Имиджмейкер. Главы 1-6.

Глава 4. Решения Матрицы
Айронхайд бить умел. Прицельно. Тяжело. С мрачным удовольствием.

И если он отправлял в оффлайн, значит, туда уходили. Надолго.

Красный боевикон скептически оглядел рухнувший к его ногам серый корпус и педантично проверил, насколько прочно противник в оффлайне. Только после того, как он лично убедился, что глубоко, и в ближайшие брийма два незнакомец не очухается, личный охранник Прайма потащил незадавшегося шпиона Рэтчету. Почти свидание, весело подумалось автоботу: час отбоя, подворотня, свет одинокого фонаря, двое ботов после совместного заливания в трубопроводы сверхзаряженного и подарок вот...

Рэтчет взволнованно расхаживал взад и вперёд по глухому проулку в промзоне, поджидая напарника с добычей.

— Волновался? — пошутил Айронхайд, сваливая безвольный корпус к ногам медбота.

— До слива топлива, — съязвил Рэтчет, с жадностью шарктикона тут же вцепившись в беззащитную жертву. Он не стал просить о помощи, а просто легко подхватил на манипуляторы оффлайнового трансформера и закинул его корпус на каменное ограждение, доходящее невысокому медботу до пояса.

Медик сноровисто установил серому меху блокиратор на нейроствол в области шеи, отрубив двигательные функции вообще всему корпусу. А потом вскрыл медпанель, деловито осуществляя подключения к внутренним системам.

В этот клик жертва пришла в себя. Синие линзы вспыхнули и ярко засветились. В их глубине появился пока ещё лёгкий, но уже вполне себе ужас.

— Вы что, шарки ржавые, делаете? Совсем с нарезки слетели? — заорал трансформер, быстро определив и мощность установленного блокиратора, и степень повреждений, и то, куда лезет "добрый доктор". — Вы кто такие? Вы хоть понимаете на кого манипулятор подняли?

— На врага Прайма, — безразлично отозвался Рэтчет, что в этот клик как раз принимал решение залезть глубже, чтобы уж точно блокировать возможность попадания компрометирующих Правителя записей куда не надо.

— Что?! — взвизгнул мех. — Какого, к шлакам, Прайма?! Этого сопляка, которому Трион по дружбе Матрицу временно впихнул в грудной отсек? Да сколько таких лже-Праймов было-то!

— Этот истинный. И мы ему присягнули. И ради нашего Прайма я не только тебя, дрон паршивый, к Праймасу отправлю, но и половину Кибертрона. Давно пора, — жёстко ухмыльнулся бело-рыжий бот, сверкнув острыми, заточенными, короткими клыками. За его широкой спиной маячил невозмутимой статуей Айронхайд, скрестив серво на мощной груди, одним только своим видом демонстрируя серьёзность намерений данной парочки.

— У вас будут проблемы если немедленно не отпустите!

— Неа, не будут, — издевательски ответил Рэтчет, выщёлкивая из пальца лазерный скальпель и начиная вскрывать нагрудную броню пойманного бота. Мех завизжал на ультразвуке.

— Оплавки шлаковы! Чтоб вас разорвало! Трион вас деактивирует!

— Манипуляторы коротки, — фыркнул медбот, делая ещё один аккуратный надрез серой брони и без труда отгибая наружу далеко не тонкие металлические лепестки. — Я тебе все передатчики отключил, отправить сигнал экстренного вызова ты даже по закрытой частоте не сможешь. Запись ты не скидывал. Вообще последний джоор ничего никому не отправлял. Хотел всю славу себе заграбастать? Ни с кем делиться такой сенсацией не пожелал? Так вот что я тебе скажу, неудачник. На этом все горят, всегда. Вот и ты попался. А теперь я тебя спокойно перепишу, и будешь ты хорошим и сладким мехом, абсолютно не помнящим не то чтобы нашего Прайма, а даже имени своего жалкого.

Бот в ужасе заскулил. Его броня стала резко терять цвет, в окулярах плескалось такое полное и безграничное отчаяние, что Айронхайд не выдержал.

*Рэтч, деактивируется же,* — по закрытой связи передал боевикон. — *Прайм у нас жалостливый, необкатанный совсем. Паниковать будет.*

*Не будет,* — спокойно откликнулся медик, "проглотив" вариант уменьшительно-ласкательного имени. — *Я ж к его медпанели напрямую подключён, забыл? Так что все жизненные показатели я лично контролирую. А вот если этот самоуверенный шлак сольёт топливо со страху, я только порадуюсь. Жаль только, что это воспоминание также потереть придётся. Но корпус этот страх запомнит. Надолго запомнит, обещаю!*

*Не отвлекаю,* — подобным завуалированным образом Айронхайд принёс извинения за собственное неверие в адрес действий медбота. Сглупил, чего уж там.

Рэтчет выпотрошил внутренности грудного отсека из-под серой брони и теперь по-деловому изучал наваленное скопление деталей и проводки на корпусе жертвы. Жертва же продолжала голосить на все лады, мотая шлемом из стороны в сторону, за неимением возможности использования корпуса в своей истерике, но медик не обращал абсолютно никакого внимания на это представление.

— Вам это с манипуляторов не сойдёт! — скрипел мех, пытаясь пробить действие блокиратора на нейростволе, сполошно мигая высветлившимися от страха линзами. — Всех вас на серпантин вместе с вашим Праймом...

— Да уже сходит. И не только с манипуляторов, — зловеще перебил серого меха Рэтчет, и выщелкнув из другого пальца тонкую сенсорную длинную иглу, быстро нанёс удар ею в какую-то коробочку. Голова шпиона смешно дёрнулась и замерла, взгляд стал спокойным, безразличным, обезличенным. — Помолчи уже, недоделок! Надоел. Сейчас я тебе сначала аннулирую последние файлы резервного архива, а потом и базовую память подчищу, — комментировал свои действия Рэтчет. — А ещё протоколы безопасности подкорректирую, чтобы они на нас потом не наводились. И всё, для нас ты больше не опаснее дохлой киберкрысы.

Приведя приговор в исполнение и откорректировав указанные системы в необходимом диапазоне, медик обернулся к наблюдавшему за подобной экзекуцией Айронхайду.

— Как думаешь, может, ему ложную память прописать? Будет уверен, что надрался как последний шлак, а потом подрался в подворотне.

Айронхайд смотрел на абсолютно счастливую, умиротворённую лицевую медбота и думал о том, как мало кому-то нужно для счастья. Всего-то поломки. Либо чинить, либо учинять — для Рэтчета в этих двух понятиях разделения явно не предусматривалось.

— А при проверке не засекут фальшивку? — поинтересовался он у бело-рыжего медика, про себя же поражаясь степени подготовленности этого коренастого недорослика. Было абсолютно понятно, что если бы не неустойчивая, а если говорить откровенно, порочная личностная плата, может, даже и битая, то Рэтчет бы уже занимал видную должность в главной больнице Айакона, несмотря на свой молодой возраст. Хотя то, что он в команде Прайма, так это ещё презентабельней.

— Да даже если засекут, нам-то что за печаль? Кто оставил такой подарок — никогда не поймут. Протоколы защиты я потёр, память за последние джооры обнулил. Могут до скончания времён искать виноватых.

— Ты отличный специалист, — Айронхайд всего лишь сказал то, что думал. Но через клик был вынужден с изумлением наблюдать за откровенно смутившимся медботом, что стыдливо спрятал взгляд и теперь сверкал в темноте переулка нагревшимся красно-рыжим шевроном. До конца операции, пока Рэтчет не запаял стыки брони и не нанёс на оплавленные шрамы генерирующий раствор, боевикон больше не проронил ни слова.

— Всё, — наконец сообщил медбот, убирая в пазы медицинское оборудование и показательно отряхивая манипуляторы. — Наше инкогнито сохранено. Но меня волнует вот какой вопрос...

Айронхайд молча перекинул оффлайновый корпус через ограду, не особо заботясь как сильно поцарапается тот ненормальный, кто посмел угрожать им и Прайму, и заинтересованно уставился на Рэтчета.

— Это случайность, что мы встретили служащего тайной канцелярии, или закономерность?

Боевикон замер. Хороший вопрос.

***

Медленно подгрузив все системы, Оптимус запустил внутреннюю диагностику. Протоколы защиты определили присутствие Джазза в отсеке, но уже не рядом. Прайм испытал лёгкое разочарование. Активировав оптику, он сел на платформе, сразу же уткнувшись взглядом в тускло поблёскивающий синий визор.

Что-то с этим мехом было не так.

— Джазз? — мягко окликнул серебристого бота Оптимус.

— Прости, — глухо откликнулся гонщик. И Прайм почти ощутил чужие смятение и боль.

— Я повредил тебя? — с беспокойством спросил красно-синий мощный мех.

— Что? — визор непонимающе мигнул. А потом Джазз коротко, нервно рассмеялся. — Ох, Оптимус, всё-таки ты потрясающе наивный! Поверь мне, более бережно ко мне ещё никто не относился. Хотя это было совсем не обязательно. Я уже давно не нулёвка.

— Тогда что не так?

— Я был нанят, чтобы содействовать успеху, всеобщей любви и имиджу правильного, настоящего Прайма.

Оптимус от искры рассмеялся.

— А ты правильных Праймов-то видел вообще? — серебристый мех непонимающе склонил голову чуть набок. Требовал пояснений. — Я имею в виду, кто когда в последний раз видел правильного, настоящего Прайма? Сдаётся мне, кроме нашего церемониймейстера найдётся не много счастливчиков, кто имел честь знать лично истинных Праймов. А тот образ, который все мы видели, и в кого нас заставляли верить, не более чем красивая голограмма.

— Откуда ты знаешь? — тихо спросил Джазз.

— От неё, — Оптимус приложил раскрытую ладонь к груди. — Она молчит, значит, одобряет. И когда ты рядом был, она молчала.

— Хочешь сказать, — неверяще рассмеялся гонщик. — Матрица Лидерства одобрила моё нахождение на твоей платформе?

Прайм молчал. Джазз резко перестал смеяться, замерев, словно боялся подлого розыгрыша.
— Прайм... Оптимус... я не понимаю...

— Я тоже не понимаю. Пока не понимаю, — качнул шлемом молодой Правитель, и пальцем поманил к себе Джазза. Серебристый мех мгновенно оказался на сине-красных коленях, с нескрываемым восторгом подставляясь под местами неумелые, зато искренние ласки. — Я понимаю только одно, что как было прежде — больше не будет. Нравится мне это или нет, согласен я или против, она всё поменяет. Видимо, настают такие времена, когда медлить больше нельзя. Я не знаю, что нас ждёт в будущем, не берусь даже предполагать. Я могу только понимать, что там, дальше, рядом со мною будет очень опасно. Сейчас уже опасно. Мираж мне вполне доступно обрисовал сложившуюся ситуацию. Я знаю даже то, что каждый из вас предпочёл бы оказаться в другом месте, но Матрица никому не оставила выбора. Она всё за нас всех уже давно решила. И теперь мы её заложники. Точнее, это я её заложник, а вы зависите от того, смогу ли я удержать в тайне моё избрание. Если смогу, значит мы ещё повоюем и за свой актив и за свою свободу. А если я где-то просчитаюсь... нас прихлопнут как глюков, всех и сразу, и сотрут упоминания о каждом из нас из всех архивов. Не было таких мехов, никогда. Ошибка блока памяти. Приказано забыть.

— Нет, Прайм. Это не ты должен бояться просчёта, а я, — нежно улыбнулся Джазз, протягивая манипулятор, прихватывая синюю острую антенну, и заставляя Оптимуса склонить шлем ниже, чтобы гонщик мог сорвать с его губ быстрый, волнующий поцелуй. — Твоё дело слушаться меня во всём, а моё дело — удержать это всё в тайне. Ты доверься мне только. Я не самый лучший друг, наверное... со мной сложно дружить, принимать меня таким, какой я есть. Но свою работу я знаю и выполняю хорошо, за это я могу поручиться. Доверишься?

— Хочешь, чтобы я вот так вот полностью открылся тебе? — криво усмехнулся Оптимус, беззастенчиво лапая серебристый бампер и наслаждаясь видом лихорадочно мерцающего синего визора. Джазз уже вовсю вертелся на его коленях, соблазнительно прогибаясь.

— П-прекрати, — неуверенно потребовал гонщик, тем не менее послушно разводя стройные ноги под требовательно сжимающими его колени ладонями. — Разговор-то серьёзный.

— А кто тебе мешает беседовать? — коварно ухмыльнулся молодой Прайм, прихватывая дентами чуть притопленный сенсорный рожок на серебристом шлеме. Расчёт оказался верным: Джазза скрутило судорогой удовольствия и его паховый щиток сам собою раскрылся. Оптимус быстро скользнул пальцами в чужую, так очаровательно поджимающуюся приёмную систему. Он тесно прижал к себе дёрнувшегося партнёра, подхватив одну его ногу, чуть приподнимая и отводя её в сторону, максимально открывая дрожащего гонщика. — Между прочим, у меня много вопросов, — пробормотал он, проводя глоссой по сенсорному рожку.

— И как ты себе это представляешь? Как я должен тут лекцию толкать, в такой-то позе и с твоими пальцами у себя в порту? — возмутился Джазз, в противовес своим словам стравливая первую порцию перегретого масла в ладонь ухмыляющегося Оптимуса. — Между прочим, ты ими шерудишь в весьма тонких системах и... иииии! — сорвался гонщик на пронзительный визг, когда крупные пальцы Прайма чуть разошлись в стороны, растягивая чувствительные стенки принимающей системы. — Шлааак! Никогда... никогда так больше не... О! Хотя нет, хочу ещё раз, с самого начала! — изящный, невысокий мех с энтузиазмом принялся искать бёдрами неожиданно ускользнувшие прочь пальцы.

— Всё что пожелаешь, хоть с начала, хоть с конца, — шепотом пообещал возбуждённому Джаззу Оптимус, следуя кончиком глоссы по рельефу блестящего чувствительного рожка, роняя иногда одиночные искорки на прохладную поверхность. Серебристый мех в кольце его серво чувственно застонал. — Но сначала я хотел бы понимать, почему я должен тебе настолько доверять.

— Я ведь сделал так, что о Матрице больше никто не заподозрил, — широко улыбался Джазз, пожирая голодным взглядом Прайма. — И с церемониймейстером парой слов перекинулся после, и опасные кадры со съёмки тут же вспышкой закрыли. Всё для вас, о мой Прайм!

— Что ты сделал?! — опешил Оптимус. — Ты же тогда сидел речь мне писал! Стоп, кто-то ещё, получается, в курсе?

— Прайм! — завопил неудовлетворённый Джазз, который теперь готов был из брони вывернуться ради продолжения удовольствия. — Давай договоримся так. Я тебе сдаю все пароли-явки, а ты, шлак тебя дери, продолжаешь!

Оптимус мстительно куснул полностью открытого и такого сейчас беззащитного меха за главную, пульсирующую энергоном, магистраль на шее. Гоночный мотор чуть не захлебнулся на оборотах, выражая за хозяина удовлетворение от того, что сейчас проделывали с полностью подконтрольным победителю корпусом.

— О да-да, глубже! — зашептал Джазз, приветствуя несдержанным всхлипом возвращение нежных, ленивых пальцев в свой подёргивающийся от нетерпения порт. Он призывно выгнулся, вцепившись выщелкнувшимися когтями в колено и бедро самозабвенно ласкающего его Прайма. — Я заранее подстраховался с церемонией. Мало ли что могло пойти не так. Ты был тогда так зажат и замкнут, что даже ржавая болванка с помойной кучи и то больше эмоций выражала, — фыркнул воспоминаниям имиджмейкер, подтягивая к собственному грудному отсеку обе ноги, и покусывая дрожащие губы от накатывающих, словно нетерпеливые волны, ощущений. Играющие с сенсорными датчиками, потирающие чувствительные стенки, поддевающие тончайшую проводку в самом сердце корпуса пальцы мешали соображать, рискуя вскорости выбросить сознание в затяжной ребут. Но именно ради этого и стоило держаться. И Джазз держался, упрямо скрипя дентопластинами под насмехающейся пронзительно-синей оптикой. — Нужно было контролировать запись с видеокамер. Со всех, желательно. Чтобы если что-то... ох, Прайм... это немыслимо... короче, чтобы успеть вырезать опасный кадр или рекламу пустить... Чувак умеет понимать всё правильно, неподкупный, шлаков идеалист. Потому я обожаю его... Мы заподозрили неладное, когда руководитель церемонии шагнул к тебе. Я не заметил, а Бластер засёк по помехам с самых ближайших камер какую-то активность. Поэтому он усилил световое воздействие на объективы. На съёмках самые опасные клики просто залиты светом. Получилось прямо символично... — Джазз запрокинул шлем назад и непристойно громко, просяще застонал.

— Ты мне ещё не всё сказал, — мягко упрекнул заведённого до сброса топлива гонщика Прайм, наклоняясь и легко касаясь в поцелуе искусанных губ. — Остался ещё церемониймейстер.

— Чтоб его грохнуло, — прорычал тот в ответ, извиваясь всем корпусом, пытаясь насадиться глубже на дразнящие, слишком медленные, слишком бережные пальцы. — Ему даже объяснять ничего не пришлось. Он сам древний, что твои Высокие Палаты. И умный, иначе не продержался бы здесь столько. И ещё... ооо... Прайм, я сейчас тебе вообще всю смазку солью, сделай же уже что-нибудь! Ладно-ладно, продолжаю. Этот старый шлак, он тоскует по тем временам... он консерватор, чтоб его заглючило... и из тех, кто реально был воспитан Праймами... он теперь твой верный слуга, что нам всем только на манипулятор... Я всё сказал...

— Ещё Бластер, Джазз...

— Наболт Бластера, наболт Праймов, если ты сейчас меня немедленно...

— Я хочу с ним встретиться лично! Если этот Бластер такой хороший специалист по связи, я хочу видеть его в своей команде, — Оптимус ощутил, что он и впрямь желает заполучить этого незнакомого пока бота себе лично. Такие никогда не помешают.

— Уаа... хуже чем в плену, клянусь! — взвыл разочарованный Джазз. — Будет тебе Бластер! Только ни квинта он под тобою бегать не будет. Он ни под кем не бегает.

— Посмотрим, — Оптимус чувствовал не только свою решительность, но и Матрица отозвалась внутри какой-то дикой смесью предвкушения и боевого задора, с какой полагается лезть на баррикады.

Больше не в силах наблюдать за капающим смазкой и энергоном гонщиком, чья система охлаждения уже не справлялась с повышающейся температурой, а интерфейс-протоколы требовали соединения, Прайм себя поймал на том, что ему и самому уже куда как мало просто пальцев. Хотелось попробовать партнёра по-другому, как он ещё не пробовал. Подхватив лёгкий, сотрясающийся от дрожи корпус на манипуляторы, Оптимус шагнул к небольшому столу в отсеке. Джазз не успел ничего понять, как оказался лежащим на животе на холодной поверхности. Серебристый мех прижался к прохладному металлу всем корпусом, стараясь хоть так чуть сбить неуклонно повышающийся жар. Но когда щекочущая разрядами глосса толкнулась в хлюпающий смазкой порт и дёрнула по всем системам мощным разрядом, Джазз выгнулся, скребя когтями стол и заорал. Где-то в середине крика вышибло вокалайзер, и мех мог только истошно дёргаться в сильном захвате мощных ладоней, рискуя повредить собственную броню, заклинить сочленения или порвать натянутые кабели.

— Искру открою, — хрипел, искря голосовым модулятором Джазз, захлёбываясь статикой. — Только дай перезарядку!

Прайм вздрогнул, Матрица внутри грудного отсека странно оживилась, почти нетерпеливо пульсируя на столь опрометчивое обещание. Она хочет установить искровую связь между ним самим и его ближайшим помощником — это Прайм осознал сразу же. Привязать Джазза, дать Оптимусу чувствовать партнёра, исключить предательство. Молодой Правитель внутренне весь сжался от ужаса. Это означало столь же полное открытие в ответ. Без границ, без шаблонов больше. Но спорить с артефактом больше не хотелось. Пока сил на это не было.

Оптимус отстранился, облизываясь. Джазз был потрясающе вкусным, с будоражащими ротовыми рецепторы составляющими неопознанных соединений и загадочных добавок. Синтетики, конечно же. Их остаточное явление на системы. "Уничтожить!" — пришёл приказ от Матрицы, и Прайм был полностью согласен на этот раз с артефактом. Нужно будет как-то снимать с этой гадости этого оплавка, раз до искровой связи доигрались. Но это потом.

А сейчас... Сейчас он резко перевернул Джазза на спину и навалился на него сверху, блокируя любое возможное сопротивление. Серебристые ноги тут же взлетели наверх, обхватывая пояс Прайма, почти фиксируя его в ответ.

— Джазз! Джазз, ты мне нужен! — пытался дозваться до сознания гонщика Прайм, медленно скребясь в его грудной отсек.

— Перезарядку, — упрямо хрипел серебристый мех, мёртвой хваткой вцепившись пальцами в праймовские плечи. — Сгорю!

Оптимус подумал и мягко завершил ту замыкающие контуры стыковку, что так жаждал мгновенно впившийся в его системы штекерами подключений Джазз. Мощный откат серебристого корпуса чуть не затянул их обоих в воронку каскадного резонанса, только усилием воли Оптимус удержал сознание на плаву. Гонщик метался под ним подвывая, рыча, бился словно дикий зверь в агонии плавящих нейросеть чувств и ощущений. Прайм регистрировал чуткими системами всепоглощающее, острое удовольствие партнёра. Дозваться сейчас до изящного меха было невозможно. И тут вновь пришёл ответ от Матрицы, в образах, сменяющих друг друга, ощущениях, вибрациях. И Правитель послушался своего главного советника. Он открыл грудной отсек, позволяя собственной искре выбросить на поверхность жадные лучи, лизнувшие броню Джазза, зовущие, мощные, величественные. Отсек затопил яркий белоснежный свет искры Прайма и голубоватое сияние Матрицы, что присоединила свой повелительный приказ к зову молодого меха.

Джазз вздрогнул, замерев, и, бестолково мигнув визором, поддался безмолвному зову, открывая нагрудную броню, предлагая себя, отдавая все свои помыслы и чувства. Две искры схлестнулись мощными потоками, сливаясь, соединяя своё сияние, свою мощь и силу. Мехи вбились в друг друга, замерев под потоком сильнейшей энергетики, что сейчас омывала два корпуса непереносимо ярким светом. И Матрица вторила искрам, направляя их, исправляя фальшивые тона, завершая общую траекторию соединения, прописывая новые протоколы защиты.