока, которым его дёрнули по всем внутренним системам, оказался полной неожиданностью. Все мысли разом утратили всякий смысл. Ещё разряд, и ещё один. Мираж мучительно стонал, почти кроша денты от напряжения. Но кричать ему хотелось не от боли, проклятый десептикон был предельно предупредителен и шлаково нежен. Криком хотелось выразить то бесстыдно яркое наслаждение, что словно раскаляло корпус изнутри. В искре Мираж содрогался от стыда, презрения к самому себе и невыносимого осознания собственного бесчестья, но корпус его бился в чужих сервоприводах, извивался и чуть ли не притирался к тёмно-стальной броне, пытаясь поймать тот самый ускользающий кайф, что положит конец нынешним мучениям.

Видимо, Квает что-то ещё отредактировал под себя в тонких системах гонщика, потому что следующим шагом колёсный получил несколько пакетов данных, которые автоматически распаковались. И автобот понял, что хитрый дес умудрился-таки замкнуть вкруговую их контур: теперь на него обрушилось не только собственное удовольствие, но и всё то, что испытывал сикер в самом процессе, и даже то, что ощущал просто от предвкушения. Процессор коротнуло, обрушивая абсолютно дезориентированного разведчика, что уже ничего не осознавал от дикого, сжигающего удовольствия пополам с болью, в каскадную перезагрузку, а затем и временную блокировку.

Мощный откат от хрупкого корпуса успел удивить торжествующего сикера, что с почти спарковским восторгом вслушивался в громкий, пронзительный крик партнёра, дрожащий на одной высокой ноте, прежде чем темнота небывалого по силе экстаза обрушила самого Кваета в долгий мучительный ребут.

***

— Шлак, скажите мне, что у меня галлюцинации, — севшим голосом попросил замерших вокруг него спасателей Джазз, в ужасе глядя на разбитого, залитого энергоном и чужой смазкой Миража, которого и видно-то почти не было под корпусом мощного сикера, внешним видом подозрительно напоминающего Лидера десептиконов.

— Лейтенант, что делать-то? — как-то растерянно вопросил один из ботов, что обнаружили переплетённых проводами связанного автобота и оседлавшего его десептикона.

— Ради Праймаса, расцепите их! — не выдержал диверсант, в бессилии сжимая кулаки. — И нужно как-то доставить Миража в медблок. Надеюсь, это его не добьёт.

— Тогда следует их вместе доставлять, — неуверенно заметил спасатель. — Десептикон сейчас для Миража является батарейкой. Если расцепить — рискуем не довезти до криокамеры.

— Но не тащить же их так через всю базу? — в отчаянии воскликнул Джазз, представляя, какие сплетни и слухи пойдут после такого поистине феерического события.

— Лейтенант, я вызвал Рэтчета. Кратко описал ситуацию. Он сообщил, что скоро будет. Перезамкнём Миража на него, это единственный вариант, — бодро отрапортовал второй спасатель.

— Хорошо, — диверсант не мог оторвать взгляда от закинутого назад сине-белого шлема, от устрашающего оскала на таком всегда выдержанном фейсплейте. Шлак, если бы он знал, если бы он только мог предположить, что это глупое задание может закончиться таким образом!

Никогда ещё он не был так рад Рэтчету. Старший медик автоботов сноровисто отделил порядком оплавленные провода гонщика от разъёмов серого сикера, замыкая контур на себя и бережно поддерживая шлем разведчика. Медбот не сказал ни слова, но по его яростно горящим окулярам можно было легко понять, в каких выражениях и что именно он думает обо всей этой ситуации.

Джазз придерживал обоих на узкой эвакуационной платформе, оборудованной антигравами, спеша при помощи других трансформеров поместить её в баркас с медицинской символикой на боку.

— Сэр... а этого куда? — неуверенно окликнул один из спасателей Первого Лейтенанта, указывая на валяющийся посреди обломков серый крылатый корпус, словно забытую всеми игрушку.

— В блокираторы и в камеру, — ледяным тоном скомандовал тот, уже успев вернуть себе самообладание. — Не забудьте ему связь отключить. И свои глоссы хоть узлом завяжите, хоть что хотите сделайте, но если скажете кому-то хоть слово...

Джазз, пожалуй, и сам не знал, что сделает с теми, кому вздумается болтать об увиденном, но те и сами всё поняли.

Глава 2

Мираж молча сидел на своей платформе. Отремонтированный корпус, ювелирно спаянная проводка, заново установленные охранные протоколы. Жаль, что искру так же легко по частям не собрать, не склеить обратно.

Было паршиво. Хотя, нет, слово какое-то уж слишком лёгкое для того состояния, в котором пребывал колёсный. Его освободили от дежурств, выездов — всего, кроме тренировок и отдыха — на целых пять орн. Никто его не трогал, не искал, не вызывал. Только Джазз разово зашёл в медбей, когда разведчик ещё находился на ремплатформе у Рэтчета. Задал положенные для отчёта вопросы, о разговоре по искрам только намекнул. Но, не получив должного отклика, незаметно кивнул и, протянув манипулятор, сжал плечо аристократа, как бы подтверждая то, что оба и так знали: "Мираж, я здесь. Рядом. Если понадоблюсь, ну, ты знаешь." Мираж знал. Но говорить не хотелось совсем. Хотелось только одного, чтобы диверсант поскорее ушёл. Сейчас не спасал даже его непроницаемый визор: гонщик каждым сенсором чувствовал цепкий, внимательный взгляд командира. Но тот так ничего и не спросил свыше стандартных вопросов, положенных по протоколу, как всегда чутко уловив настрой разведчика. Ни он не спросил, ни Рэтчет. Док только выдал положенные рекомендации и открыл дверную панель. Проваливай, мол, не задерживай поток.

И вот сейчас тишина отсека нещадно давила. Приближалось время отбоя. Разведчик слышал, как возвращаются из патрулей и с тренировок другие бойцы, расходятся по своим отсекам, смеясь, иногда беззлобно переругиваясь. Даже пара шутливых потасовок случилась. Мираж и так исподволь им иногда завидовал, но сейчас стало как-то особенно нестерпимо. Ему захотелось окунуться в их простую жизнь. Узнать каково это — вот так кричать на весь мир о чём думаешь, что переживаешь? Панибратски хлопать других по спине, широко улыбаться на чужие шутки, смотреть прямо в чужую оптику, когда обсуждаешь что-то личное или просто заявляешь, что тебе сегодня юникроновски одиноко и ты хочешь обычного дружеского интерфейса?

Активировав блок, отвечающий за невидимость, стеллсер неслышно шагнул в полумрак общего коридора. Сейчас он отчаянно нуждался в обществе, пусть даже и не готов был признаться в этом даже себе. Плевать, что при этом он будет никем не замеченным наблюдателем. Осязать, пропускать через себя, растворяться в чужой жизни — сейчас это было так заманчиво. Сомнительное лекарство от собственных переживаний, но всё же.

— Эй, Клиф! Слышал, что вас сегодня знатно потрепали, — хохотнул Санстрикер, что стоял, развязно облокотившись на наплечник своего брата-близнеца. Форсер без тени сострадания смотрел на изрядно помятого приятеля, только что вернувшегося с передовой линии обороны.

— Иди в шлак, жёлтый, — раздражённо отмахнулся Клиффджампер, устало топая мимо двух штурмовиков в вызывающе-яркой броне. Его собственный корпус был весь в грязи, царапинах и подтёках. — Обещаю, завтра я по достоинству оценю фонтан твоего искромётного юмора. А сейчас до платформы бы дотащить свои останки.

— И рождённый ползать может не доползти, — ввернул Сайдсвайп, вторя брату, подмигнув поравнявшемуся с ними меху. — Всё зависит от степени трагичности ситуации.

— Сказал же, идите в шлак! — беззлобно огрызнулся красный бот, наконец-то скрываясь в своём отсеке.

— Эй, бро, кажись ему и правда полный квинтец. Мож, поможем? — Сайдсвайп задумчиво смотрел на только что закрывшуюся дверную панель.

— Предлагаешь ему расслабляющий массаж сделать? — иронично выгнул оптогрань Санстрикер, оценивающе оглядывая брата. — Или полировку всех систем?

Штурмовики переглянулись и с одинаково фамильярно-вызывающими ухмылками шагнули к кварте Клиффджампера, нажимая на кнопку вызова.

Дверь отъехала в сторону, и из-за неё послышался полный недовольного ворчания голос. Сначала к экс-гвардейцу склонился Сайдсвайп, что-то тихо обещая, потом невысокого красного меха приобнял за талию Санстрикер. Что штурмовики говорили своему приятелю, Мираж не расслышал, но Клиффджампер неожиданно посторонился, пропуская к себе в кварту близнецов и попутно прижимаясь корпусом к полыхающей алым броне Сайдса. Дверь закрылась. Невидимка остался в коридоре, поражённо уставившись на безликий кусок бронепласта. Неожиданный поворот; он и не знал что забияку-Клифа и развязных братьев-ламбо объединяет что-то помимо обоюдно-язвительных подколок в заправочной.

На короткий клик он испытал подспудную злость на Клиффджампера. Тот не был один. Сейчас его зажмут меж двух корпусов и в четыре горячих ладони вотрут спасительный воск в каждый стык, в каждый шарнир. Память тут же услужливо подбросила картину, где ненасытно-жаркая серая ладонь с длинными острыми боевыми когтями необычайно нежно скользила по его коротко вздрагивающему корпусу, ненавязчиво обводя пальцами сенсорные узлы, потирая датчики...

Мираж внутренне содрогнулся, с раздражением блокируя неуместные реминисценции. Он заметил, что уже не в первый раз его мысли, даже чисто абстрактно-философские, так или иначе незаметно соскальзывают на воспоминания тех кликов чистого удовольствия, неприлично обжигающего, перед самой перезагрузкой... К данному времени он уже прошёл ту стадию, которая началась сразу после выхода из блокировки ещё на ремплатформе в медбее, когда хотелось добраться до ненавистного сикера и самолично растерзать его на мелкие кусочки, вырывая шланги по одному из-под трепещущей брони, слушая затравленные громкие крики. Он даже прошёл ступень постыдного замешательства за столь неподобающие для взрослого меха мысли. И момент самоуничижительной мизантропии, резко перешедшей в самобичевание, тоже прошёл.

Аристократ зло рыкнул движком. Ржа сожри всех этих упрямых Лидеров вместе с их планами и взглядами! Всю эту гнилую систему, ленивых выродков, что породили в проклятый век, по чьему-то недомыслию названным Золотым, целые толпы озлобленных потребителей, которых кроме собственного эго ничего не интересовало в функционировании. Ухватить, урвать, если понадобится, то не мигнув оптикой перегрызть шейные топлипроводы у соседа. Больше кредиток, больше энергона, больше наслаждения.