Полшаникса за Искру. Главы 12-Эпилог

Он не смел отвернуться, глядя, как безразлично-злое сияние захватывает и абсолютно тёмный ящик, ставший временным вместилищем разума корабельного ИскИна, и хрупкий корпус вехикона, растворяя их в себе, расплавляя в крошечные жидкие капли сверхпрочный кибертроний, что тонул в накатывающих волнах белизны словно и не существовало никогда маленького клона с удивительной фасеточной оптикой.

— Праймас, прошу тебя, — впервые в своём активе Джазз обращался к мёртвому богу, пытаясь выторговать шанс на спасение. Не для себя — для другого. — Не отказывайся от него.

— Что ты там бормочешь? — раздражённый Проул отвлёкся от словесной перепалки со Старскримом и обернулся к так и сидящему на коленях диверсанту. И… — Великий Праксус… — тактик в ужасе отпрянул. — Что это такое?! Как возможно?

Голос невозмутимого праксианца дребезжал на опасно высоких нотках, но гонщика больше не волновали ни рэкеры, ни их проблемы, ни собственные трудности в будущем. Он смотрел, как раскручивается, возрождаясь, самая суть планетоида, выстреливая энергетическими щупальцами в окружающие рабочие консоли, экраны, в опутывающую паутину проводов — прожигая насквозь, обрубая контакты, не оставляя ни малейшей возможности повлиять на себя извне.

— Остановите ЭТО! — вопль Проула оглушил, выводя из магнетического оцепенения. — Эта штука разрушает инфосвязи! Во имя Кибертрона, стреляйте же!!!

Что-то внутри заставило Джазза спружинить вертикально вверх, одновременно пиная Роадбастера, выигрывая драгоценные клики, заслоняя собою возрождающийся великий разум и принимая бронёй уготованные Вектору Сигме снаряды. В то же время Старскрим молниеносным ударом манипулятора отбросил прочь Топспина и напал со спины на Лидфута. Трёхрежимник покачнулся, но этого хватило, чтобы сбить прицел его плазмомёта. Оплавился только бронепласт прохода, покрытый по периметру древними рунами. Но Твин Твист и Проул не промахнулись. Выстрел рэкера разнёс плечо серебристому автоботу и снёс левый манипулятор выше локтевого сочленения, а ракеты тактика разворотили грудную секцию. Только чудом диверсант устоял при приземлении. Он знал, что теперь отсчёт идёт на последние клики, но всё ещё мог регистрировать происходящее вокруг. Чувствуя приближающийся нестерпимый жар спиною, он глядел в расширившуюся оптику Проула, в глубине которой застыла гремучая смесь неприкрытого страха и искреннего замешательства. В этот краткий момент истины гонщик понял, что убивать его праксианец всё-таки не хотел. Но это уже ничего не меняло. Будущее было предопределено. Усмехнувшись уголками губ, на которых шипели испаряющиеся капельки энергона, и не отводя взгляда от поразительно голубых линз собрата по оружию и своего самого непримиримого противника, Джазз шагнул назад…

Окутанный нестерпимым светом, растворяясь в очищающем пламени, трансформер в серебристой броне уже не мог наблюдать, как гневно вспенилась поверхность Вектора Сигмы. Как главные залы потонули в абсолютной темноте, будто раскручивающийся всё быстрее клубящийся шар жадно всасывал всю имеющуюся энергию из окружающего пространства. Как жутко полыхнуло после, словно на нижних уровнях Кибертрона родилась Сверхновая. И как мощной взрывной волной выбросило вон всех тех, кто имел безрассудство прийти без приглашения и потревожить древнюю силу.

Световая волна, впрочем, никому не причиняя вреда, величественно разлеталась по коридорам, по извилистым туннелям и путаным уровням планетоида, а затем и по всей галактике, достигая даже самых отдалённых уголков истерзанной Империи, погружая израненную, стонущую мириадами голосов реальность в абсолютную тишину и спасительную темноту.

***

— Оптимус, остановись! Не усугубляй ситуацию, прошу тебя, — Ред Алерт стоял, прижавшись спиной к обсыпавшейся от времени и кислотных дождей стене. В сторону мрачного Импактора он старался не смотреть. Он знал, как относился бывший командир рэкеров к Айронхайду. Угрюмый меха в пламенно-красной броне когда-то стал для него заместо Создателей, которых трёхрежимник никогда не знал.

— Как всегда, сплошная демагогия… Вы приходите, говорите правильные вещи, призываете к миру и благоразумию, но действия ваши, тем не менее, кардинальным образом расходятся со словами, — Прайм укрывался за давно разрушенной скоростной магистралью. Его оптика была устремлена в небо, но, казалось, он смотрел вообще в никуда. — Вы ничего не объясняете, всячески уклоняетесь от прямого разговора, но при этом просите слепо доверять вам. За то время, что Ультра Магнус и Кап пробыли на Арке, я так и не смог от них добиться вразумительных объяснений, почему же нельзя напрямую связаться с Родимусом. Его последние шаги были пугающе нелогичными, а действия опрометчивыми и опасными и не несли в себе ничего, кроме очередной дестабилизации для всего общества. А мы находимся не в том положении, чтобы позволить расшатывать и так нестабильную политическую ситуацию. Всем фракциям на данный момент крайне важен «нейтральный договор». Наша раса просто устала; а многие настолько искалечены, что не способны нести дальнейшую службу. Объявись у Империи более-менее серьёзный враг, мы попросту не сможем защитить наш дом — защитников практически не осталось! Нейтралы превосходят нас числом в несколько раз. И если мы не хотим наблюдать ограниченную, безграмотную политику, направленную на мимолётные блага и никак не учитывающую интересы Империи в будущем, то нам всем следует объединиться!

— Никто это решение и не оспаривает, — Ред Алерт обречённо провентилировал воздуховоды. — Мы все поддерживаем тебя, и всё это время не отступали от данной когда-то присяги ни на шаг. И в первую очередь Родимус Прайм! Но мы не могли делиться конфиденциальной информацией, так как не все в твоей команде настроены лояльно по отношению к нашей миссии, и уж тем более нам не следовало рассчитывать на понимание Совета. Особенно после Эвритмы. То, что произошло с нашим капитаном — попытка его деактивации, — дело тамошних чиновников!

— Почему же, в таком случае, вы не сделали официального заявления? — Оптимус повернул шлем в сторону прячущегося безопасника, будто обладал способностью видеть сквозь бронепласт. Ему не хватало поддержки и присутствия старого друга. И то, что Ред сейчас был по другую сторону баррикад, отзывалось нестерпимой болью в уставшей искре. Прайм никак не мог понять, в чём именно кроется его ошибка. Вроде бы всегда прикрывал команду, никогда не лгал соратникам и друзьям, оставался на стороне справедливости. Пусть медленно, но неотвратимо всё это время раскручивал бездушную машину власти, стараясь развернуть законы фейсплейтом к народу, к обычным рядовым бойцам. Тогда почему же сейчас его предали? Почему те, кому он всё это время доверчиво подставлял спину, оставили его?

Он ещё мог понять Джазза: собственные приступы оставались неподконтрольными, к его глубочайшему сожалению. Слишком непомерной оказалась возложенная нагрузка: груз ответственности дестабилизировал личностные протоколы, а возможности расслабиться, отдохнуть не представлялось никакой. Учебные тренировки, даже боевые выезды — всё было не то. Он везде должен был соответствовать. Ни расслабиться, ни пожаловаться, ни оступиться. Всегда под осуждающими взглядами, оценивающими и неприветливыми. Редкие моменты уединения, сворованные обманом, не приносили облегчения: даже там он оставался под бдительной охраной, словно последний преступник. Постепенно защита слабела, истончаясь в тесном плену сомнений и самокопаний. Воспоминания, смутные образы, наслаивающиеся друг на друга, начинали накатывать волнами; иногда казалось, что это были чужие ошибки и просчёты, а иногда — что свои. Непроизвольные погружения в иную, жуткую реальность стали со временем предсказуемыми, наступали циклично, и можно было быть абсолютно уверенным, когда ожидать следующее. Не так часто — всё-таки он научился сдерживать глубоко пустившее корни безумие, да и Матрица помогала, — но обострения случались достаточно регулярно, чтобы он успел заметить тот самый переломный момент, когда в линзах самого доверенного существа поселилась тень полного безразличия и отчуждённости. Всё в этом мире имело предел прочности…

Когда-то Оптимус пытался прогнать Джазза. Он не помнил прошлого: поместив в широкую грудь Матрицу, уничтожали одного трансформера и создавали кого-то иного. Но гонщик сам его нашёл, рассказал про Ориона, про их первую встречу и про то, чем было продиктовано необычное рвение. Внимательно слушая невысокого меха, Оптимус ужасался творившемуся с молчаливого одобрения посвящённых. Он никак не мог поверить в то, что совершал. Как можно настолько равнодушно использовать другого — того, кто тебе полностью доверяет, кто приходит добровольно? Джазз же оставался абсолютно спокойным, с философской непринуждённостью рассуждая о чужой потере контроля и особых наклонностях в интерфейсе, как и о своих последующих травмах: для него это было само собой разумеющимся. В исполнении гонщика их совместные перезагрузки, где верхний мог делать над нижним что угодно — и делал это, — выглядели не более значимыми, нежели привычный поход в бар.

Собственно, терзался Оптимус недолго. До первого же приступа. Он плохо помнил, как оказался у себя в кабинете, как очертания знакомых предметов стали причудливо меняться, приобретая внешность и формы давно ушедших в Колодец Искр незнакомых ему меха и фем. Кошмарные сцены чужих деактивов, грязные и полные страданий, захлёстывали, грозя разорвать всякую связь с реальностью. А потом дрожащее марево боли отступило, сменившись острым удовольствием и бурной разрядкой. Активировав окуляры, Прайм нашёл подле себя недавнего собеседника, терпеливо ожидавшего его пробуждения. Именно тогда Оптимус окончательно понял, насколько неразрывна и порочна их связь. Он боялся Джазза и зависел от него, как малый спарк зависит от Создателя. От серебристого гонщика так возбуждающе и прекрасно пахло сладким ядом Тупика: недозволительной распущенностью и столь же обескураживающе безразличным коварством. Но он всегда оставался верным Оптимусу — и когда приносил присягу, и когда посвящал его в самые тёмные тайны разрушающегося мира, и когда раздвигал ноги, и когда без лишних вопросов выполнял самые невероятные и грязные задания. За ним можно было спрятаться, как за ширмой. И от себя самого в том числе…

Да, Джазза он понимал. Истово желал его вернуть — этого не отнять, — но понимал. Но вот остальных предавших, бросивших в самый сложный период — нет. Разве не ради опостылевшей идеологии он уничтожил свой актив, сломал себя и полностью прогнулся под парадигму восприятия и понимания того, каким должен быть Правящий Прайм? Он пожертвовал всем, что имел, — даже собою, — и всё для чего?

— Оптимус, — устало переспросил Ред Алерт. — Как ты себе представляешь это самое официальное заявление? У нас на манипуляторах был умирающий капитан, то и дело бившийся о стены и проваливающийся в настоящее безумие. За нами же оставались те, кто продолжал верить в справедливость, уповая на обещание, что за них заступится сам Прайм! Мы не могли сообщить сопротивленцам о своём провале, не имели морального права. Но и подставить Родимуса не могли! Пока был шанс вытащить его — мы боролись.

— Сейчас ситуация стабилизировалась, как я понимаю?

— Относительно.

— Как это следует понимать?

Мимо, завывая горящими турбинами, пролетел эрадикон, пытаясь выровнять траекторию снижения. Но тут его тёмное крыло зацепило остатки крыши высотной постройки, и самолёт резко крутануло, бросив плашмя о стену противоположного здания. Мощный взрыв донёс до Оптимуса и засевших вместе с ним Айронхайда и близнецов волну раскалённого воздуха.

— Родимус актив, полностью дееспособен и за него можно не переживать, — было понятно, что безопасник тщательно подбирает слова, боясь сболтнуть что-то лишнее. — Он вновь занял капитанское кресло и принял на себя командование.

— Поведя вас на Кибертрон? — Прайм искал в небе десептиконского аэрокоммандера и не находил. Это было… странным. И ещё до него то и дело докатывались отголоски раздражения и страха Проула. Чтобы не дать второй ставке возможности координировать действия между своими бойцами и прибывшим к ним подкреплением десептиконов, приходилось глушить абсолютно все частоты. Ему самому теперь приходилось мучиться неизвестностью, не имея ни малейшей возможности уточнить у заместителя, как продвигаются намеченные планы. Оптимус мог только гадать о причинах, вызвавших столь яркие эмоции у сдержанного праксианца, и надеяться, что взрывать древние залы нападающие всё-таки не желали.

— Не на Кибертрон! Мы всего лишь прикрываем нашу доверенную группу. У них важная миссия в залы Вектора Сигмы.

— Что же это за миссия такая, что вы опять не поставили нас в известность?

— Поставить в известность вас, — вдруг влез в разговор Импактор. — Поставить в известность Проула. А это значит – поставить в известность Сенат полным составом и дать им в манипуляторы оружие. Спасибо, но мы уже раз доверились властям. Хватило по самые закрылки!

— Импактор! — тут же рыкнул из своего укрытия Айронхайд. — Не смей обвинять Прайма!

— Я про Прайма и словом не обмолвился, — с не меньшей яростью отозвался бывший командир рэкеров. — Но я охотно повторю всё, что только что сказал, про вашего тактика и его обожаемый Сенат. Это распоследние из самых распоследних отъявленных шлакоглотов! И будь уверен, я сейчас был предельно политкорректен.

— Импактор, я понимаю твоё негодование, — пытаясь успокоить трёхрежимника, Оптимус чувствовал, что в большей степени пытается убедить самого себя. — Но нельзя перекидывать личное на рабочее. Это непрофессионально.

— Когда отбиваешь мелких у квинтов, рискуя товарищами, рискуя собою, захлёбываясь собственным энергоном, а потом укачиваешь их на сервоприводах, кричащих, спускающих отработку только потому, что лампы в коридоре разок мигнули — очень быстро рабочее становится личным. И я не калькулятор, чтобы скрываться за казёнными отчётами, отворачиваясь от тех, кого поклялся защищать. Будь я проклят, если ещё хоть раз подниму оружие ради сенаторов: пусть горят в плавильнях вместе со своими противными всякой морали и совести законами. Я и пальцем не шевельну для их защиты. А если кто надумает сковырнуть этот ржавый нарыв, то ещё и помогу!

— Импактор, замолчи сейчас же! — зло приказал Айронхайд, бросая тревожный взгляд в сторону Оптимуса.

— Нет уж, теперь не заткнёте, — неожиданно триплекс успокоился. — Я прошёл Гаррус-9 и тюрьму квинтессонов. Мне лить на всё, чем вы там собрались меня пугать на этот раз. Окалина всё это. Вам просто нечего мне предложить, если все ваши предложения основываются на постулатах веры, вбитых в общество советниками. Мне с этими дронами больше не по пути! Я дрался бок о бок с десептиконами, я принимал кубы из сервоприводов нейтралов. Я больше не хочу делить этот мир на фракции. Я видел другую реальность: где тебя оценивают по поступкам, а не по прошитому в директивах молду или цвету окуляров. Я видел лучшее. И эта жалкая фальшивка под названием «Мир автократии» меня больше не прельстит. Это — шлак. Отживший своё мерзкий шлак! Они испоганили Империю, запятнав само понятие дружбы своей подлой, двуличной политикой лицемерия; они уничтожили нашу историю, переписав её с нуля под себя; они развратили целые поколения, стравливая друг с другом, словно шарктиконов на арене; они превратили цивилизованный, высокотехнологичный и нравственный мир в обозлённых скраплетов, готовых вцепиться друг другу в глотки только на основании того, что внешность и принадлежность одних отличается от представлений «как надо» других. Устроили геноцид собственной нации, наблюдая, как гибнут от голода целые колонии, а потом устраивая пирушки в честь очередного оплавка, что сорвал куш на истязаниях беззащитных. Знаете, что? Мне стыдно, что я автобот!

Айронхайд потрясённо молчал, опустив лазерган и потерянно глядя вперед ничего не видящими окулярами. Оптимус не спешил вмешиваться. Он не мог опровергнуть прозвучавших слов. Но слишком уж от них тянуло знакомой идеологией, самыми первыми призывными речами Мегатрона. Тогда, если верить рассказам Джазза, под агрессивным напором харизматичного шахтёра, взобравшегося на баррикады поднявших восстание рабочих, пошатнулась даже его вера. Бывший шахтёр, бывший гладиатор умел красиво говорить. Да, он говорил правильные вещи! И это было обидно. Тогда было обидно, и сегодня — тоже. И если спустя столько времени автобот заявляет автоботу, что он стыдится собственного происхождения, значит, это тупик.

Оптимус деактивировал оптику. Внутри было пусто и глухо.

— Эй, а что обещает Родимус? — это не выдержал Санстрикер. — Мне просто сложно представить вас рядом с мирными десами. Мне вообще, строго говоря, сложно представить себе мирных десептиконов.

— Знаешь, Санни, а это куда легче, чем кажется, — вновь вступил в дискуссию Ред Алерт. — Собственно, о первых ощущениях можешь узнать у Бластера. Он тоже летел на НотрʼДален как на экскурсию. А теперь пашет наравне с Френзи циклы напролёт. Да, собственно, и сюда с нами полетел, ибо тоже хочет верить, что ещё не всё потеряно. Что ещё можно построить что-то иное, что-то лучше той отработки, в которой нас заставили вариться весь свой паршивый актив.

— Бластер здесь? — недоверчиво подал голос Сайдсвайп.

— Здесь, здесь, — заверил его Импактор. — Все здесь, кто мог передвигаться и взять в манипуляторы оружие. Остальные остались охранять базу. Правда, для многих это уже дом. Общий, гостеприимный и родной дом. Странно, правда?

— Правда, — согласился Санстрикер, задумчиво глядя на бластер в собственной ладони. — Кстати, ты знаешь, где наш командир? Мы бы хотели с ним перетереть кое о чём.

— Так вашего командира мы тут и прикрываем, — с раздражением отозвался безопасник. — А вы нас, как турболис, отстреливаете.

— Что?! — Сайдсвайп резко высунулся из укрытия. — Джазз там? В залах Вектора Сигмы?

— Ну, а кто же ещё? — сварливо поинтересовался Ред Алерт. — Может быть, хоть теперь мы сможем спокойно поговорить, а не палить друг в друга?

— Хорошо, — после короткого молчания решился Сайдсвайп. — Я иду к вам.

— Сайдс, не смей! — Айронхайд весь подобрался, но глядел как-то загнанно, будто был не до конца уверен, имеет ли право запрещать другому отчаянный во всех смыслах шаг.

— Почему? — искренне удивился красный штурмовик. — Может, хоть так дело с мёртвой точки сдвинется? Потому что сейчас вокруг полный квинтец творится. Извини, но я хочу правды!

Сайдсвайп деактивировал встроенное вооружение и медленно встал, выходя из укрытия. Санстрикер зримо колебался, но пока сидел на месте, прикрывая спину брата.

— Ну, хоть кто-то… — Импактор опустил фотонную пушку и смахнул капельки охладителя с лицевой. — Прогресс.

— Старскрим, предатель, я всё равно тебя найду! — громкое эхо отразилось от развалин и ввинтилось злыми иголками под броню.

— Шлак… — Сайдсвайп поднял окуляры на огромную стальную фигуру, в сверхпрочной броне которой реалистично отражались пожары и ярко вспыхивающие искры. Казалось, что засевший неподалёку Ревинд просто прокручивает на поверхности корпуса Лидера десептиконов очередной фильм из военной хроники.

Мощный супинатор наступил на чью-то оторванную конечность, и металл с жалобным хрустом просел, превращаясь в бесполезную труху. Независимо расправленные плечи, вздыбившиеся набухшие энергопроводы на шейных участках, не прикрытых бронёй, дрожащий воздух возле броневых пластин, иссечённых старыми шрамами. Серый шлем медленно повернулся в сторону застывшего посреди разрушенной улицы штурмовика. Тяжёлый, словно блюминг, налитый тёмной краснотой злобный взгляд остановился на молодом меха. Краткий клик узнавания растянулся для всех в одну сплошную бесконечность.

— Автобот, — Лидер десептиконов выплюнул социальный статус попавшегося в видеозахват трансформера, словно самое непочтительное богохульство. — Сайдсвайп, кажется? Подчинённый Оптимуса Прайма? Отлично. У меня, знаешь ли, есть некоторые вопросы относительно моего пропавшего заместителя.

— Ты мне не дани, чтобы я перед тобою отчитывался, — тут же оскалился форсер, хотя вздыбленная броня на его спине наглядно демонстрировала, насколько сильно тот испуган.

— Да, я как-то не подумал об этом, — усмехнулся Мегатрон, поднимая манипулятор с печально известной плазменной пушкой. За его плечом возник Онслот и хищно вперился в вызывающе вскинувшего подбородок автобота.

— Сайдс, назад! — Санстрикер кубарем выкатился из укрытия, наводя всё имеющееся оружие на десептикона, что держал на прицеле близнеца. — Только тронь его, ржавь!

— Мегатрон, на какие именно вопросы ты хочешь получить ответы? — следом показался Оптимус, подобравшийся будто хищник перед прыжком. — Планированием операций занимается высший офицерский состав, а не обычные исполнители.

— Ты не у себя на базе, чтобы раздавать приказы чужим бойцам, — небрежно отбросив кусок стены, Импактор шагнул вперёд, стараясь успеть заслонить собою Сайдсвайпа — волею случая он оказался ближе всех к гонщику. — И уж тем более автоботы не обязаны отчитываться перед каждым встречным-поперечным. Ищешь Старскрима? Попутного ветра в закрылки! Видел недавно, как он тут пролетал. Вот только сообщить нам свои намерения забыл. Запамятовал, наверное.

— Наверное, — нестерпимо алая оптика немедленно навелась на трёхрежимника, словно прицел снайперской винтовки. — А у вас тут оказывается… весьма оживлённо. Не успел прижать одного, как столько сразу интересных собеседников из всех щелей повылезало.

Онслот оскалил выщербленные денты в согласной ухмылке и издал тихий рык, фокусируясь на быстро приближающемся Прайме. Сбоку от Лидера автоботов мелькнула красная броня Айронхайда, старающегося зайти сбоку, и его тут же взяли на мушку.

— Мегатрон, чего ты хочешь? — Оптимус держал активированным вооружение, но не отсвечивал им, стараясь не провоцировать опасного противника.

— Я желаю диалога, Пра-а-айм, — издевательски протянул Лидер десептиконов. — Но встретил, как всегда, категорический отказ на свой простой запрос. Не-хо-ро-шо… Я вот тут думаю, может, если надавить на вашего переговорщика сильнее, то и мои заместители в соседних ямах где отыщутся?

Импактор прыгнул вперёд, задействовав ускорители. В тот же самый клик грянул мощный выстрел, а из-за спины Мегатрона выскочили готовые к схватке боевиконы. Трёхрежимник успел: плазма ударила в жёлто-фиолетовый плечевой сегмент, расплавляя броню и внутренние механизмы, но так и не задев меньшего меха. Зарычав, рэкер упал на колено. Сзади вскинул сервоприводы Сайдсвайп, пытаясь прикрыть раненого автобота заградительным огнём и выиграть время. Будь Импактор как всегда заправленным под завязку — он смог бы эвакуировать из зоны обстрела лёгкого штурмовика, тем более при слаженной поддержке Оптимуса, Ред Алерта и Айронхайда. Но спарки Блицвинга требовали на восстановление систем очень много энергии. А он делился слишком щедро, переживая за только начавших вторичное восстановление малышей. Ему не хватило всего ничего — доли клика, — но не хватило.

Оптимус встал на пути Мегатрона, но отряд комбатиконов пёр вперёд подобно почуявшим свежий энергон шаркам. Айронхайд взял на себя Онслота и Броула, Ред Алерт — Вортекса, … но вот Бласт Оффа, спикировавшего с высоты и выстрелившего самонаводящимися ракетами, уже никто не успел отследить. Сайдсвайп попытался сбить ближайшую, понимая, что не успевает уйти из зоны поражения, но все равно не отступая и не сдаваясь. Он попал, но расстояние между форсером и сдетонировавшим смертоносным снарядом оказалось критическим. Красную броню слизало взрывом, будто глоссой энергоновую пенку. Деактивация Сайдсвайпа была мгновенной, он даже не успел удивиться. Импактору повезло меньше — он остался актив. Вторая ракета, поглощённая взрывом первой, самоуничтожилась на подлёте. И трехрежимника со множественными повреждениями брони и оплавленными элементами полуразобранного корпуса окатило радиацией вторично.

Прайм отследил погасшую метку Сайдсвайпа на внутреннем экране, а следом его оглушило тоскливым воем Санстрикера. Гонщик в золотой броне катался по острому крошеву дороги, впервые не думая ни о полировке, ни о внешнем виде, ни о репутации. Он драл пальцами нагрудные пластины, пытаясь добраться до искры и заглушить невыносимую боль и пустоту, что разрастались внутри корпуса подобно чёрной дыре. Автобот не чувствовал, как его поймали сервоприводы пришедших на помощь товарищей, как в нейроствол ткнулись острые иглы экстренно вызванного Хромедома. Не замечал он и развернувшегося вокруг побоища. Его мир схлопнулся в единый клик и погас вместе с искрой близнеца, самого дорогого существа во всей вселенной…

— Санни, — крутанулся на супинаторах Айронхайд, уже зная, что именно увидит перед собою. Он только отчаянно гнал от себя мысль, что там, рядом с красным штурмовиком, будет лежать и второй деактив. Встретиться спустя столько ворн и даже не успеть сказать главного — как он рад видеть своего единственного воспитанника — казалось кощунственным.

Инициативу сражения с Онслотом и Броулом перехватил кто-то справа. Процессор начальника охраны даже не зарегистрировал того, кто перекрыл путь к умирающему трансформеру. Он только услышал: «Иди», — и послушно двинулся к обугленным, каким-то чудом ещё функционирующим останкам трёхрежимника. Ни конечностей, ни большей части шлема: оголённый процессор, ободранная и катастрофически повреждённая камера искры, разворошённые внутренности некогда такого соразмерного и ладного корпуса. Только ясные синие линзы смотрели в небо осознанно и тоскливо.

Сглатывая выступивший из форсунок энергон, Айронхайд медленно опустился рядом с бывшим командиром рэкеров. Ему хотелось хоть как-то облегчить испытываемую триплексом боль, но он не знал, к чему из этой дымящейся мешанины деталей можно прикасаться. Стараясь хоть как-то передать своё участие, он осторожно дотронулся пальцами до уцелевшей светлой щеки.

— Импактор… — вокодер не слушался, и Айронхайд сам не узнал собственного голоса.

Синие линзы медленно переместили фокус в его направлении. Уголок разбитого рта странно дёрнулся, будто раненый пытался улыбнуться. Айронхайд почувствовал, как по его фейсплейту течёт омыватель. Оружейник гладил гладкий металл лицевой товарища, а в искре отчаянно кричал тому, чтобы остался — ведь он боец, рэкер, несгибаемый и самый упёртый болт на всём Кибертроне, — но сказать вслух ничего не мог. Несанкционированный спазм нарушил соединение нейроцепей, отвечающих за речевые функции. И начальник охраны только горестно сипел вентиляцией, понимая, что абсолютно бессилен.

— Х-хайд… — за него молчание нарушил трёхрежимник, непонятно каким чудом активировав оплавленный вокалайзер.

Прозвучавшее обращение более походило на дуновение ветра, чем даже на самый тихий шёпот, но Айронхайд услышал и склонился как можно ниже, понимая, что это будет последняя просьба умирающего. Он знал, что выполнит всё, что угодно — не хватит духа отказать, — это же знал и Импактор, с болезненным возбуждением всматриваясь в его наполненную омывателем оптику.

— Пожалуйста… Хайд, позаботься о моём партнёре… — синие оптосенсоры подозрительно мигнули, но всё-таки разгорелись вновь, повинуясь несгибаемой воле владельца. — И бэтах… Он один не сможет.

— Имя, — только и уточнил автобот в благородного цвета алой броне, жёстким взглядом обещая перевернуть весь этот дряхлый мир и разобрать на атомы, но данное обещание выполнить во чтобы это ни стало.

— Блицвинг, — на последнем цикле чихнувшей вентиляции выдохнул Импактор, окончательно уходя в полную блокировку.

— Пусть будет так, — широкая ладонь аккуратно опустилась на потухшие линзы.

Звуки борьбы не сразу привлекли внимание оружейника. Автоботов теснили. Мегатрон дрался с Праймом с небывалой даже для него яростью, стараясь нанести как можно больше повреждений, не только разбить, но и унизить своего противника. Оптимус держался достойно, местами подставляясь, прикрывая отступающих товарищей по оружию. Но он сдавал, заметно сдавал. Айронхайд медленно поднялся, отсылая на закрытый канал для доверенных ботов зашифрованную информацию с личной просьбой о только что данном обещании на случай собственной деактивации, и двинулся к командиру. Если им всем суждено сдохнуть на этой свалке — значит, так тому и быть. Всё равно всё перепуталось: где правда, а где ложь, он уже не понимал. Оставалось одно, что ещё хоть как-то держало старого бойца, — присяга. Когда-то он обещал защищать своего Лидера и идти с ним до конца и, видит Праймас, Айронхайд был готов и к такому исходу.

— СТОЯТЬ!

К кому была обращена прозвучавшая команда, что сработала на базовых, прошитых в любую протоформу протоколах, никто не знал, но замерли все, растерянно оглядываясь по сторонам. Незнакомая сила пропитывала буквально каждой микрон окружающего пространства. То, что он пялится как дрон на Второго Прайма, начальник охраны сообразил даже не на второй клик и не на третий. Родимус возвышался посреди остановившегося сражения (по крайней мере, остановившегося на их участке) словно монолитный столп древности, объятый языками полупрозрачного чёрно-фиолетового пламени от стоп и до шеврона. Свирепый, воинственный, надёжный.

Пара шагов, и Второй Прайм отгородил собою израненного Оптимуса от Лидера Десептиконов, не сводя с последнего спокойного, оценивающего взгляда.

— Тебя сюда не звали, Мегатрон, — от этого голоса Айронхайд почувствовал, как у него стынет энергон в магистралях. — К чему лишние жертвы?

— Ты что такое? — десептикон встряхнулся, как на арене, будто старался сбросить с корпуса пленившую его сеть. Вот только сеть на этот раз была незримой, но тем прочнее становились её звенья.

— То, что породила политика двуличных чиновников и ваше нескончаемое противостояние. Оружие, призванное завершить затянувшийся конфликт. Щит, что убережёт новый мир от разрушений и тлена, — отливающий лиловым взгляд окуляров вперился в застывшую лицевую Мегатрона. Бывший гладиатор утробно зарычал, борясь, как ему казалось, с обычным наваждением и не замечая, как медленно, но неотвратимо его пригибает к земле. — Смирись с судьбою. Ты проделал долгий путь и совершил много невозможного, но теперь твоё время подошло к концу.

— Не тебе мне указывать, жалкий автобот! — сплочённым рыком своему Лидеру вторили боевиконы, что также отчаянно сражались с невидимым для оптики противником, лишающим их силы и ломающим сопротивление.

Помутневшим взглядом Айронхайд заметил, как к тяжело опирающемуся на здоровый манипулятор Оптимусу скользнул трансформер в ослепительно-белой броне. Дрифт? Ну конечно же… Второй заместитель, верный помощник и, похоже, не менее верный партнёр молодого Лидера. Никто, конечно же, свидетелем их тайных свиданий не был, но упорные слухи ходили по обеим базам, несмотря на официальный запрет распускания сплетен о высшем командующем составе. И вот теперь белый гонщик абсолютно точно уводил Правящего Прайма прочь, что-то быстро тому говоря на аудиодатчик. Айронхайд хотел было направиться к командиру на помощь, но обнаружил, что двигаться стало практически невозможно: создавалось ощущение, что он завяз в силовом поле, как органическое насекомое в органической же смоле.

— Айронхайд, быстрее, — его обхватили знакомые манипуляторы. Оглянувшись, начальник охраны напоролся взглядом на тревожно мерцающий визор мнемохирурга. — Нужно уходить.

— Мегатрон, — через силу выдавил из себя оружейник, облекая в одно слово все свои опасения.

— Ему не позавидуешь, — и, хотя лицевую Хромедома скрывало забрало, телохранитель знал, что тот сейчас нервно улыбается. — Пошли, сейчас тут будет очень… весело.

Убедившись, что Оптимуса эвакуировали из непосредственной зоны повышенной опасности, Айронхайд позволил увести и себя. Если уж Хромедом намекал, что будет плохо, значит, следовало прислушаться к доводам разума. И так потери за этот проклятый орн оказались просто колоссальными.

Айронхайд не прислушивался к тому, что говорил Второй Прайм свирепеющему с каждым кликом Мегатрону — ему было лить на подробности, — он только оборачивался иногда и с мрачным удовлетворением наблюдал, как всё больше и больше пригибало к земле ненавистный корпус со стального цвета сверхпрочной бронёй. Неужели он дожил до этого орна? Неужели всё действительно закончится?