Имиджмейкер. Главы 1-6.

***

— Наболта было искрами соединяться? — поражённо воскликнул Рэтчет, наблюдая нестерпимое сияние, упрямо проникающее даже через малейшие щели дверной панели. Крики и стоны, доносящиеся всё это время из-за стен, трое трансформеров стоически игнорировали долгое время.

— Думаю, Матрица наконец-то сделала выбор партнёра для Прайма, — тихо ответил Мираж. — Не могу не удивляться её выбору, но также не могу оспорить его разумности.

— Что-то как-то мудрёно, — заметил Айронхайд, рассыпая по игровой доске фишки. Все трое коротали время за партией в шент. Многоходовая игра, предусматривающая умение не только просчитывать различные комбинации шагов, но и разные тактики и разные стратегии. Игра могла длиться десятки астроциклов — главное, уметь запоминать историю ходов.

— Это, по типу, оставь надежду всяк сюда входящий? — неожиданно фыркнул Рэтчет, внимательно изучая возможности, что открывал лично ему последний ход красного боевикона.

Мираж лениво потянулся и охотно пояснил в своей излюбленной манере:
— И, видя надпись эту в вышине,
Я вопросил учителя ответа:
"Сих тёмных слов значенье жутко мне."
Он прозорливо отвечал на это:
"Здесь хладнокровье нужно соблюдать.
Здесь страх не должен подавать совета.
Пришли туда мы, где не тишь и гладь,
А зыбкий ворох жутких сновидений,
Где так нетрудно разум потерять."

— Хм... это что-то означает, да? — вопросительно приподнял оптогрань медик. Айронхайд только молча и смиренно ждал дальнейших разъяснений, буравя внимательным взглядом аристократа.

— Конечно. Это означает, что Джазз лучше других сможет сохранить Оптимуса от самого себя, когда того потребует время. Он хитрый, изворотливый, неунывающий оптимист. И именно эти качества понадобятся Прайму, когда будет не хватать своих сил, чтобы бороться. Он сохранит его самого, не позволит раствориться в ворохе сомнений и самокопаний. Да, он — странный выбор. Этот мех слишком замкнут даже от самого себя. Он наполнен всевозможными страхами, что уже давно управляют его искрой. Но всё это становится неважным для гонщика, когда перед ним маячит Прайм и его интересы. Он восстаёт из пепла и рвётся в бой. Прайм и Джазз — две обречённые искры по одиночке. Но если они сумеют обрести смысл друг в друге, они будут непобедимы. В ментальном смысле, конечно.

— Меня больше интересует физический смысл, — немедленно вклинился в размышления Миража Айронхайд. — Высокие материи недоступны для меня. Ими пусть занимаются другие.

— А для физического смысла существуем все мы, — философски пожал узкими плечами представитель древнего рода. — Джазз рулит, мы действуем, Оптимус ведёт.

— Пойдёт, — согласился с предначертанным собственным будущим боевикон. И через клик к нему присоединился задумчивый Рэтчет.

— И тебя совсем не интересует, почему... — решил прояснить для себя несколько моментов Мираж, с интересом изучая переглянувшихся медика и телохранителя Прайма.

— Нет. Совсем, — уверенно перебил его Айронхайд, возвращаясь к игре.

Тут застонали с другой стороны отсека, жалобно, громко. А затем два громких крика разорвали было воцарившуюся тишину кварты.

— Уже третий раз, — зашипел Рэтчет. — Это возмутительно!

Айронхайд насмешливо фыркнул.

***

Бело-голубой, стремительный, хищных очертаний сикер приземлился на стартовую площадку прекрасного Симфура, утопающего в ярких огнях и непрекращающемся гомоне толпы. Крылатый трансформер почти закончил трансформацию, как к нему уже спешили представители Дневного Центра для спарков культурной столицы Кибертрона.

— Тандеркрэкер? Мы вас уже давно ждём. Не хочу показаться слишком жёстким, но для всех будет лучше, если Скайварп побыстрее покинет наши стены, — воспитатель даже не скрывал своего облегчения при виде присланного из Воса трансформера, желающего оформить опекунство над трудным спарком. Уже пару ворн на маленького сикерлета желающих не было, особенно после пары неудачных попыток дать малышу новый дом.

— Да, это я. Что ж, всё складывается весьма удачно, так как я боялся доставить вам ненужные хлопоты с просьбой оформить все сопроводительные документы как можно скорее. К большому сожалению, я не имею возможности задержаться здесь сверх выделенного моим командованием времени.

— Так вы военный? — изумился представитель Дневного Центра, доставая из сабспейса заполненный формуляр. — Что вы, что вы! У нас уже всё готово. Вам всего лишь нужно заверить своей энергоподписью основной документ. И можете забирать!

— Прямо сейчас? — наконец изумился сикер, прикладывая палец с сенсорной платой к голографической рамке. Скорость, с которой здесь старались избавиться от малыша, поистине поражала.

— А зачем тянуть? — с широкой улыбкой воскликнул воспитатель, наигранно весело всплеснув манипуляторами.

В этот клик открылись двери скоростного лифта, и округу огласил оглушительный визг болтающегося на серво местного медбота малыша в чёрно-фиолетовой яркой броне. Сикерлет дрыгал ногами, сучил крыльями, пока с незаконченной трансформой, и закинув голову назад, яростно сообщал всем вокруг как сильно его всё не устраивает.

— Не хочу! Не пооойдууу!!! — рыдал навзрыд маленький сикер, цепляясь крохотными коготками в красную броню медбота, нещадно царапая активную краску. Он это повторял как заученную мантру, а может быть, в своей истерике был просто не способен облечь спарковские переживания в другие слова.

Смущённый и одновременно раздосадованный медбот буквально впихнул обливающегося омывателем малыша в манипуляторы смущённого Тандеркрэкера, и оба работника Дневного Центра чуть ли не бегом отбыли обратно, забыв пожелать на последок даже банальной удачи.

— Эээ... — сикер замер. Впервые после того, как третий солётник оставил их со Старскримом ещё до окончательного образования полной, боевой триады, Тандеркрэкер не знал что делать. Даже тогда было более менее ясно, что нужно просто выживать, держаться ради враз ставшего беспомощным ведущего.

Тандер уже мог почти без содрогания вспоминать те самые первые орны, когда беда обрушилась на юных сикеров сродни огненному шторму. Ещё один из самых первых полётов, где подросшие Ищущие превращаются просто из нацелившихся летать друг с другом в настоящую триаду, в тех, кто чувствует солётника как своё собственное крыло. Первые два полёта были прекрасны. Они сразу же вошли в тройку лидирующих в Военном Училище, Старскрим вёл превосходно. Было что-то в этом сикере такого, что заставляло подчиняться не только окружающих, но и стихии. Молодой, амбициозный, талантливый, красивый... Да, после того проклятого полёта тот прекрасный Старскрим остался в прошлом. Одна авария на стартовой полосе, взрыв коммуникационной вышки, задевший садившийся в тот злополучный момент транспортник, и зеркально откинутая защитными полями силовая волна в них, молодых, открытых, неопытных — однокликово уничтожила все надежды и мечты.

Тандеркрэкер до сих пор в оффлайновых симуляциях видит падающего, ушедшего во временную блокировку Скрима. Его маячащий впереди красно-белый хвост. А затем страшный удар о поверхность планеты. И долгие циклы, проведённые возле палаты в военном госпитале, и безапелляционный приговор медиков, как гром среди ясного неба: "Повреждены логические цепи, нарушены следственно-причинные связи, частично обнулён архив памяти". Всплывает из прошлого собственный ужас и стыдливо отведённый взгляд второго ведомого, что предательски сбежал в попытке спасти свою карьеру, в поиске другой триады. А Тандеркрэкер не смог. Смотрел на тёмный, прекрасный фейсплейт такого когда-то гордого, дерзкого Старскрима, на его идеальных линий и пропорций корпус, на тонкую сикерскую талию — и не мог бросить своего ведущего, которому пообещал быть преданным на суше и в небе. И для верной сикерской искры не было разницы, что Старскрим, быть может, никогда больше не познает радость полёта и свободу раскинутых крыльев. Что ж, не сможет он, значит Тандер будет летать за двоих.

Но время шло, медики постепенно меняли своё мнение, наблюдая за отчаянными попытками одного сикера расшевелить и помочь товарищу, и попытками другого — во чтобы то ни стало полететь. Сначала Тандеру осторожно высказали предположение, что Старскриму не хватает эмоциональных привязок; затем, что кое-что из связей можно заменить имплантами; и потом, в заключение, что для полного баланса пострадавшему ведущему не хватает именно двух ведомых, а не одного. И Тандеркрэкер стал искать третьего. Но это было легче сказать, чем сделать. Желающих связать себя с неполноценным сикером не находилось. Создатели не разрешали ставить эксперименты над своими бэтами, взрослые же авиаторы посмеивались и советовали Тандеру бросить всё это и найти другую триаду. Тогда бело-голубой сикер обратил свой взор на сирот. Но сикеров-сирот практически не было, а если такие случались, то их отдавали в полные пары. Обозлившись, Тандер ушёл в патрульные, в надежде, что наработанные связи однажды принесут свои плоды. И когда его надежда стала уже иссякать, заменяясь на безнадёжное равнодушие, Праймас наконец-то услышал его мольбы.

Первое чудо заключалось в том, что к Старскриму серьёзно прикипел хоть и молодой, но также твёрдо стоящий на ногах мех, как и сам Тандеркрэкер. Вдвоём им было куда как проще оплачивать реабилитацию повреждённого летуна. Второе чудо заключалось в том, что один из знакомых в наземном патруле скинул два орна назад данные о маловорновом сикере в Дневном Центре Симфура, которого буквально отдадут первому встречному, изъявившему желание оформить опекунство. Тандеркрэкер даже не вникал, почему и зачем, он сразу же отправил запрос, поднял все свои связи для получения исключительно положительных характеристик, приложил к этому справку о довольно приличных, а главное, стабильных доходах, и вылетел сразу же, как получил в ответ положительное заключение. И вот, второе чудо, захлёбываясь омывателем, билось в его сервоприводах.

— Скайварп, что случилось? Почему ты не хочешь полететь со мной? — решил всё-таки уточнить Тандер, бережно прижимая к себе дрожащего малыша, ласково приглаживая чёрный шлем тёплой ладонью. — Разве я тебя обижаю?

— Не хочу опять переезжать, — сквозь рыдания сообщил сикерлет, наконец-то начиная замечать что-то помимо своего необъятного горя. И неожиданно рыдания резко смолкли. Тёмно-красные окуляры пытливо уставились на Тандеркрэкера. — А ты кто?

— Твой опекун, твой друг и твой будущий солётник. Ты же хочешь иметь свою триаду?

Малыш в полном изумлении приоткрыл рот, оглядывая авиатора очень внимательно.

— Ты сикер! Настоящий, взаправдашний, боевой сикер! — в полном восторге прошептал сикерлинг, пытаясь дотянуться до гордого, узкого, бело-голубого крыла. — Ты мой ведущий?

— Нет. Наш ведущий ждёт нас с тобою в Гелексе, — улыбнулся ему высокий, статный Ищущий, ожившая мечта маленького Скайварпа.

— Почему Гелекс? Вы же сикеры, вы должны жить в Восе, — удивился малыш, доверчиво устраиваясь на сильных манипуляторах и прижимаясь к мощной грудной броне, смущённо ковыряя пальчиком стык трансформации. — И я, наверное, должен. Мне постоянно говорили, что я тоже боевая модель. Поэтому меня никто нормальный и не хотел брать. Говорят, от боевых моделей одни неприятности. И оптика у меня красная... некрасивая совсем.

— Не все сикеры живут в Восе, — Тандер осторожно зашагал к остановке общественного транспорта, в надежде нанять какой-нибудь баркас до Гелекса. — А ты самый настоящий сикер, тебе правду говорили. И оптика твоя очень красивого, насыщенного цвета. Это обывательские глупости, что красная оптика смотрится хуже синей или голубой. Просто сейчас она не в моде. А были времена, когда ради рубинового взгляда молодые трансформеры совершали множества безумств. И ещё, ты очень красивый сикер, должен заметить, — добавил Тандеркрэкер, изучая очень симпатичную, зарёванную мордашку малыша, который слушал его заворожённо открыв окуляры, замерев и боясь пошевелиться. — Я знал только одного сикера, кого мог бы назвать более красивым.

— Правда? Всего одного? — тихо зашептал поражённый до самой искры Скайварп, бесхитростно глядя на своего старшего товарища. А то, что малыш его уже принял, Тандер слышал в его голосе, чувствовал искрой Ищущего. — И кто же он? Я его знаю?

— Нет, ты его не знаешь. Это Старскрим.

— Какое красивое имя! — восхитился маленький Скайварп. — Оно ведь означает Звёздный Крик, да?

— Да, Скайварп. Это древнее восское имя. Очень древнее и очень прекрасное.

— А тебя как зовут? — оживился сикерлинг, запрокидывая голову и глядя прямо в светлую лицевую взрослого авиатора.

— Тандеркрэкер.

— Оно тоже что-то означает? Твоё имя тоже древнее?

— Да. Оно тоже очень древнее восское имя. Оно означает Громовержец.

— Гро-мо-вер-жец, — будто попробовал на вкус восхитившее его имя сикерлинг. — Оно тоже очень красивое. А вот моё имя ничего не означает, меня просто так назвали, наверное, — сник малыш. Но потом аж подскочил, резко оживившись. — Зато я слышал, как медбот говорил старшему воспитателю, что я будущий телепортер!

— Так это же прекрасно! — Тандеркрэкер, не веря в собственную удачу, подбросил высоко в воздух хохочущего, счастливого сикерлинга. Святой Праймас, этого малыша у них со Скримом никто не отберёт. Это их шанс вырваться из затянувшегося кошмара. — Таких как ты почти нет! Я знал всего пару, и те трансформеры очень-очень старые!

— Так я нужный? Правда-правда? — маленький Скайварп был счастлив. Впервые за долгое время кто-то считал его красивым, а главное — нужным! Это всё с трудом походило на правду. Только в самых сокровенных мечтах к маленькому сироте вдруг приходили два прекрасных сикера и говорили, что теперь он будет летать с ними, гордый, свободный и грозный для всех остальных. Но мечты быстро заканчивались, а за ними приходили серые будни, насмешки и тычки сверстников и более старших спарков, безразличное отчуждение воспитателей и плохо скрываемое раздражение медботов. Урод, никому не нужный, бесполезный...

— Правда! Это абсолютная правда, Скайварп. Ты очень нужен мне и Старскриму!

— О, я нужен тому самому красивому сикеру? Но почему? И кто он?

— Старскрим — наш с тобою ведущий. Лучше него никто не летал. Просто сейчас он немного приболел. Но мы его вылечим и полетим быстрее всех! И ещё заставим уважать и бояться нашу триаду, так ведь, мой храбрый Скайварп? — Тандеркрэкер глядел в небо и верил в лучшее. Вот сейчас он верил и в то, что Старскрим наконец-то полетит, и в то, что они ещё смогут стать лучшими.

— Да! Мы вылечим его, я помогу! Обязательно вылечим! И я научусь летать быстро-быстро, хорошо-хорошо! Я не подведу тебя и Старскрима, обещаю! — обхватил маленькими манипуляторами шею гордо шагающего крылатого трансформера маленький сикерлинг. Хотя Скайварп больше не был одиноким. Теперь у него была своя триада.
Глава 5. Быть десептиконом
Тандеру пришлось тяжело. Он в глубине искры надеялся, что станет для маленького Скайварпа примером, но жестоко ошибся. Примером для сикерлета стал Старскрим. Во-первых, потому что он был самым красивым сикером; во-вторых, потому что они со Скайварпом были где-то на одной ступени развития. Варп полностью копировал Старскрима: его манеру говорить, эмоциональные взрывы, движения, даже когда он капризничал, он полностью воспроизводил в эти клики ведущего.

Вот и сейчас, возле сверкающей витрины со сладкими крии застыло два сикера: взрослый и маленький. Оба стройные, с тонкой талией, оба восхищённые, жадно пожирающие взорами великолепие сладостей за прозрачным бронепластом. На клик Тандеркрэкер залюбовался своими солётниками. Ему самому Праймас не дал ни столь совершенных линий, ни столь потрясающей внешности. Светлый, яркий Старскрим и тёмный, диковатый Скайварп — они были словно антагонисты, но тем не менее, они составляли равные стороны треугольника. Треугольника, который в данное время держался на нём, Тандеркрэкере.

— Тандер, а почему нам нельзя по крии? — битые там у Старскрима были логические цепи или нет, он всё равно оставался хитрой бестией, прекрасно выстраивая свой вопрос так, что отказать ему было сложно. Вот что сейчас должен был ответить Тандер — нет, нельзя? Тогда придётся придумывать несуществующую причину почему именно нельзя. А если можно, значит придётся покупать двум шлакоделам вожделенную сладость.

— Можно, Скрим, можно. Но только по одной! Эти очень дорогие, моего жалованья не хватит на подобные изыски, — продавец сладостей с нескрываемой жалостью протянул Тандеру два свёрточка. Небесного патрульного с его повреждённым товарищем знали многие в Гелексе. Знали и жалели, про себя восхищаясь стойкости и преданности бело-голубого сикера. Но когда появился Скайварп, что также осел балластом на крыльях молчаливого, никогда не жалующегося Ищущего, многие его не поняли. Жизнь быстро дорожала, одного-то прокормить была проблема, а тут ещё мелкого поднимать. Но Тандер никак не реагировал на сочувствующие взгляды: откуда им всем было знать, что значит для триадного сикера полная боевая триада?

Старскрим тут же отправил вожделенный шарик в рот, зажмурившись от удовольствия, а потом облизал каждый палец, даже те, которыми не прикасался к крии. Просто потому, что красно-белому сикеру нравился сам процесс и потому, что так он смотрелся более желанным. Может быть, даже беззащитным. Главное, что смотрелся. Для Старскрима это значило почти всё. Он болезненно жаждал восхищения. Скайварп же тот час повторил всё точь в точь, даже выражение лицевой более старшего товарища скопировал. Тандер с лёгкой улыбкой наблюдал, как сикерлет обсасывает тёмные пальчики, а затем хватается за манипулятор Старскрима, ища поддержки и одобрения. Но Старскрим уже увлечённо смотрит через окно в тёмное небо, там пролетают два гражданских джета.

— Скрим, ты намного лучше! Как только доктор разрешит, ты воспаришь к самым звёздам, — бросается утешать ведущего Скайварп, нежно поглаживая трепещущие красно-белые крылья, что уже несколько ворн не раскрывались.

Старскрим обречённо взревел наплечными вентиляторами.
— Обязательно Варп! Я поведу вас быстрее ветра. И все будут провожать нас восхищёнными взглядами, — голос Старскрима мечтателен и чуть дрожит. — Я обещаю.

— Пойдёмте, нас ждут в госпитале. Нехорошо опаздывать. Пропустим очередь, придётся несколько джооров ждать, пока все не пройдут, — напоминает товарищам Тандеркрэкер. Он протягивает манипуляторы и берёт за серво Скайварпа, а другим тянется к Старскриму. Но ведущий капризно выворачивается и вместо этого прижимается к бело-голубому боку, обнимая солётника за пояс. Ну, конечно. Так он более выгодно и вызывающе смотрится. Разве Старскрим упустит лишнюю возможность покрасоваться?

***

— Я даже не знаю что вам сказать, — проследил взглядом за отпущенными двумя сикерами в зону рекреации Фарма, при этом его изумрудно-зелёные короткие крылья нервно дёрнулись. — С одной стороны, показатели Старскрима явно и резко улучшились с прошлого раза. Теперь я высказываюсь с большим убеждением в положительном влиянии предстоящей операции по восстановлению процессорной деятельности. Но если вы ожидаете возвращения прежнего Старскрима...

— Я не ожидаю этого, доктор, — устало притушил оптику Тандер, присаживаясь на платформу в кабинете лечащего врача его ведущего. — Я просто хочу, чтобы трансформация стала для Старскрима возможной.

— О, он будет летать! И будет даже очень хорошо летать. Навыки в небе для него не потеряны даже сейчас. Это не умение выстраивать логические картины в обычном функционировании, — тут же обернулся к нему медик, впиваясь своими светло-красными линзами в напряжённый фейсплейт Ищущего. — Но вот в общении Старскрим будет весьма сложен. В каких-то моментах он будет хитёр и дальновиден, но в каких-то вещах он останется на уровне обычного спарклинга, наивного и капризного. Весьма гремучая смесь, уверяю вас. И очень опасная для него самого в первую очередь. После замыкания неполного логического контура это никуда не денется, просто наложится на его старую личностную характеристику. Вы готовы отвечать за его действия и контролировать их на протяжении всего его функционирования? Ведь он захочет пару со временем. Его шансы найти партнёра, который смирится с его эмоциональной нестабильностью, почти равны нулю.

— Док, он уже нашёл пару, — при этих словах Фарма с подозрением оглядел Тандеркрэкера, но тот в ответ только усмехнулся. — Нет, это не я. Один мех настолько покорён красотой Старскрима, что безвозмездно помогает мне в осуществлении нашей общей мечты — вернуть возможность полёта ведущему.

— Ого, это в корне меняет дело, — сразу же заметно оживился медик. — Теперь понятны сильно улучшившиеся показатели. Сразу три маркера с акцентированием на привязках! Сильно, эмоционально. Это великолепно, Тандеркрэкер! Это треугольник, магическое число для триадных сикеров. Если вы всё уже обдумали и ваше решение в ближайшее время не поменяется, то я жду вас через ротацию у себя в операционной. Мы введём импланты в системы Старскрима и подключим их к нейросети. Но вы должны понимать, реабилитация — процесс трудоёмкий и долгий. Как пойдёт адаптация — я не берусь предположить. Сколько пройдёт времени, прежде чем он сумеет функционировать самостоятельно, я не знаю. А это вопрос весьма дорогой. И бросить будет нельзя, иначе неминуемый жёсткий откат программ вернёт его чуть ли не до базового уровня. И сумеет ли Старскрим пройти заново весь этот долгий путь... честно говоря, я не уверен.

— Мы все готовы рискнуть, док. У нас всё равно нет выбора.

Два трансформера, не сговариваясь, уставились через прозрачное ограждение на веселящихся в зоне рекреации двух сикеров: высокого красно-белого и маленького чёрно-фиолетового.

***

В тесной кварте на самой окраине Воса, в одиноко стоящей башне, из стрельчатых окон которой было уже заметно марево огней над Гелексом, самозабвенно танцевал высокий трансформер в чёрной броне с декоративными, строго подсвеченными фиолетовым светом вставками и с узкими, длинными крыльями за спиной. Он аккуратно переступал ногами в такт тихо звучавшей музыкальной композиции, изгибаясь, плавно покачивая вокруг себя гибкими ксено-кабелями. Иногда он мягко, ласкающе проводил ими по корпусу, таинственно мерцающему в фиолетовом сиянии подсветки, будто сам себе посылал воздушные поцелуи и сам же ловил их.

У Саундвейва была лучшая в целом мире аудитория — он сам. С некоторого времени он стал нестерпимо мучиться от вынужденной изоляции. Танцы спасали. Пока спасали. В них он опять окунался в прошлое, прокручивая в памяти памятный момент, где он побеждает на конкурсе юных дарований. Момент его славы и общего восхищения, в котором известный ведущий молодёжной станции вручает ему сверкающую драгоценным напылением голографическую рамку, подписанную "Лучшему холо-исполнителю Кибертрона". Внизу стояла дата, когда он смог вырвать у конкурентов такую знаковую победу.

Сейчас всё изменилось. Одинокий, замкнутый, немой специалист по связи с альтформой скоростного разведывательного беспилотника, призванного отслеживать и перехватывать сигналы, перенаправлять информационные потоки, а в мирной жизни используемый для организации связи в районах стихийных бедствий и всевозможных катастроф. Младший офицер. Эта должность была брошена ему, словно подачка, после получения тяжелейшего ранения при выполнении боевого задания сотни ворн назад. Вокалайзер был уничтожен прямым попаданием в разведчика. Уничтожен и не заменён вовремя. Нерентабельная операция с частичной заменой нейросети — так ему тогда объяснили — и на которую у самого Саундвейва попросту не нашлось кредитов. Но ему относительно повезло по сравнению с остальными, кого просто списали в ветераны на нищенскую пенсию. Списали и забыли.

Саундвейв же не лишился работы, его повысили. Командование разорилось только на глухой визор-экран, усовершенствованный голографическими сенсорами, что позволяло изъясняться демонстрацией изображений, выведением непосредственно перед взглядом собеседника на глухое глянцевое забрало интересующей информации. Понимать подчинённых всё-таки было необходимо. А тут весьма интересный экземпляр, не болтающий попусту и всегда готовый к работе, словно передвигающийся самостоятельно информационный терминал.

Его настоящая работа была слишком лёгкой для него. Это раздражало. Сильно. Не было возможности развиваться, не было возможности проявить себя, не было признания его таланта и заслуг. Его вообще никто не замечал в его небольшой рубке на краю военной базы или в тёмном небе, когда он поднимался к самым звёздам, управляя потоками информации. А когда он выбирался в общество, его избегали. Даже боевиконы сторонились его. Их раздражал глухой визор-экран и невозможность видеть чужие эмоции.

Всё изменилось вокруг него. Но не он сам. Никто не мог запретить ему плыть в собственном убежище по нежным, чувственным волнам музыки, что бережно обнимали его корпус, лаская каждую деталь, каждый проводок. Здесь, у себя в отсеке, он мог быть самим собою, мог мечтать. И он врубал записанные тайком произведения на всю громкость, погружаясь в их вязкую глубину, и уносился на них, яростно проламывающих его эмоциональный барьер, в пелену мечтаний. Туда, где он был в свете софитов, под облизывающимися взглядами, желанный, чувственный, прекрасный. Где каждый из толпы, что колыхалась потревоженной волной возле его ног, мечтал быть рядом с ним, прикасаться к нему, ловить взгляд прекрасной оптики, зачарованно замирал от низкого завораживающего голоса. Его любили, его возносили выше правителей и богов, его носили на манипуляторах. Аплодисменты, громкие восторженные крики, протянутые к чёрному гибкому корпусу дрожащие серво.

Саундвейв — звезда. Саундвейв — идеал. Саундвейв — источник вдохновения. Самый красивый трансформер. Самый желанный партнёр.

Музыка закончилась. А вместе с ней, как всегда, исчезло всеобщее обожание, растворились толпы поклонников, пропал тот, кто готов вырвать собственную искру ради одного его благосклонного взгляда.

Связист командой разделил маску на составляющие и убрал в пазы шлема: с голографического выключенного экрана домашней информационной консоли на него смотрело его собственное отражение — растерянное и испуганное. Отщепенец и выродок. Десептикон. Урод. Прекрасный подчинённый и нежеланный собеседник — тот, кого никто не назовёт товарищем. И уж точно никто никогда не оценит больше его красоты, завершённого совершенства талантливой искры, не назовёт прекрасным, любимым и не будет ждать его возвращения. Одиночество — вот теперь его удел.

Тишина навалилась неожиданно тяжело. Связист отключил консоль и, открыв высокое узкое окно, вылетел в тишину бескрайнего неба. Он устал быть один. Требовался хоть кто-то, кто скажет лично ему пусть пару, но живых слов. Не важно, что они будут грубыми и обидными.