Искушение.

Мираж активировал оптику и тут же наткнулся на полыхающие дьявольским пламенем алые линзы. Квает не слышал мыслей, но он точно уловил искровые мучения автобота. Аристократ страстно желал и не мог заслониться от десептикона. Или мог, но не хотел? Или не мог и не хотел? Стеллсер обхватил шлем тонкими серво, полностью дезориентированный и обессиленный внутренней борьбой с самим собою и полученными недавно сильнейшими повреждениями. Ночь без подзарядки дала о себе знать проскользнувшими помехами перед оптикой. Процессор вывел на внутренний экран несколько ошибок, пока незначительных.

— Иди сюда, — донёсся до аудиодатчиков разведчика тихий шепот, такой искушающий, сулящий страстно желаемую передышку, заботу и тепло. — Не упирайся. Ты всё равно сдашься рано или поздно. С судьбой не спорят.

— Ты не моя судьба, — упрямо заявил разведчик, скрипнув дентами.

— Хорошо, не твоя, — как-то слишком уж быстро согласился Квает. — Но ты ведь не будешь отрицать, что теперь мы связаны?

— Я найду способ разорвать эту связь, — глухой голос раздался в тишине тюремного блока до безобразия обречённо.

— Я не позволю, — мягко возразил сикер. Низкий, мощный голос был нежен, словно крылатый признавался в любви. — Теперь я знаю, что такое быть рядом с тобою. Что такое ощущать тебя в полной мере. Ты даже пахнешь совершенно завораживающе. Я клянусь тебе, Мираж, я не отдам тебя никому. Никогда.

— Но почему?! — в полном отчаянии воскликнул колёсный, пытаясь разглядеть во взгляде красных линз хоть малую толику сочувствия, и не находя в безжалостном взгляде ни единого шанса на собственное спасение.

— Не знаю, — беспечно отозвался сикер. Мощные крылья за его спиной дрогнули. — Я не задаю подобных глупых вопросов, когда в моём функционировании происходит какое-то не вписывающееся в привычную картину мира событие. Если оно произошло — значит так надо. Нужно приспособиться к новым обстоятельствам, параллельно пытаясь извлечь из них максимальную выгоду для себя, либо продолжать бороться с очевидным, теряя силы и упуская новые, вполне возможно, куда более интересные перспективы.

— А если тебе не нравятся эти самые события? Если принять их совершенно невозможно?

— Невозможно — вернуться обратно из Колодца Всех Искр, — возразил Квает. — Всё остальное вполне себе можно, хотя бывает и очень трудно и трудновыполнимо, либо на решение требуется слишком много времени и сил. Тем более, я имел честь попробовать эти самые изменения на вкус. И знаешь, что? — сикер довольно облизнулся. — Они неимоверно сладкие, скажу я тебе. И не смей мне врать, что тебе не понравилось. Я слышал твой ответ безо всяких ненужных слов, как и твоё глупое сопротивление. Признайся, для тебя страшен не сам факт случившегося, а то, что ты был вынужден проиграть самому себе. Вот и сейчас ты теряешь собственные иллюзии выстроенного когда-то логичного уютного мира, где у каждого было строго определённое место. Только реальная жизнь — она ведь другая. Она полна противоречий, абсурда и соблазнов. И эти соблазны редко имеют что-то общее с безгрешностью. На то они и соблазны. Но не испробовать хотя бы часть из них — значит лишить себя самого смысла функционирования, так и остаться беззащитным формалистом перед неприкрытой никакими благочестивыми словами правдой.

— Ты такой большой специалист по соблазнам и порочным развлечениям? — автобот отчаянно пытался скрыть за злой иронией собственные растерянность и смятение.

— Я не то чтобы настолько искушённый в подобных аспектах мех, просто если в наших достаточно суровых буднях выпадает шанс узнать что-то новое, то мы не спешим отказываться. Это, знаешь ли, позволяет сохранить рассудок целым и в достаточной степени пластичным. И если бы ты был кубом со сладким, но отравленным энергоном, и у меня был бы выбор выбрать тебя или другой, более нейтральный напиток, я бы выпил тебя залпом, не испытывая ни малейших сомнений, — просто ответил Спейс, продолжая пожирать алчущим взглядом потрясённо молчащего колёсного. — Праймас редко делает нам подарки. И уж если он даёт хоть малейший шанс ощутить ранее недоступную грань этого мира, беспросветная глупость отвергать столь щедрый дар. Я не претендую на тонкие жизненные изыскания, я всего лишь стараюсь взять от актива всё, что возможно, не ударяясь в чёрный разврат и банальную пошлость.

— То есть засунуть в меня свой коннектор — это следует расценивать как великое благо, а не банальную пошлость? — Мираж силился собрать упрямо рассыпающуюся картинку реальности в нечто целое и привычное, но у него как назло ничего не получалось. Всё, во что ранее он верил и за что держался, сейчас казалось не имеющим никакого смысла.

— Что было не так в моём коннекторе? — сикер с нескрываемым любопытством склонил голову набок, заинтересованно сверкнув линзами. — Тебе было больно, неприятно, неудобно? Ты фонил так, что у меня все логические цепи с треском слетели. А уж твой мощный откат в самом конце, Мираж, прости, никак не походил на слабые трепыхания того, кто остался неудовлетворённым по самые закрылки. Говоря по правде, на столь бурный отклик я и надеяться не смел. И не потому, что считал тебя неспособным на проявление эмоций, — нет. А потому, что твой типоразмер никак не предполагает такую убийственную мощь внутренних систем. Что ж, минус мне. Нужно было не забывать, что ты гонщик. Но даже будь ты самым быстрым гонщиком, такой ответный каскад невозможен без верно словленного кайфа.

— Ты меня заставил! — жёлтые окуляры гневно полыхнули.

— Ты и правда считаешь, что можно заставить вылететь на подобные пики перезагрузки насильно? Мираж, у меня статус взрослого вот уже несколько ворн. За это время мне не раз доводилось пробовать интерботов разных модификаций. С возбудителями, синтетиками и без. И чужими системами приходилось играться, не без этого. И ни разу меня ответно не вышибало так качественно и так надолго, — Квает насмешливо фыркнул. — А знаешь, почему? Потому что моим временным партнёрам на платформе было плевать на этот коннект, им было всё равно что я с ними делал. Когда интересуют не чувства, а только количество кредитов, всё совсем по-другому. Ты же был похож при тесном контакте на тугой жгут чистой энергии. На каждое прикосновение ты отвечал разными тональностями эмоций, но всегда ярких, чистых, плавящих. Ты мог чувствовать меня, но при этом совершенно не желал слышать себя, полностью переключившись на абсолютно бесполезное сопротивление и разрушительную ненависть. Ты отвергал само удовольствие как факт, при этом сотрясаясь от него так, что для удержания твоего корпуса мне приходилось затрачивать немало сил. Но я-то тебя прекрасно слышал и чувствовал! Такое невозможно забыть, поверь мне.

Мираж прогнал несколько циклов вентиляции, прежде чем решиться на следующий вопрос. Квает терпеливо молчал, оставляя право первого шага за автоботом. "Поразительная щедрость," — едко подумалось бело-синему трансформеру.

— А как же твоя триада?

— Они и так принадлежат мне, — самодовольно ответил Спейс. — Был бы я ведомым, меня данный вопрос волновал бы больше. Но это они мои крылья, а не наоборот. Мои ведомые примут всё, что я пожелаю чтобы они приняли. У них просто нет выбора.

— Ты считаешь это справедливым? — тихо спросил невидимка, устало потирая лоб изящными пальцами.

— А что такое справедливость? — ответил вопросом на вопрос десептикон. — Справедливо ли то, что одни будут всегда выше других: пока одни будут править, не ценя того великолепия, среди которого они привычно крутятся, другие будут при этом голодать, выбиваясь из последних сил в попытке заработать на очередную порцию паршивого энергона? Справедливо ли, что когда-то всего лишь цвет окуляров стал решающим в окончательном разделении на фракции? Или справедлив тот факт, что боевые модели, отстоявшие всю Империю в Первую и Вторую Кибертронские Войны, попали в опалу, лишённые даже надежды на лучшее? Или, может быть, справедливо что я, моя триада и другие, такие же как мы, были оторваны малыми спарками от собственных Создателей, согнаны словно тупые животные в лагеря, где побоями и голодом нас учили постигать ценности своего функционирования?

Аристократ подавленно молчал. Эти самые вопросы он задавал себе многие ворны назад и много позже, с пугающей периодичностью. Вот только ответы на них были либо совсем безрадостные, либо их вообще не существовало. Теперь вот Квает задался той же целью: объяснить себе какого шлака всё это вообще происходит. Или сикер даже не собирался философствовать на эту тему, принимая нелёгкую на поблажки жизнь такой, какая она перед ним представала в своей нелицеприятной оголённости? В любом случае контраргументов у разведчика не было. Это, конечно, не было сюрпризом; но это было весьма неприятно. То, что Мираж так и не смог принять и пропустить через себя несмотря на все свои ворны опыта и возраст, этот сикерёныш отбросил как ничего не значащие мелочи, с потрясающей прозаичностью прогибаясь под реальность и умудрившись при этом выискивать какие-то положительные стороны своего нынешнего функционирования. Вот оно — различие между десептиконами и автоботами во всей красе и многогранности.

Жёлтая оптика и красная пересеклись взглядами.

Мираж чувствовал как его энергощиты падают. Протоколы защиты один за одним отключались, логические цепи порывались проделать тоже самое уже ни единожды за эту не самую приятную беседу в функционале гонщика. Сигналы от напряжённой нейросети, что выбрасывались пронзительными, мощными импульсами, заставляли главный нейроствол скручиваться в неприятных, болезненных ощущениях. Собственные энергополя отчаянно дрожали, то мучительно вспыхивая, то тускло опадая вниз.

— Иди сюда, — глубокий голос сикера звучал повелительно, завораживающе. — Я знаю, что нужно сделать, чтобы тебе сейчас стало легче.

И хотя голова аристократа отрицательно качнулась, ноги сделали неуверенный короткий шаг по направлению к мерцающей энергетической решетке.

Квает что-то говорил ещё, но всё это проходило ничего не значащим фоном для трансформера в бело-синей броне, находящегося словно под гипнотическим воздействием. Сейчас имел значение только звучащий впереди голос, обволакивающий, обещающий, манящий. Властный и ласковый одновременно. Сикер уговаривал гонщика словно малую бэту, умело моделируя успокаивающие нотки своим вокодером, одновременно воспроизводя наплечными вентиляторами тихий, еле уловимый гул и мягкую вибрацию, что мешала автоботу сосредоточиться, восстановить и без того пошатнувшийся самоконтроль.

Квает не двинулся с места, прекрасно понимая, что это разрушит иллюзию безопасности. И не факт, что Мираж позволит усыпить свою бдительность ещё раз настолько сильно в ближайшее время. Конечно, потом будет много шансов, автобот сам придёт, вконец измучившись и поддавшись зову, или выберет назло ему путь полного самоуничтожения. Конечно, будь Мираж сикером, у Кваета дела бы шли намного сложнее. Крылатые умудрялись учиться ментально слушать и звать быстрее чем говорить. Это было прописано в базовых программах, в самых элементарных кодах. Колёсные его почти не слышали, исключением был момент когда искра делала свой выбор будущего и единственного партнёра. Спейс не сразу смог оценить свою удачу, когда в его манипуляторы автобот попал с подобными сильнейшими повреждениями, заставившими фаерволы обрушиться почти без чужого вмешательства. Лёгкое перекодирование, даже не так — передача своих кодов, что вплелись в узор базовых настроек, будто там и были с самого начала — и гонщик стал "слышать" своего ведущего словно был активирован стальной птицей.

Сказать, что Квает использовал всё имеющееся на его стороне вооружение, это сильно преуменьшить степень изобретательности сикера. Крылатый использовал не только то, чем располагал сам, но и все полученные знания, что успел вычленить из долгих бесед об автоботах и их морали, а также, что успел узнать от самого Миража. Только итоговое достижение желанной цели для него имело какое-то значение. Сикер пёр напролом как тяжёлый бульдозер, сминая шаткие барьеры, разбивая в щепки встреченные препятствия. Чужие страхи, застарелая боль, чувство вины, неуверенность, что скрывалась за блестящей выправкой, страсть, жизненные взгляды, даже этика автоботов — в ход пошло всё. Спейс чувствовал, что Мираж готов сдаться, и еле удерживался от того, чтобы не сделать от охватившего его восторга какого-нибудь резкого движения, что испортит такую идеальную картину, и из-за чего нужно будет начинать всю изматывающую охоту заново.

Гром умело подбирал тональности для звуковых модуляций, обещая ещё колеблющемуся автоботу всякую пошлую чепуху, что наслушался в своё время в барах нейтрального сектора. Раньше он посмеивался про себя, наблюдая, как очередной клиент шепчет всякие шутливые непристойности на аудиодатчики сексботам, что были вынуждены изображать крайнюю заинтересованность, отрабатывая оплату. Он слышал, что многие при этом сами заводились в процессе подобных разговоров от одного только ожидания и воображаемых сцен. Сикера всегда изумлял этот весьма нелогичный и пикантный с его точки зрения факт чужих странных предпочтений. Но сейчас он был благодарен сам себе, что когда-то не отключил слуховые рецепторы, а выслушивал чужие глупости, посмеиваясь про себя и автоматически занося услышанное в архивную память — так, на всякий случай. Предчувствие не подвело. Автобот реагировал то ли на слова, что слышал, то ли на те самые интонации. И ещё, гонщик не мог противиться безмолвному зову ведущего, чья искра, чьи энергетические поля были мощнее. В этом безгласом призыве звучало обещание защиты. И он шёл. В самом начале запнулся, будто раздумывая, но потом уже шагал ровно, явно приняв внутри себя какое-то окончательное решение.

Вот жужжание энергетической решетки прервалось, тусклый свет исчез на клик, пропуская внутрь камеры тонкий гибкий силуэт, и мощное поле загудело вновь. Квает не мог про себя не восхититься автоботом: даже сдаваясь ему лично, аристократ не предал своей фракции, не оставил камеру открытой. Теперь Мираж был намертво отрезан от всего мира в одном отсеке с пленником и своим самым большим кошмаром. Без помощи извне ни один из них не сможет отсюда выйти. Колёсный остановился только в двух шагах от сидящего Спейса, расфокусированно мерцая жёлтыми линзами. Растерянный, опустошённый, ошеломлённый происходящим. Только тогда Гром позволил себе медленно, чтобы не вспугнуть, подняться с места, расправляя в дозволяемую надетыми блокираторами мощь свои энергетические поля, бережно укрывая ими вздрагивающий бело-синий корпус. И лишь удостоверившись, что партнёр относительно спокоен, Спейс позволил себе опустить манипуляторы на чужие плечи, медленно, но уверенно вжимая изящный корпус в стену.

Хотелось впиться жадным, диким поцелуем в эти красивые губы, смять остатки сопротивления, взять этого гордеца со всей страстью, что разжигала в искре десептикона кажущаяся хрупкость гонщика. Полностью подчинить его себе, прописать на каждой частоте автобота "Моё, моё, моё!", чтобы никто не смел даже глядеть в его сторону. Но нельзя. С этим так нельзя. Нужна нежность, нужна деликатность, нужна шлакова осторожность. Только тогда отклик будет добровольным и столь же жарким, каким его помнил десептикон. Жалкой замены уже не хотелось.

Нависнув над бело-синим трансформером, что просто стоял в кольце чужих серво, полностью потушив оптику, безвольно уронив манипуляторы, Гром осторожно выдохнул тому на лицевую и трепещущие шейные энергопроводы тёплый отработанный воздух. Корпус под ним ощутимо вздрогнул. Медленно, почти не касаясь пальцами чужой отполированной до блеска брони, больше обозначая свои ласки резонансным магнитным полем, сикер начал круговыми движениями поглаживать сначала плечи, потом спину разведчика. Издёрганные поля автобота лихорадочно замерцали в видимом спектре, выдавая быстрый отклик и так уже напряжённой долго сдерживаемым желанием нейросети, поддались под нажимом энергополей десептикона, перемешиваясь с ними, подстраиваясь под чужую амплитуду колебаний. Всполохи энергии, что колкими искрами срывались с оголённых контактов сикера, долетали до оголённых сенсорных датчиков гонщика, генерируя сильнейшие импульсы возбуждения. Стеллсер чувственно выгнулся в умелых манипуляторах и с его приоткрытых губ сорвался тихий отчаянный стон.

Пригладив чужую талию, запустив пальцы в разошедшиеся стыки брони, Квает склонился к запрокинутому вверх фейсплейту Миража, явно находящемуся где-то на грани между активом и симуляциями, будто от чистейшего синтетика, и провёл глоссой по чужой щеке. Аристократ отшатнулся.

— Не смей, — раздался срывающийся шёпот. — Не хочу!

— Как скажешь, — успокаивающе мурлыкнул сикер, подхватывая стройный корпус под бампер и разворачивая уже начинающего активно фонить гонщика лицевой к стене.

Бело-синий трансформер прижался щекой к прохладному шершавому бронепласту, вцепившись в него скрюченными пальцами, словно в последний оплот привычной реальности. Его уже порядком потряхивало. Квает усилил старания по активной стимуляции чужих датчиков и чувствительных зон. Ответом ему была встопорщенная броня, открывающая доступ к настоящему богатству в виде разнообразных сенсоров, разъёмов и проводки. Уговаривать десептикона было не нужно: он тут же подключил штекеры к силовым разъёмам партнёра, прошибив того чередой сильных, но коротких разрядов. Мираж беззащитно вскинулся в его серво, прогнувшись в талии и запрокинув шлем на серое, мощное плечо. Квает тут же уделил должное внимание трогательно открывшимся шейным трубопроводам, нежно покусывая их, щекоча глоссой. Запах перегретой смазки восхитительно возбуждающе ударил по газоанализаторам, и тут же гонщик словно приглашающе вильнул тазовой секцией, тесно прижимаясь к потёртому серо-стальному бедру. Сикер просунул горячую ладонь между длинными стройными ногами автобота, нащупывая пальцами обильные подтёки густой смазки, стекающей по внутренней поверхности бёдер.

Не удержавшись, сикер размазал смазку по ногам гонщика, втирая вязкую маслянистую жидкость в каждый узел и шов, что попадался на пути. Стеллсер закусил губу и замычал, словно всё равно продолжал бесплотные попытки победить самого себя. Поднеся пальцы, испачканные в чужих жидкостях, ко рту, Квает с удовольствием облизал их, не сдержав довольного рычания, что отозвалось в прижатом к стене корпусе сильной дрожью возбуждения.

— Открывайся, — довольно рыкнул на аудиодатчик автобота Квает, нетерпеливо царапнув тому тонкие пластины живота.

— Будь ты проклят, — прохрипел Мираж сбоящим вокалайзером, ещё сильнее вжимаясь лбом в стену и послушно расщёлкивая паховую броню.

Глава 4

- Вот скажи мне теперь, обязательно было так пинаться? - лениво вопросил Квает, поглаживая Миража, откинувшегося на его грудной отсек, по бедру. Колёсный в кои-то веки не возражал.

- А просто поговорить не пробовал прежде чем в меня топливный шланг запихивать? - в тон ему отозвался аристократ. Его жёлтая оптика еле мерцала, как у сытого и всем довольного киберкота. - Я ненавижу любое принуждение.

Сикер только тихо хмыкнул.
- У тебя к тому моменту процессор бы окончательно схлопнулся. Думаешь, наблюдать как отключаются по одной все системы - это приятно?

Разведчик только медленно кивнул, признавая правдивость суждения.
- Принято, - задумчиво протянул он, про себя изучая новые ощущения, что дарил собственный корпус. Удивительное чувство тепла внутри искры немного настораживало, но было вне всяких сомнений весьма приятным дополнением к слабым подрагиваниям полностью расслабленной нейросети. Сейчас аристократа ничего не беспокоило. Всё отошло на второй план, процессор работал без глюков, пластично подстраиваясь под любую мысль. Ничего не болело, не мешало и не нервировало.

Шлак. Второй в его достаточно долгом функционировании коннект принимающим; первый - на почти добровольной основе; первый - с мехом, что раньше представить было просто невозможно; и первый раз за всё время когда он чувствовал себя одновременно и опустошённым и полным до краёв. Создавалось ощущение, что его просто выпили целиком, осушили как сосуд с ядрёным коктейлем, а потом заполнили чем-то другим, сладковато-терпким, чужеродным, но весьма изысканным напитком. Квает, кажется, обещал, что знает, что нужно сделать, чтобы Миражу стало легче? Что ж, стоило признать, сикер оказался на высоте. Такую богатую гамму эмоций колёсному переживать ещё не приходилось...

Аристократ принимал чужую ласку и, удивительное дело, кажется он начинал принимать чужую симпатию. Отстранённо, будто наблюдая за кем-то другим со стороны, гонщик пришёл к выводу, что ему это нравится. Да-да, нравится больше не ощущать тянущее чувство одиночества внутри, от которого не скрыться и не убежать, лишь затолкать как можно глубже, избегая извлекать на свет. И нравится чужое, такое простое, такое неприкрытое восхищение. В глубине искры Миражу этого уже давно не доставало. Квает же не скупился на проявление эмоций. Каждым движением, каждым взглядом, каждой интонацией он давал понять автоботу как тот ему дорог, нужен и как сильно его желают. Сопротивляться такому завораживающему ментальному танцу крылатого было сложно. Тем более, что какая-то часть стеллсера замирала от новых неизведанных впечатлений. Запретный плод сладок? О да, он не только сладок, но и несказанно притягателен.

- Мираж? - тихий голос Спейса, что отозвался блаженной дрожью где-то в глубине бело-синего корпуса, заставил Миража неохотно повернуть шлем. Двигаться вообще не хотелось. Окутывающие его с нежностью создателя мощные поля сикера призывали только к отдыху и полной расслабленности.

Красные окуляры обнаружились почти напротив. Они мягко светились в полумраке камеры. Так близко, так искушающе и так многообещающе.

- Да? - пришлось собрать остатки достоинства, чтобы ответить словом, а не скатиться на недостойное меха мурлыканье.

Серый когтистый манипулятор приблизился к светлому фейсплету разведчика, пальцы, едва касаясь, очертили контур упрямого подбородка.

- Можно тебя поцеловать? - за простым вопросом аристократ без труда угадал животное, просто дикое нетерпение юности и ещё элементарный страх отказа.

- Знаешь, ты не устаёшь меня удивлять, - устало вздохнул Мираж, прямо-таки ощущая как болезненно сжались чужие энергополя. - Ты проламываешь мою защиту, прёшь как танк напролом, а потом спрашиваешь разрешение на поцелуй? Сдаётся мне, твоя глосса в моём порту смотрелась более вызывающе, чем то, на что ты в данный момент меня склоняешь.

Стремительное движение сикера могло бы испугать гонщика, если бы при этом чувство покоя и абсолютной защищённости, что буквально транслировалось по их тонкой связи, не было столь всеобъемлющим. Гром наклонился и прижался своей щекой к щеке автобота, будто стараясь впитать раздражение партнёра, растворить его в собственной заботе. И в этот клик Мираж увидел в этом огромном, устрашающем боевиконе всё того же одинокого, запутавшегося сикерёныша, что словно киберкотёнок льнул к чужой ладони, подарившей несколько кликов обычной ласки в его короткой, зато полной боли, унижений и предательства жизни.

Оттолкнуть его? Сейчас?

- Можно, - звук вокодера подвёл, предательски дрогнув на последнем слоге.

Квает дёрнулся всем корпусом, отстранился, недоверчиво уставившись мерцающими алыми линзами в спокойно сияющую жёлтую оптику, будто искал в её глубине подвох. А затем восхищённо взревела вентсистема шипастого серого корпуса. Не отрывая внимательного, настороженного взгляда от оптики Миража, сикер очень медленно наклонился, с предельной осторожностью дотрагиваясь своими губами до изящно очерченного рта автобота. Задержавшись на несколько кликов, будто тщательно регистрируя всеми системами эти мгновения - хотя, почему именно "будто"? - оставив на поверхности несколько невесомых поцелуев, Спейс только потом бережно раздвинул чужие, теперь весьма податливые губы.

Автобот погасил оптику. "Это просто поцелуй," - упорно продолжал твердить себе Мираж в то время, как "просто поцелуй" чуть мгновенно не вынес его в полную эйфорию остро захлестнувшей страсти. Скрывать собственные обертона переживаний от Кваета разведчик не посчитал нужным. Ответом стал рык на низких частотах, и уверенно скользнувшая в рот гибкая глосса сикера. Собственная моторка взвизгнула на холостых оборотах.

Наплечные вентиляторы авиатора захлёбывались, пытаясь охладить враз нагревшийся корпус.
- Мираж! - в возмущённом голосе сикера так и сквозила открыто читающаяся обида. - Ты что творишь?

Гонщик не смог сдержать победной усмешки.
- Что-то не так? - невинно поинтересовался он, активировав оптику и разглядывая заведённого десептикона.

Вместо ответа Спейс только насупился и взревел турбинами. Решив преподать ещё один урок, для закрепления пройденного материала, автобот легко скользнул пальцами по мощным серво нависающего над ним серо-стального корпуса, добираясь до мощных плечей и впиваясь в разошедшиеся стыки брони пальцами. Размер сикерской оптики Мираж злорадно прописал во всех архивах, чтобы потом пересматривать, когда плохое настроение нахлынет. Удивительное дело, но теперь не было ни страха, ни даже призрачной тени неудобства. Смирившись внутренне с крутым поворотом своей судьбоносной дороги, гонщик быстро стал изучать открывшиеся новые перспективы и правила этой захватывающей игры. Быть плохим мехом? Что ж, он и такое может, тем более, успел кое в чём поднатореть наблюдая за Джаззом. Но даже здесь он выстроит свои правила. И будь он проклят, если десептикон под них не прогнётся.

Но глядя в растерянные окуляры Грома, разведчик понял только одно - Квает не будет сопротивляться. И прежде чем яркая догадка успела оформиться в процессоре в определённую, осязаемую мысль, крылатый склонил шлем на бок и дотронулся ладонью до грудного отсека автобота.

- Мираж... будь моим партнёром.