Имиджмейкер. Главы 1-6.

Глава 6. Безумие решений
— Надо попробовать перевернуть его, и смыть всю эту... всё это, короче, — хмуро давал указания Айронхайд, помогая Прайму тащить в мойку сотрясающийся в приступах дрожи корпус Джазза, что сейчас плавал на синтетических волнах сильнейшего кайфа. — Шлак, всё заляпал. И себя, и нас. Теперь отмываться замучаешься.

Гонщик был весь в собственном отработанном. Его визор то ярко вспыхивал, то полностью потухал. Периодически, между сильнейшими приступами дрожи и судорог, серебристый мех то начинал бормотать невпопад, то истерически смеяться, то испуганно скулить. В такие моменты из-под визора тёк омыватель, а Джазз пытался свернуться в тугой комок, либо отползти в какой-нибудь угол, желательно тёмный. Он не узнавал ни Айронхайда, ни Оптимуса, да и вообще вряд ли осознавал, где находится.

Два автобота, наконец, доволокли свою слабо трепыхающуюся жертву до мойки, забросив безвольный корпус внутрь огороженного невысоким бортиком поддона кабины и включили системы очистки. Сверкающие струи омывателя хлынули на лежащего на полу трансформера, дробясь на мириады мелкодисперсных брызг, окутывая почти отключившегося меха в зыбкий, преломляющийся в лучах освещения, туман.

— Я за фильтрационной установкой и энергоном. Нужно будет сменить все жидкости... и фильтры по хорошему тоже, — буркнул Айронхайд, не дожидаясь ответа и выходя из мойки.

Да и какой мог быть ответ? К Рэтчету тащить Джазза в таком состоянии не стоило, если только они не хотели его деактивации. При этом особо извращённым способом, разумеется. Красно-белый медбот очень сильно не любил идиотов. Так что с него сталось бы переписать Джазза в какого-нибудь особо ранимого библиария, а то и запаять кое-какие не сильно нужные для функционирования отверстия.

— Измена... измена... — шептал гонщик, редко вздрагивая и пытаясь подняться. — Они кругом. Сверху не уйти... внизу жижа. Шлак, сколько жижи! Кругом, она ползёт, подбирается... а-а-а!!

Затем следовал истерически громкий смех. И новые синтетические симуляции.
— Нам следует обратить внимание на внутренние поля самых первых созданий. Они протягивают к нам пальцы в спустившейся сверху тишине! Если их коснуться, то обратной дороги уже не будет. А ты — безумное творение ярко-красной темноты. Я зову тебя. Ты услышишь! И ты вернёшься ко мне, обернувшись, навсегда...

На этом вернулся Айронхайд, с громким скрежетом втолкнув в апартаменты Прайма тележку, с наваленными на неё различными приспособлениями. Оптимус поудобнее перехватил сопротивляющегося гонщика за пояс, взломав защиту пахового щитка и, нащупав в порту клапаны сброса, запустил спусковой механизм.

Джазз задёргался, когда вниз хлынуло сразу несколько потоков жидкостей, отвратительно воняющих и весьма странного цвета.

— Всё забил этой дрянью, придурок, — рычал боевикон, подключая к серебристому корпусу внушительные шланги и включая фильтрационные установки, а чистый, низкозаряженный энергон вливая тому прямо в рот.

— Насилуете, — задумчиво констатировал действия трансформеров Джазз и отрубился.

— Кому ты нужен? — брезгливо воскликнул Айронхайд, но, тем не менее, помогать Оптимусу не перестал.

***

Прайм просматривал информацию, что сумел предоставить ему Мираж про того самого Бластера, который получался по словам Джазза "своим в бронепласт". Оптимус отпустил всех, желая побыть в тишине и спокойно обдумать последние события, да и просто... отдохнуть. После того как Бамблби обнаружил недалеко от Высоких Палат в полулегальном баре их имиджмейкера в полностью бессознательном состоянии, и, слава Праймасу, додумался отправить запрос Айронхайду, несколько последних джооров выдались для него лично весёлыми и щедрыми на события. Вспоминать которые Прайм не имел ни малейшего желания.

Молодой Правитель как раз изучал выписки из других средств информации о ведущем молодёжной радиостанции, когда в общий отсек буквально заполз Джазз, оставляя за собою маслянистый след от пока ещё протекающих клапанов для смазки.

— Пра-айм, теперь выгонишь, да? — свернувшись в клубок прямо у дверной панели жалостливо протянул гонщик, слабо мерцая синим визором. — Если выгонишь, имей в виду, я совсем рехнусь.

— Джазз, я понимаю твою тягу к запрещённым присадкам, — устало ответил своему партнёру Оптимус, откладывая датапад. — Но синтетики-то зачем?

— С ними не так страшно... — прошептал гонщик, сворачиваясь в кокон ещё сильнее.

— Страшно? Да ты больше от них орёшь. Тебе пересказать то, что ты здесь устроил соло? Правда, половину вообще было понять невозможно, но когда ты начал здесь скулить и заливать пол омывателем — зрелище было впечатляющим. Могу видео прокрутить, у меня теперь и этого добра полно, — Прайм смотрел на своего подчинённого и соратника с укором и непониманием.

— От синтетиков — это не страх, а так... игрушки для спарков, — вяло откликнулся Джазз, даже не предпринимая попыток принять вертикальное положение. — Ты даже не представляешь себе как может быть страшно... просто от воспоминаний. От того, что было...

— Заблокируй эти файлы.

— Не могу. Они могут быть уничтожены только с личностной платой.

— Шлак... У меня такое ощущение, что нам с тобою нужно многое обсудить. Точнее, что тебе уже давно следует кое-что рассказать, а мне выслушать, — Прайм поднялся и, подойдя к подрагивающему всеми системами Джаззу, легко поднял его на манипуляторы. — Помнишь мой вопрос про доверие? Я хочу тебе доверять, — продолжал красно-синий трансформер, возвращаясь к своему прежнему месту, только теперь с прижавшимся к его нагрудной броне невысоким мехом. — Но пока этим доверием между нами и не пахнет.

— Я не могу! Ты не понимаешь...

— Глупости. Выкинь этот шлак из своего насквозь прогнившего процессора. Ты хочешь меня, а я — тебя. Кто встанет между нами, тому оптику выбью, — сурово сообщил враз вцепившемуся в него боту Прайм, для наглядности сверкнул окулярами. — Но синтетики тебе придётся бросить.

— Когда ты на меня так смотришь, а тем более такое говоришь, я и топливо могу слить, — со слабой усмешкой заметил Джазз, для наглядности мазнув светлыми пальцами по собственному паховому щитку.

Прайм наклонился и поцеловал немного расслабившегося партнёра.
— А теперь выкладывай давай, от чего ты столь героически бегаешь, накачиваясь всякой мерзостью.

— Хорошо. Я сделаю как ты хочешь. Но если вздумаешь бросить, — тембр голоса Джазза неуловимо изменился с лёгкого, даже игривого, на отстранённый, механический. — Так лучше сразу пристрели. Но всякий хлам мне на антенны даже не вздумай вешать.

Оптимус только согласно качнул головой. Он почувствовал, что Джазз боится, очень боится. Повинуясь внутреннему порыву, Прайм протянул манипулятор и легко коснулся синего визора партнёра.
— Сними. И это не просьба, Джазз.

Несколько кликов серебристый мех не то чтобы не шевелился, а даже признаков функционирования не проявлял — думал, решал, взвешивал. Потом нехотя протянул свой сервопривод и вынул синий визор из хитроумных креплений. На Правителя Кибертрона смотрели некогда пронзительно красные, а ныне тусклые и выцветшие окуляры; лицевой металл вокруг них был сильно оплавлен, как будто кто-то пытался выжечь эту дерзкую оптику. Манипулятор с визором бессильно упал вниз, узкая полоска оптического стеклопласта жалобно звякнула, ударившись об пол. Оптимус бережно взял в свою ладонь эти ослабевшие пальцы, поднёс к фейсплейту и дотронулся губами до каждого. По щекам Джазза потёк омыватель.

— Десептикон, — Правитель тихо засмеялся. — Мой десептикон.

— Прайм, заткнись, — беззлобно прошипел гонщик, пряча нагревшуюся лицевую на плече партнёра. — Я автобот. Это право выбора. Для меня он даже не стоял. Жаль, оптику с такой же лёгкостью сменить нельзя.

— И не надо. Тебе очень идёт. Хотя я немного жалею, что не увидел твоих линз, когда они сияли в полную силу.

— Да, это было красиво...

— Сейчас тоже ничего, — Оптимус пригладил серебристый шлем, бережно, мягко. — Это тоже... хм... привет из прошлого?

— Да, — послышался глухой звук ответа. — Но это просто так, косметический дефект, не больше. Забей. В принципе, все уже давно считают визор частью конструкции. Я его очень давно не снимал... Намного страшнее смириться с другим — с тем, что изменили там... внутри... — Джазз очень медленно и неуверенно дотронулся до своего грудного отсека. — Нас пытались частично переписать, Прайм. Эти выродки пытались создать идеального доверенного. Эксперимент, одобренный Советом. Я был лучшим выпускником в своей группе... большие надежды, яркая внешность. Идеальный экземпляр... — гонщик потерянно замолчал. Он сам не замечал, но его корпус начала опять сотрясать мелкая, пока еле заметная дрожь.

— Экземпляр для чего? — тихо, почти на гране слышимости, выдохнул вопрос вместе с перегретым воздухом Прайм, одновременно желая и опасаясь услышать ответ. Пытаясь приободрить партнёра, он бережно прижал к себе изящный корпус и перевёл работу собственной моторки на ровные, успокаивающие вибрации.

— Личный секретарь с расширенными опциями, чтоб их всех расплавило. Им нужен был личный секретарь... Интерфейс, охрана, архив, сохранность личностных характеристик, подпитка и завершающий контур, — бледно-красные, почти розовые линзы горели спокойно, слишком спокойно. Запоздало Оптимус уловил накрывающую Джазза истерику, что затапливала и так находящуюся на грани нейросеть сродни перезагрузке. Видимо, спасаться от этого мерзкого, неконтролируемого отката программ гонщик научился только через принудительный ребут всех систем с помощью тяжёлых синтетиков.

Прайм на ощупь отыскал разъёмы инфосоединений и одно сенсорное подключение напрямую к нейростволу. Из-за страха не успеть пришлось задействовать все. Зато ужас, резко охвативший красно-синий корпус в ответ на объединение систем, почти физической болью вдарил по платам и сенсорным разъёмам, словно физически выворачивая изнутри нейроузлы. Матрица приняла ровно половину ментального удара на себя; ожгла, словно огонь внутри плавильной печи, выдернув из смыкающегося мрака наплывающего забытья, выталкивая на спасительную поверхность. И только после полного возвращения в сознание Прайм услышал злые, яростные голоса. Много, тихо, словно звук шёл через вязкое вещество. Они были яростными, полными досады и раздражения. Кто бы это ни был, их злило положение Джазза, сам эксперимент и те, кто дал разрешение на подобное. И бездействие других — Совета, нынешнего Прайма, трансформеров в общем... Колышущийся, словно тихая заводь, чужой гнев внутри неумолимо затягивал. Но зазвучавший вновь тихий голос Джазза не позволил скатиться в это форменное безумие, удержал, сосредоточив на себе.

— Переписать полностью, оставив так необходимые исследователям чистые, быстрые ответы подпрограмм, им не удалось. Тупые дроны им были не нужны, — нервно захихикал Джазз. Теперь гонщика просто колотило. — Им нужны были верные слуги, безропотные рабы, полностью подконтрольные чужой воле, но умеющие принимать самостоятельные, быстрые, рисковые решения. Во благо хозяина, разумеется. Тот, кто станет поверенным во все дела владельца. Станет хранилищем для его мыслей и личности, пожертвовав своею целостностью; заменит личного охранника, что никогда не задаст неудобных вопросов и без сожалений и страха закроет собою или уничтожит неугодного; кто сможет в чрезвычайной ситуации стать донором всех систем, превратившись в бессловесную батарейку; кто сможет хранить в себе важные хозяйские файлы, заменив доступную по первому требованию библиотеку; и, конечно, кто сможет стать интерфейс-игрушкой, предугадывая любые капризы владельца. Подобный секретарь должен был воплотить в себе всё, что только пожелает тот, в чьих манипуляторах поводок... Знаешь, Прайм, если бы они смогли запустить подобное производство, кто-то стал бы просто шарково богат...

Оптимуса замутило. Всё это означало не просто потерю личности — принудительное превращение в бесстрашный, ничего не понимающий механизм. Нет, так было бы слишком банально, слишком примитивно. Искусственный разум никогда не сможет стать полноценной заменой тепла живой искры. Тем более, если предполагалось связать бондмейт-связью хозяина и раба, призванного ублажать и развлекать, положив своё функционирование на алтарь чужих капризов. А, если учесть вкусы нынешней аристократии, — весьма извращённых капризов. Подобная должность не предполагала даже возможного бунта или проявления неудовольствия. Значит, переписать полностью, как высказался ранее Джазз, нельзя. Следовательно, оставался единственный выход из тупика — бить по частям чужую личность, пока не останется ущербный по всем показателям мех, которого можно перепрограммировать, дополнить чужими характеристиками, оставив слабый отклик первоначального сознания, как яркий вкус свежего энергона. И поверх этого гремучего коктейля нацепить ошейник искровой односторонней привязанности, необходимость ощущения чужого присутствия.

Матрица в ответ этим выводам зло бурлила, гневно подрагивая. Прайм почти буквально воспринимал звучавшие из её недр приказы, словно пульсирующие волны боли исходящие изнутри: "Уничтожить. В плавильни. Выжечь." И он был как никогда полностью солидарен с взбешенным артефактом. То, что собирался сотворить Совет, просто не укладывалось в процессоре. Разве можно понять и принять тот факт, что ради кого-то одного, пресытившегося вседозволенностью и роскошью, другого просто уничтожат, в полном сознании калеча, превращая в жалкое подобие яркой индивидуальности. Это даже не инвалид, нет. Это недоразвитая, жалкая, а оттого полностью беспомощная в собственной ограниченности форма ущербной жизни.

— Нас было двадцать. Двадцать оплавков — кто мечтал доказать всему миру собственную крутость. Кто прошёл все тесты и собеседования. Нам-то втирали про яркую, особо важную должность, — улыбка Джазза была жалкой, полной горечи. Но оттянутое на себя Оптимусом безумие очередного срыва дало гонщику возможность вспоминать прошлое без желание вырвать себе собственную проводку, а потом — завершающим этапом — и искру. И глядя в пытливые синие линзы, склонившиеся над ним, Джазз обречённо продолжал. — Первая пятёрка деактивировалась вся ещё в самом начале. Они переборщили со сносом личностных файлов. При выведении из стазиса после полного перепрограммирования мехи просто погасли. Вторая пятёрка была самой живучей, шлак. Но её всю забраковали и деактивировали по решению проверяющих, чтоб их всех к себе Юникрон забрал!... Я был в третьей. Как же я тогда молил о чуде, Прайм... всех, кого мог, вспомнил: Праймаса, Юникрона, древних богов... Но никто не пришёл. Нам даже деактиватор не ввели, просто прикрутили к платформам и подключили к центральному терминалу. Они жрали крии и энергон, пока система выжигала из нас неугодную информацию по одному файлу, извлекала целые платы. На тот раз они перестраховались, начали с наименьшего. Думали корректировать по ходу эксперимента дальше, в поиске идеального равновесия между слюнявым, вечно счастливым идиотом, и ползающим в ногах, вымаливающим толику общения и поощрения зависимым.

Оптимус с ужасом глядел на партнёра, с каждым кликом всё теснее прижимая обездвиженный старым страхом серебристый корпус к себе. Но как ему ни хотелось остановить Джазза, чтобы прекратить и этот кошмар, он понимал — гонщику уже давно следовало выговориться.

— Нас успели выпотрошить и собрать обратно, и не один раз — так мне тогда казалось — когда в лабораторию ворвался патруль. Кто-то из обслуживающего персонала, простых лаборантов, пожалел нас. Слишком громко мы орали... Я попал под программу защиты свидетелей. Модернизация корпуса, новое личное дело и полный крест на спарковских мечтах о светлом будущем, — Джазз невесело усмехнулся, наконец-то замолчав.

— Какую Академию ты закончил? — синяя оптика молодого Правителя светилась мягко, сочувственно. Пальцы в синей броне ласкали чувствительные сенсорные рожки серебристого меха, пытаясь переключить, отвлечь.

— Военно-гуманитарная Академия, факультет военной журналистики.

— Хм... это значит, умение работать с общественностью? — уточнил Прайм, в принципе, уже предполагая каким будет ответ. В его процессоре начал зреть план, постепенно оформляясь во что-то конкретное, имеющее чёткие очертания.

— Это значит быть неожиданным, как сброс топлива или замыкание процессора, — заулыбался Джазз дрожащими губами. — Пролезть везде, увидеть то, что не должен, задать вопросы про погоду, а узнать про секретное расположение объектов и многое другое, за что отрывают сервоприводы при близком контакте.

— Я уже понял. Знаешь, у меня есть к тебе деловое предложение, — с совершенно серьёзным видом начал Оптимус, но потом не выдержал и заговорщицки подмигнул. Джазз ощутимо напрягся, выбелившиеся когда-то от дикой боли и перенапряжения всех систем окуляры пытливо уставились на Правителя. — Что ты скажешь о том, чтобы стать моим диверсантом?

Джазз долго молчал, изучая фейсплейт своего партнёра и Лидера. Затем очень медленно проговорил.
— Знаешь, быть хлопушкой в чьей-то заднице при таком потрясающем прикрытии — мечта всего моего функционирования. Что-то мне подсказывает, что отсиживать себе пятую точку ты не планируешь. Но из меня военный, что из киберкота Триона — предакон. И после моего не сложившегося "повышения" я просто выскочка с низов. Тот, кто слишком активно и высоко прыгал, у кого, благодаря вывертам ржущей фортуны, получилось выбиться в тусовку весёлых прожигателей функционала. Синтетики, запрещённые присадки — и ты король вселенной. Какой из меня, к шаркам, диверсант? Меня в Элитной Гвардии даже мойки не подпустят драить.

— Знаешь, тебе лучше не знать настоящего положения вещей, — назидательно проговорил Оптимус, с удовлетворением замечая как удивлённо приподнимается серебристая оптогрань гонщика. — Я тоже в прошлом Элитный Гвардеец, даже офицер. Ты думаешь, я знаю наизусть устав? Или я продержусь хотя бы брийм в настоящем сражении? Из нас здесь боец только Айронхайд. Из всех гвардейцев наберётся пяток приличных воинов вместе с Ультра Магнусом, кто умеет не только надраенным корпусом на парадах сверкать, а еще и воевать. Умелых стратегов из них ещё меньше. Точнее, я не знаю ни одного. Так что, что-то мне подсказывает, что из тебя выйдет отличный диверсант, Джазз. А уж твои навыки и предыдущее образование сыграют и тебе и мне только на манипулятор. Верь мне, пожалуйста!

— Оптимус, тебе я верю. Но как ты собираешься произвести меня в военные? Выбьешь зачисление в Элитную Гвардию у брата? Да он выпрет меня сразу же, как ненадёжный элемент, порочащий честь элитного бойца одним своим видом. Ты только погляди на ботов из его подчинения и на меня! Это должно быть коллективное помешательство, чтобы ему не пригрозили калибровкой систем в медотсеке, если он примет меня в свой отряд.

— Во-первых, как я буду добиваться твоего зачисления — это моё дело. Но что-то мне подсказывает, что договорюсь. Во-вторых, посещать их занятия от тебя вообще не требуется. Если бы мне нужен был наполированный франт, я бы обратился за подходящей кандидатурой к Ультра Магнусу. Необходимую теорию он тебе преподаст в индивидуальном порядке. Её не так много, смею тебя заверить. Учиться действительно необходимым военным премудростям будешь у Айронхайда, — Прайм еле удержался от смешка, увидев как вытянулась лицевая Джазза. — Вместе со мной, между прочим. Тренировочный зал я нам устрою. В-третьих, сдавать экзамены Ультра Магнусу будешь экстерном и лично. Никто тебя в Элитной Гвардии и не увидит. А в их отчёты давно никто не суётся. Да, есть много "но" в этом блестящем плане. Однако, если ты справишься, то будешь находиться при мне уже на совершенно официальных правах. Никто никогда не сможет тебя подвинуть или убрать от меня. И подумай, какое шикарное поле для игр открывает для тебя новая должность.

— Поле? Для игр? — ещё больше прищурил окуляры Джазз. — Оптимус, а ты точно автобот?

— Я - Прайм, — Оптимус беззвучно рассмеялся. — А значит, положение обязывает. Мне очень жаль, но у тебя, мой будущий диверсант, выбора в общем-то и нет. Придётся тебе в ближайшем будущем жить по расписанию: синтетики забыть, усиленно грызть гранит науки, покорить моего брата своей усидчивостью, — на этом месте Джазз презрительно фыркнул, а Оптимус невозмутимо продолжил. — А также примерным поведением и неукоснительным соблюдением субординации.

Гонщик закатил окуляры к потолку и мученически застонал, но не удержавшись, заинтересованно рыкнул движком. Его окуляры, вроде как бесцельно блуждающие по потолку, светились именно тем выражением сосредоточенного удовольствия с лёгкой примесью безумия, ради чего Оптимус готов был затеять и не такую афёру.
— Прайм, я предан тебе что твоя тень. Но с субординацией у меня как-то всегда не ладилось.

— Ты, главное, там ничего не взрывай и никого не деактивируй. Хотя бы в самом начале. Подобное положение вещей меня лично полностью устроит. Кстати, я тебя планирую использовать по твоему прямому назначению, но с небольшими нововведениями.

— Это как следует понимать? — подобрался бывший десептикон.

— В самом прямом смысле, — широко ухмыльнулся абсолютно довольный собою Оптимус, лукаво глядя на Джазза. — Мне, знаешь ли, очень нравится твоя несостоявшаяся подготовка. Не то чтобы мне было необходимо личное хранилище или личный библиарий, но вот доверенный мех мне очень сильно не помешал бы. А, учитывая тот факт, что ты плюс ко всему являешься моим бондмейтом, то и перепрошивать никого не понадобится. А вот все твои остальные способности меня более чем устраивают. Зачем такой талант в землю зарывать, ну сам подумай?

Джазз смотрел на него расширившимися окулярами, явно не доверяя собственной аудиокарте.
— Оптимус, ты хочешь чтобы я был... твоим личным... секретарём?!

— Ну что ты, Джазз! Мысли шире, я же Прайм. На квинт мне секретарь? — понаблюдав ещё какое-то время за полностью дезориентированным партнёром, юный Правитель Кибертрона громко расхохотался. — Я предлагаю тебе быть моим первым лейтенантом!

***

— Они отказали мне! — бушевал Старскрим, метавшийся, словно дикий турболис в клетке. — Шлаковы оплавки! Да я в хлам порвал их лучшие показатели просто на тестовых полётах. А в ответ что? "Мы можем предложить вам место в запасной дивизии". Да они просто издеваются!

Скайварп сидел в кресле с энергоновым кристаллом во рту и только молча следил взглядом за беснующимся в приступе убийственной ярости ведущем. Вчера вечером была первая разрушительная часть ожидаемой вспышки ярости на отказ командования допустить сикера к полётам, сейчас — по случаю экстренно вызванного в Гелекс Мегатрона — вторая.

Да, Фарма сделал невозможное, Старскрим почти стал прежним. Но это "почти" вносило некоторые коррективы в общее функционирование сикера. Нестабильный эмоциональный фон, вспышки неконтролируемой агрессии, неполная завершённость логического контура — в совокупности, все эти нюансы поставили жирный крест на столь вожделенной военной карьере. Всё, что можно было выторговать для гордого красно-белого истребителя, так это место в городском патруле — и только не в Восе — и приписку в личном деле "уволен с военной службы по состоянию здоровья с переводом в запас". Последнее сохранило бы Старскриму все привилегии военного, плюс льготы при медицинском обслуживании, хорошую пенсию и многое другое. Но для этого юный и гордый сикер должен был совершить отчаянный и необратимый шаг — признать себя ущербным.

Естественно, Ищущий с презрением отверг подобное предложение. Тандеркрэкер даже не сомневался в обратном. Сейчас его ведущий полноценно вернулся к полётам, проявляя в небесах чудеса маневрирования, приковывая к себе завистливые взгляды даже бывалых авиаторов. Такую технику полётов нельзя было наработать даже миллионами астроциклов тренировок; её либо давал Праймас при активации, либо не давал. А теперь и Скайварп уверенно становился на крыло. Они вдвоём уже потихоньку тренировали сикерлинга, что схватывал всё буквально на лету, и плевать на тавтологию. И если сейчас Старскрим бесился только из-за отказа лично себе, то когда в небо поднимется полностью готовая боевая тройка, вызов которой смогут бросить ой как немногие, то вот тогда их ждёт настоящее испытание. Ведущий запросто может увести их за собой за пределы Кибертрона и Империи в поисках мест, где смогут оценить неоспоримый талант авиатора по достоинству. Можно, конечно, заупрямиться, но тогда придётся остаться одному. В том, что Скайварп безропотно последует за Старскримом хоть в юникроново пекло — сомневаться не приходилось.

Видимо, точно такие же мысли посещали и Мегатрона, что с мрачным отсутствующим видом сидел в тёмном углу, сверкая оттуда яростно полыхающими окулярами. Он, как и Скайварп, за всё время истерического монолога не проронил ни слова, давая возможность авиатору выговориться. Полагаться на поддержку Мегатрона не стоило, это Тандер понял сразу. Одно то, как уже известный, пользующийся любовью толпы, гладиатор примчался по первому требованию своего бондмейта, говорило о том, сколь мало его заботят такие вещи как суровая реальность, очевидность настоящего и неоспоримые факты. Старскрим был обижен — вот что больше всего занимало мысли сурового десептикона.

— Скример, у меня к тебе, да и ко всем вам, только один вопрос. А какого шлака вам сдался этот Гелекс? — неожиданно вклинился в монолог Ищущего мощный серый мех. Сикер от неожиданности мигнул алыми линзами и замолчал, с удивлением уставившись на партнёра. — Почему бы вам всем не отправиться со мной в Каон? Уж там никакие тупые оплавки не помешают тебе стать настоящей звездой. И никому даже в процессор не придёт запихивать вашу тройку в запас. В Каоне нет столько бюрократов, сколько развели их у себя автоботы. Тем более, моё положение уже давно обязывает иметь помощников. Но делить с чужим мехом заслуженную славу и преклонение толпы я не желаю.

Старскрим тут же замер, приняв максимально красивую позу, подбоченившись. Тандеркрэкер еле удержался от мученического стона: всё, ведущий услышал единственно наполненное для него смыслом слово — "слава". По тому, как довольно замерцали рубиновые линзы, бело-голубой сикер заключил, что для ведущего их будущее уже решено.