Слепое сияние.

- Рэтчет… - кричал Риджоу. – Он не виноват!
- Ридж, не надо, успокойся! – медик попытался прижать сикера к платформе, но это оказалось непросто. Рэтчет был поражен поведением Риджоу, однако мысли его прервали двое подбежавших к нему помощников. В манупуляторе одного из них был шприц с легким деактиватором. Одним точным движением он ввел его в шейную магистраль, и уже через минуту Риджоу затих.
- А теперь оставим его одного, - приказал Рэтчет. – Присутствие кого-либо ему только мешает.
- Мы пойдем на суд? – живо спросил один из ассистентов.
Рэтчет кивнул, потом посмотрел на темно-синий корпус, безвольно лежавший на платформе.
- Да, если что-то случится с ним, я узнаю, а пока пусть побудет один. Когда он придет в себя, все уже закончится.
Все трое вышли, и в медицинском отсеке повисла тишина, нарушаемая лишь тихими стонами, которые не мог унять даже деактиватор. Пальцы сикера судорожно впивались в край платформы, голова время от времени металась из стороны в сторону, сикер словно пытался вырвать себя из забыться, в котором находился. Наконец алые окуляры вспыхнули.
Одна и та же мысль, не давала покоя:
«Я не должен быть здесь, я должен быть в другом месте».
Риджоу приподнялся, радуясь тому, что медики не догадались приковать его к платформе. Первую минуту он вообще ничего не видел, потом оптика начала привычно различать смутные очертания предметов, находящихся возле него. Боль, пульсировавшая во всем корпусе, не давала ему встать, словно бы уговаривая остаться. В этот момент сикер почувствовал злость на самого себя: «Вставай, ничтожество! Дарксол смог спасти твою никчемную жизнь, так неужели ты не сможешь пройти несколько метров до зала суда. Вставай!»
Неимоверными усилиями сикеру удалось сесть, и тут же все предметы начали двигаться, а перед взором поплыли предупреждающие сообщения. Но сикер немедленно отключил все диагностические системы, ведь медики наверняка подключились к ним, чтобы в случае ухудшения состояния, сразу же узнать об этом.
«Так, а теперь встань на ноги!» - приказал себе Риджоу и начал медленно опускать стопы на пол. Еще одно усилие, и он уже смог встать, но ему тут же пришлось схватиться за край платформы. По нейросети прокатились волны боли, которые затем сконцентрировались в ногах, заставляя из дрожать. Но Риджоу не сдавался, он точно знал, что если он сейчас сдастся, то Дарксола уже ничто не спасет.
Превозмогая боль и нарастающее желание рухнуть на пол, он шаг за шагом приближался к двери. Выйдя из медотсека, Риджоу судорожно схватился за стену. Боль в ногах усилилась, и сейчас сикер с ужасом понял, что он может не дойти.
«Нет…не сдаваться…идти…дальше…»
Очень медленно, но он приближался к центральному отсеку базы. На пути ему не встретился ни один трансформер.
«Наверняка вся база сейчас собралась, чтобы услышать приговор». - это была единственная мысль, которая заставила его улыбнуться.
«Еще немного… Держись, Дарк!»
Но потом его улыбка померкла. Сейчас все было лишь вопросом времени, и каждая секунда могла стать решающей.
Риджоу, держась за стену, упорно шел вперед, не взирая на потерю энергона и на сумасшедшую боль, которая словно изо всех сил пыталась сковать его движения.
Вот и дверь в главный зал.
«Только бы успеть!» - Риджоу подозревал, что суд не затянется, поскольку был всего один свидетель, он же и обвиняемый. Сикер толкнул дверь, но силы сразу открыть ее у Риджа не хватило. Однако он продолжал упорствовать, снова и снова пытаясь отворить ее. Наконец массивная створка приоткрылась, и Риджоу протиснулся в образовавшуюся щель, но его появление осталось практически никем не замеченным.
Он почти не видел происходящего в зале, поэтому оставалось только прислушиваться. Какой-то гул, властные голоса и вопросы, очень много вопросов. И голос Дарксола… слабый, виноватый, но не оправдывающийся. Более того, в нем отчетливо звучали нотки ненависти к самому себе.
Риджоу снова прислушался и наконец сумел разобрать.
- Признаешь ли ты свою вину?
- Признаю.
Это единственное слово придало сикеру сил. Он сделал несколько шагов, выходя из тени, в которой скрывался.
- Выслушайте…- голос его прервался хрипами, но, тем не менее, он был услышан. В темно-синюю фигуру тут же впилась сотня окуляров, как бы спрашивая причину, по которой он оказался здесь.
Схватившись за горло, Риджоу с трудом вернул своему голосу осмысленность.
- Выслушайте меня! Вы осуждаете невиновного!
Последнее слово вызвало неподдельное удивление у всех без исключения присутствующих. В зале поднялся гул, и только четверо трансформеров замерли не в силах произнести хоть слово. Рэтчет, Мегатрон, Оптимус и Дарксол в ужасе глядели на полусогнутую фигуру и на тонкую дорожку энергона, тянувшуюся за ней.
- Вы должны выслушать меня, – превозмогая боль, Риджоу сделал еще несколько шагов сквозь толпу собравшихся. Его путь лежал в центр зала, где окруженный едва заметный силовым полем стоял Дарксол.
- Риджоу… - едва шевеля губами, прошептал истребитель. Его голос звучал так, будто он никак не мог поверить, что перед ним сейчас стоит его сикер. – Ты жив…
Золотая оптика наполнилась радостным сиянием, внутри все затрепетало от счастья, но это чувство мгновенно оборвалось, как только он увидел, как Риджоу со стоном упал на одно колено. Через секунду к нему подбежали двое медиков. Автобот с желтой броней аккуратно обхватил Риджоу за талию и перебросил его манипулятор себе на плечо. Второй же попытался помочь Рэтчету увести сикера, но тот, почувствовав давление, громко вскрикнул:
- Неет!
Зал вздрогнул, а Риджоу принялся яростно вырываться.
- Пожалуйста, Оптимус, Мегатрон, выслушайте меня!
Лидеры некоторое время смотрели на свою бету, потом Мегатрон коротко распорядился:
- Уведите его.
- Дайте мне сказать! - продолжал кричать Ридж. – Всего лишь сказать! Дарксол, почему ты молчишь? Тебя ведь обвиняют несправедливо!
Дарксол лишь покачал головой, не имея возможности сойти с места:
- Ты не знаешь всей правды, Ридж. И лучше тебе ее не знать.
Риджоу, поняв, что он больше не в силах сопротивляться, взвыл от отчаяния и безысходности:
- Я с таким трудом сюда добрался, чтобы вы меня выслушали. Дайте же мне высказаться!
- Пусть говорит, - голос Прайма прозвучал властным и безапелляционным приказом.
Услышав это, Мегатрон вцепился в плечо своему партнеру:
- Ты что говоришь?! Вместо того, чтобы отправить его обратно в медотсек, ты позволяешь ему выгораживать этого предателя? Ты же тем самым крадешь у Риджоу драгоценные минуты жизни.
Оптимус спокойно положил свою ладонь на манипулятор Мегатрона, ласково касаясь его, и тем самым успокаивая рассерженного партнера.
- Мы не можем судить того, кто не оправдывается.
- Но он сам отказался от защиты.
- Да. Но Риджоу есть что сказать, и мы его выслушаем.
- Он только теряет время. Свое время!
Оптимус посмотрел в пылающие багровые окуляры Мегатрона и так же твердо сказал:
- Пусть теряет. Это его время и его жизнь. Он сделал выбор, и мы должны его принять, даже если он нам не нравится.
- Спасибо… - тяжело прохрипел Риджоу, с трудом поднимаясь на ноги. – Я понимаю, вы видите Дарксола преступником, хладнокровно предавшем Кибертрон, но уверяю вас, это не так, - слова Риджа периодически прерывались, когда очередной приступ боли заставлял его плотно сжимать дентопластины, чтобы проглотить рвущийся из горла стон. – Квинтессоны вынудили Дарка пойти на предательство… Они похитили его партнера, который на тот момент был носителем, и пригрозили Дарку расправой над… любимым, – Риджоу, запнувшись на последнем слове, поднял алую оптику на истребителя, но смог разглядеть только желтоватый силуэт корпуса и свет его золотистых окуляров.
Риджоу смолк, словно прислушиваясь к чему-то. Его оптика пылала, а Искра тяжело пульсировала в груди. В зале вновь поднялся шум, неожиданная подробность произошедшего произвела должное впечатление, и теперь каждый считал своим долгом шепнуть соседу свое мнение.
Оба лидера тоже были сильно удивлены. Оптимус вопросительно посмотрел на Мегатрона, но тот лишь презрительно сощурился. И только Дарксол смотрел на Риджоу взглядом, полным страха.
Рэтчет крепче сжал запястье сикера, он изо всех сил боролся с желанием подхватить его на манипуляторы и бегом направится в медотсек, но в тот самый момент, когда медик уже решился было сделать это, Риджоу легонько улыбнулся и тихо прошептал:
«Дарк… - способность сикера чувствовать эмоции других вновь не подвела его, и темно-синий сикер ощутил все то, что сейчас творилось в чужой Искре. - Я чувствую твою боль, Дарксол. - Риджоу ласково улыбнулся, и эта улыбка хлыстом прошлась по нейросети бронзового истребителя. – Ты все сделал правильно, я могу тебя понять, ты защищал того, кого любишь. Жаль что…это был не я».
Дарксол смотрел на Риджоу и не знал, что сказать.
Сикер уже, казалось, совершенно овладел ситуацией и принялся рассказывать. Его голос зазвучал спокойно, без малейшего намека на взволнованность, в нем чувствовалась уверенность и неизрасходованная теплота.
После того, как Риджоу закончил рассказ о том, что произошло с ними на станции, в зале наступило долгое молчание. Мегатрон, все так же презрительно смотревший на Дарксола, отвернулся, Оптимус пожал плечами, остальные молчали. Никто не знал, как это воспринимать. А между тем время шло, ничего не происходило, и Риджоу чувствовал, что дело в нем. Последнее слово не хотят произносить в его присутствии. Но сикер твердо решил находиться здесь до конца.
Прошло еще несколько минут, и в очередной раз в зале поднялся гул. Отовсюду до слуха Риджоу доносились реплики о возможных вариантах приговора. Каждый спешил защитить свою точку зрения. Одни рьяно высказывались о том, что предателей нельзя щадить, иначе другие могут последовать его примеру, другие с ужасом представляли себя в такой безвыходной ситуации и невольно содрогались.
Риджоу вновь почувствовал приступ боли, ноги налились тяжестью, и если бы не крепко державшие его медики, то он бы рухнул сейчас на колени. Взгляд алой оптики стал тусклым, но Риджоу по-прежнему четко видел очертания крылатого корпуса перед собой.
Дарксол же не сводил оптику с темно-синего сикера. Его мысли спутались в один плотный комок, не давая истребителю понять, как же так может быть, что Риджоу сейчас умолял простить того, кто предал его и отдал на растерзание врагу.
Словно опомнившись, Риджоу перевел взгляд на своих альф, стоявших на высоком помосте, но их очертания были совсем размытыми, однако сикер точно знал, что происходило в этот момент в Искрах Оптимуса и Мегатрона. Серебристо-серый трансформер изо всех сил боролся с захлестывающим его гневом. Он злился на самого себя за то, что он послушал брата и доверился этому подозрительному пришельцу. Оптимус же смотрел на Риджоу, стараясь представить себе реакцию беты на самый суровый приговор, и ему становилось все страшнее думать об этом.
Неожиданно лидер десептиконов прервал затянувшееся молчание.
- Оптимус, - обратился он к брату, – нам надо посовещаться наедине.
- Если ты настаиваешь, - пожал плечами лидер, чувствуя, что это будет неприятный разговор.
Они вышли из зала, в котором тотчас наступила тишина. Трансформеры знали, что именно этот разговор станет решающим.
- Оптимус, - сказал Мегатрон как только за ними закрылась тяжелая дверь, – я считаю, что предательство должно быть наказано. Это мое мнение, и я останусь при нем.
Прайм кивнул, смотря куда-то в даль. Десептикон продолжал:
- Ему нет оправдания, мы ведь даже не знаем, правда ли все, что рассказал нам Ридж. Ведь он мог многое и сочинить, чтобы спасти этого…- десептикон замолчал, не в силах подобрать подходящее слово.
Оптимус снова кивнул, и Мегатрон почувствовал раздражение:
- Почему ты молчишь? Почему только соглашаешься?! Это не похоже на тебя!
- А ты надеялся, что я буду тебя отговаривать? Чем больше спорить с тобой, тем меньше шансов доказать, что есть другой вариант.
- Так ты считаешь, что его следует… пощадить?!
- Не знаю, - честно ответил Прайм, по-прежнему глядя мимо брата. – Ситуация особенно сложна тем, что нужно выбирать между долгом и… долгом! С одной стороны мы должны наказать преступника, но с другой - пощадить чувства нашей беты. Верно?
Мегатрон молчал, напряженно глядя на Прайма, а тот лишь улыбнулся, грустной и горькой улыбкой:
- Наверное ты не ожидал, что когда-нибудь окажешься перед таким выбором?
- Если бы речь шла не о Риджоу… - тихо начал Мегатрон, отводя взгляд в сторону. – Ему и так не сильно везло в жизни. Сначала слепота, затем запрет на полеты, бесконечные насмешки, жалость… А затем друг, которого он полюбил и который оказался обманщиком и предателем… И почему Ридж так влюбился в него?! – в отчаянии выкрикнул десептикон, но Оптимус лишь покачал головой. – Он не достоин его любви.
- Мегатрон, это не нам решать. – Прайм вплотную подошел к партнеру и крепко обнял его. – Знаешь, пока Риджоу рассказывал нам о том, что случилось на станции, я думал, что это лишь выдумки, чтобы спасти Дарксола, но теперь я сомневаюсь в этом, - Мегатрон с удивлением посмотрел на брата. – Представь себе чувства Риджа, когда он понял, что Дарк добровольно отдал его квинтессонам.
- И?
- Как бы ты себя почувствовал, если бы такое случилось с тобой?
- Злость, обида, ненависть, – после секундной паузы ответил лидер.
- И я бы почувствовал себя так же.
- То есть, ты хочешь сказать, что раз Риджоу его так защищает, значит, история с погибшим партнером – правда?
Оптимус кивнул и, положив голову на плечо любимого, продолжил:
- Я не знаю, любит ли Дарксол Риджоу по-настоящему, но в чувствах нашей беты я уверен так же, как и в своих. И если мы сейчас отнимем у него того, в кого он так страстно влюблен и от кого у него будет бета, то мы потеряем и его, и малыша. Риджоу не переживет такого удара.
Мегатрон молчал, отвернув голову, чтобы не смотреть в оптику прижавшегося к нему партнера, в то время как тот внимательно его разглядывал его и яснее осознавал, что партнер колеблется, не решаясь произнести последнее слово.
- Мегатрон, - прошептал Оптимус. – я тебя прошу…не хочешь сделать это ради Риджа, сделай ради меня. Я не хочу терять бету… еще раз. Хватит с меня вины за прошлое.
Мегатрон, наконец, повернулся лицом к Оптимусу и, встретившись с ярко-голубой оптикой, сказал:
- Ты прав. Ридж не вынесет такого удара. Но я вовсе не собираюсь прощать этого мерзавца! Я дам тебе согласие на его помилование, но поверь, я сделаю это лишь для того, чтобы носитель этой лживой Искры сам себя довел до деактивации!
Голубая оптика полыхнула. Оптимус уставился на Мегатрона, на его лицевой пластине отражалась смесь удивления и ужаса. Но десептикон не дал ему сказать.
- Клянусь, Оптимус, я сделаю все, чтобы Дарксол возненавидел себя. Может тогда Риджоу, наконец, поймет, что подарил свою Искру подлейшему существу во Вселенной!
Лидер автоботов почувствовал, как его броня тихо заскрипела от силы, с которой Мегатрон сжимал пальцы, и невольно вздрогнул, увидев багровый огонь в его окулярах.
- Это будет для него самой страшной карой. Жизнь станет для него карой, Оптимус!
Лидер автоботов ничего не ответил, он лишь смотрел в пылающую оптику партнера, пытаясь понять, какие последствия ждут всех участников этого кошмара.

В центральном отсеке царило оживление. Все бурно обсуждали происходящее, выдвигая самые разнообразные версии приговора.
Поддерживаемый двумя медиками Риджоу с трудом подавлял стон. Пульсирующая по всему корпусу боль быстро усиливалась, свежесоединенные части трубопроводов от избыточной нагрузки не выдерживали и давали трещины, пропуская энергон, который тончайшими струйками стекал по пластинам брони. Рэтчет, видя состояние Риджоу, уже не на шутку беспокоился. Конечно, он в любую минуту мог вызвать своих помощников и вколоть сикеру дозу деактиватора, чтобы тот, наконец, погрузился в офф-лайн, но глава медкорпуса решил приберечь этот вариант на крайний случай.
Взгляд золотистой оптики нежно обнимал темно-синую фигуру. Дарксол не смел произнести ни слова, даже мысли отказывались подчиняться ему, и только жгучее чувство вины не покидало его ни на минуту. Истребитель винил себя за то, что Риджоу сейчас вновь страдает из-за него, и встреча с взглядом Рэтчета, в котором читалось беспокойство и укор, еще раз напомнила, кто был виновником всех бед.
Прошло еще несколько минут, и весь зал как по команде замолчал, когда лидеры вновь появились на своих местах. Все взоры были обращены на две возвышавшиеся над толпой собравшихся фигуры, олицетворявшие собой власть, силу и мудрость трансформеров Кибертрона.
Мегатрон сделал шаг вперед, обозначив тем самым свое намерение огласить принятое ими решение, и обведя взглядом зал, начал говорить:
- Дарксол, тебе было предъявлено обвинение в предательстве Кибертрона, сговоре с врагом и проведении шпионских действий на главной базе… - голос Мегатрона звенел в аудиосенсорах Риджоу. Услышав обвинение, он с трудом подавил в себе громкий стон.
-… Также в ходе расследования стало известно, что ты причастен к взрыву на базе в секторе СG11…
«Где мы впервые встретились!» - пронеслось в процессоре сикера.
-… стало известно, что ты взломал данные главного компьютера с целью хищения секретных кодов, которые снимают защитное поле планеты. При обыске захваченной станции квинтессонов было обнаружено несколько десятков сверхмощных бомб, которые они планировали сбросить на Кибертрон в случае, если поле удалось ликвидировать, – и тут лидер десептиконов сделал многозначительную паузу, чтобы каждый присутствующий в зале смог сделать простейший вывод о том, чем могли обернуться предательские действия Дарксола.
Искра темно-бронзового истребителя сжалась от ужаса, охватившего ее, ведь он ничего не знал о том, зачем квинтессонам понадобились эти пресловутые коды. Более того, до момента, когда Дарксол вторично оказался на станции, он не знал, кем на самом деле был его враг. Все это время истребитель терялся в догадках, но все-таки полагал, что его первого партнера держали в плену космические пираты, не представлявшие серьезной угрозы для планеты.
- …Но в силу вновь открывшихся обстоятельств, - каким-то странным, слегка лукавым тоном продолжил лидер, – мы приняли решение помиловать тебя, Дарксол. – Мегатрон бросил взгляд на Риджоу, который словно пораженный разрядом тока, смотрел на своего альфу. – Ты свободен. Тебе разрешается остаться на базе до тех пор, пока Риджоу будет находиться в медкорпусе, а после вы можете перебраться в нейтральный сектор или остаться здесь.
Этими словами лидер десептиконов закончил свою речь, недвусмысленно дав понять всем собравшимся, что суд окончен.

***

Рэтчет быстрым шагом направлялся в отсек. Вот уже несколько суток он не знал покоя. Всего лишь несколько часов в перезарядной капсуле, и ему снова пришлось бежать к своему пациенту, поскольку его состояние не позволяло доверить его ассистентам. А может потому что Рэтчет ощущал вину… правда он не мог с точностью сказать, почему, но он до сих пор не был уверен, правильно ли поступил, позволив Риджоу так долго находится в зале суда.
Возле входа в отсек, как всегда, царил полумрак, и тем не менее, Рэтчет сумел разглядеть темную фигуру, прислонившуюся к стене. И хотя невозможно было точно определить, кто это, желтая оптика, сияющая на фоне темной брони, сразу выдала своего владельца. И без того вечно хмурый автобот, помрачнел еще больше:
- Что ты здесь делаешь?
- Жду, – последовал короткий ответ из темноты.
- Правда? – насмешливо протянул медик. – И как давно?
- Достаточно давно.
- И сколько еще собираешься ждать?
- Сколько понадобится.
Скрипнув дентапластинами, Рэтчет молча прошел мимо, ясно давая понять, что Дарксолу не удастся повидать Риджоу.
«Не в этот раз, предатель!»

Прошел не один час, прежде чем дверь медотсека снова открылась, и Рэтчет показался на пороге.
- Ты все еще здесь? Ну, заходи. Он зовет тебя.
Бросив на автобота признательный взгляд, истребитель зашел внутрь отсека, доступ в который ему был закрыт на протяжении вот уже многих дней, растянувшиеся для него в вечность. Шагнув к платформе, он молча взял ладонь Риджоу в свою. Тот ответил ему слабым пожатием. Оба молчали, и Рэтчет заметил это:
- Ладно, я оставлю вас, хоть это и против правил, – под недовольным тоном медик с трудом скрывал волнение. – Но на разговор у вас немного времени, так и знайте. Когда я вернусь, ты, Дарксол, должен будешь немедленно убраться, ясно?
Истребитель кивнул, и в следующее мгновение дверь отсека автоматически закрылась за ушедшим медиком.