Имиджмейкер. Главы 7-12.

***

Старскрим поднял тускло-светящиеся, сытые до неприличия окуляры на вошедшего притихшего Тандеркрэкера. Естественно, голубой истребитель знал что случилось: искровая связь, доступная только триадным сикерам, всё ему поведала намного раньше, чем предоставили в яркой картинке окуляры. Но пока не было завершённой строенности: Тандер чувствовал радость обладания Старскрима, а Варпа уловить столь же тонко не получалось.

Ведущий не без удовольствия несколько кликов наблюдал за полным ужаса взглядом голубого крылатого трансформера на оффлайновый чёрно-фиолетовый корпус, что беспомощно раскинулся на платформе, бесстыдно открытый голодным взглядам, полностью залитый смазкой и энергоном. То, что один его сотриадник переживает и боится за другого, сюрпризом для Старскрима не стало — как и их обоюдная симпатия, что теперь стало вполне очевидным.

— Расслабься, ТиСи, ему хорошо, — лениво мурлыкнул Старскрим, сладко потягиваясь перед растерянно застывшим ведомым. — Считай, что у меня сегодня просто хорошее настроение. Но праздник ведь ещё не закончен, верно?

— Верно, — хрипло подтвердил Тандеркрэкер, не смея отвести взгляда от хищной, такой беспощадной и одновременно ранимой узкой алой оптики. И её нарочитое спокойствие, умиротворённость в данный клик не могли обмануть: полных опасений предчувствий становилось лишь больше. Неконтролируемый страх и дикое, полностью сносящее проц возбуждение — вот тот немыслимый коктейль эмоций, что накрепко когда-то привязал его к непредсказуемому Старскриму.

— Иди сюда, — тихий голос ведущего был полон такой силы, что крылья бело-голубого истребителя чувственно взметнулись вверх. Этот вибрирующий, отливающий сталью тембр всегда лишал его сил и желания сопротивляться. — Открывайся. Сразу. Опустим прелюдию.

Тандер на негнущихся сервоприводах медленно преодолел разделявшее их пространство, прополз по платформе до сотриадников и замер перед Старскримом стоя на коленях, полностью покорный и ожидающий.

— Мне всегда было интересно, чего именно тебе не хватает в наших отношениях, — хитро прищурился главный сикер, от чего искра бело-голубого истребителя сжалась в страхе и таком привычно-порочном возбуждении. — Знаешь, мне кажется, я всё-таки нашёл ответ. О! Да ты уже течёшь...

Тандер плавился от стыда. Он попытался смотреть в стену, привычно ожидая от Старскрима или дальнейших пошлых комментариев, от которых хотелось деактивироваться на месте, или грубого сарказма, или просто сухого приказа подставить порт, но не последовало ни одного, ни другого, ни третьего. И когда сбитый с толку Тандеркрэкер опустил взгляд на плотоядно улыбающегося ведущего, тот в ответ лишь протянул манипулятор, захватив в плен тонкими, но необычайно сильными пальцами подбородок своего всегда безгранично преданного, хотя и строптивого ведомого. Подчиняясь воле чужих пальцев, Тандер скользил за ними, склоняясь всё ниже и ниже, пока его рта не коснулись губы Старскрима.

— Знаешь, мне кажется, немного романтики нам всё же не помешает, — непривычно тихий голос красно-белого истребителя, растворяющийся во рту словно энергокристалл, отозвался слабой вибрацией не только в голубых крыльях, но и в поджавшихся в предвкушении внутренних системах.

Вместо дальнейших слов Старскрим завладел губами сотриадника, целуя настолько нежно, что Тандеркрэкер поражённо замер. Он не мог припомнить такого Старскрима. Он не знал ТАКОГО Старскрима. И это пугало. Но чужая глосса уж больно по-хозяйски деятельно командовала внутри, изумительно мягко обводя подрагивающим кончиком ротовые плоские сегменты, сбивая наквинт циклы вентиляции и распространяя колкие импульсы непривычного удовольствия. Тандеркрэкер не знал, чего именно от него ждут на этот раз: то ли проявить инициативу, потянувшись вперёд, предлагая себя; то ли смиренно ожидать мучительно долгого продолжения. И только когда на его бёдра легла вторая пара манипуляторов, голубой сикер наконец понял, что задумал извращённый процессор его ведущего.

Он отчаянно дёрнулся в тщетной попытке вывернуться из крепкого, хотя и аккуратно-бережного захвата. Но и сзади, и спереди были готовы к подобному: ему не позволили ни уклониться, ни закрыться. Старскрим не прервал поцелуя, всё так же повелительно удерживая бьющегося ведомого за подбородок, только добавил ладонь на плоскость встопорщенного крыла. Его пальцы дразняще пригладили сенсорную поверхность, а потом ухватили крыло у самого основания, проворачивая вбок до глухого треска хрупких шарниров, до ярких всполохов искр. Безмолвный приказ замереть и принять. Тандеркрэкер протестующе замычал. Поцелуй углубился ещё самую малость, давление пальцев на крыло немного ослабло, но предупреждающий захват не исчез. И в следующий клик в его так удачно подставленный не только взглядам, но и прикосновениям главный порт толкнулась глосса. "Варп!" — мысленно взвыл голубой сикер, какое-то время всё ещё пытающийся уйти от мучительно-заводящего давления в приёмных путях, но уже начинающий прогибаться, неосознанно, стихийно.

Когда именно ему начало сносить не только остатки самоконтроля, но и последние отголоски хоть каких-нибудь здравых мыслей, крылатый кон уже не смог проанализировать. Лёгкое покусывание губ, ноющая боль в выворачиваемом крыле и потрясающие, почти обнуляющие логические цепи, ощущения в порту уверенно выносили за какую-то зыбкую грань привычного восприятия. Дикие сполохи удовольствия, тихий шёпот, отголоски невысказанных вслух обещаний и участие. Чужая ласка, упрямо подчиняющая себе, пробегающая словно энергоновый ручеёк внутри распятого корпуса, щекочущая, вибрирующая, заставляющая содрогаться в бесконечных спазмах желания.

В какой момент голубой сикер стал неистово отвечать Старскриму, несдержанно пропарывая когтями поверхность платформы, и когда глосса в порту сменилась коннектором, а потом и полным набором подключений со всех сторон во все имеющиеся порты и разъёмы — Тандеркрэкер не отследил. Кричать, выражая ту адскую какофонию эмоций и ощущений, что бушевала внутри пылающего корпуса, не получалось — его рот не отпускали ни на клик. Оставалось только сладострастно подвывать и рычать, вжимаясь фейсплейтом в лицевую ведущего, нетерпеливо прихватывая в ответ клыками его губы, гулко стукаясь дентами о денты. И ловить великолепные пробои сзади — Скайварп обрабатывал его профессионально и в бешеном темпе: то шпаря мощными разрядами так, что искры с крыльев сыпались и мощные плоскости в порыве экстаза схлопывались над спиной, то замыкая электромагнитные контуры до сдавленных визгов на низких частотах. Старскрим и Варп шутливо обменивались между собою откатами и мощными энергетическими импульсами, используя корчащегося от ощущений Тандера как проводник, заставляя его умоляюще прогибаться, просительно притираться ещё теснее к своим ненасытным партнёрам.

Завершил изматывающую гонку Старскрим, ловко сменив полюса магнитных вихрей, опрокинув на сплетённую в единый шевелящийся кокон тройку истребителей ошеломительный по своей силе техноэкстаз. Искра Тандеркрэкера неистово полыхнула, обжигая изнутри защитную камеру, заставляя мощный корпус биться в исступлённых судорогах, а вокодер исторгнуть непривычно чистый вопль на высоких частотах. Мгновенно его корпус оказался жадно обжатым с двух сторон; мощные поля двух искр укрыли под невидимый купол эмоций: знакомая, заносчиво-холодная и осторожная искра, и новая, такая импульсивная и вся нараспашку. Тандера закружило в неистовом вихре неизведанных доселе ощущений: чужие сознания беззастенчиво вторгались к нему, бесцеремонно и захватнически отжимая в привычном функционировании место под себя. Заполнили собою всё внутри настолько полно, что казалось, ещё капля, и его разорвёт от полноты ощущений. Страсть вперемешку с заботой и яростью, чужими страхами и смирением, любовью, верностью и обидой — всё причудливо перемешалось, в два счёта вынося за границы дежурной перцепции.

Так вот каково это — быть полноценной триадой...

Когда вся вечность на троих, крылья на троих, жизнь на троих.

Перезагрузка тоже одна на троих...

Старскрим поднялся первый. Он встал, с удовольствием потянувшись до скрипа в сочленениях, и обернулся на лениво развалившихся на помятой платформе сотриадников. В алых линзах светились удовольствие, умиротворение и доля никуда не пропавшего ехидства.

— Дарю! — хмыкнул он, в царственном жесте вскинув изящный манипулятор. — Кого кому — сами разберётесь, не маленькие. Наслаждайтесь жизнью, счастливчики, я скоро буду.

С этими словами красно-белый истребитель величаво выплыл из отсека, даже не потрудившись стереть с себя яркие доказательства бурного коннекта.

***

— Неужели такой нужный мех? — не выдержал Клиффджампер, с сомнением оглядывая пустой и длинный коридор, обшарпанность которого могла посоперничать с самыми нищими районами подземных трущоб.

Это здание подлежало сносу, но лицензию на застройку никак не могли поделить между собой две конкурирующие фирмы: поэтому на краю пустыря всё ещё возвышалось это редкого вида убожество всего в несколько уровней высотой. Власти Айакона после трагедии в Праксусе произнесли тысячи пламенных речей по всем голоканалам и радиостанциям о том, как они радеют о выживших и что никто и ничто не будет забыто. Всех нуждающихся приглашали в столицу Империи для дальнейшего восстановления и возможности начать всё заново. Восовские же сикеры ничего не обещали, сохраняя всё это время намеренное молчание в эфире, как будто самоустранившись. В итоге те, кто не поддался на сладкие речи айаконских чиновников и успел попасть в Вос, оказались просто счастливчиками. Там их приняли, разместили со всеми удобствами и дали пристойную работу, оказав всяческую поддержку. Тем же немногочисленным служащим, кто трудился в госаппаратах Праксуса на благо Империи и кто, последовав зову долга и данным ранее клятвам, приехал в столицу Кибертрона, повезло меньше. Нет, их приткнули, конечно, согласно ранее занимаемым должностям куда смогли: чтобы не помешать никому из своих, разумеется, — руководящие места всегда доставались не просто так. И выделили, как и обещали, под временное проживание жильё — ветхое и древнее, как сама планета. Но никто про комфортабельные апартаменты вроде и не говорил? Но даже здесь на всех кварт попросту не хватило. Поэтому одиноких трансформеров без официально оформленных союзов селили по двое, а то и по трое.

Если были родственники, знакомые или просто сохранились хоть какие-нибудь связи — это была настоящая удача. Такие счастливчики потихоньку разъезжались подальше от блистающей в лучах собственной славы столицы туда, где можно достойно функционировать не только потому, что ты принадлежишь древнему роду или модной политической партии. А те, кто ранее никогда не заботился о полезных знакомствах, оставались один на один со своими болью и бедою. Такие никому более не нужные трансформеры были вынуждены ютиться в тесных каморках, в постоянном полумраке и сырости от недостатка энергии в силовых системах здания, и свыкаться с новой работой, что больше походила на насмешку. О том, чтобы перебраться в лучшие условия проживания, при их нынешних доходах не было и речи.

— Айронхайд говорил, что у этого бота процессор прям какой-то сверхмощный и шибко гениальный, — пожал плечами Бамблби, с опаской рассматривая местами проржавевший почти насквозь потолок. Изоляция на проводах отсутствовала, а обилие конденсата на облицовке сразу же наводило на мысли о возможном коротком замыкании. — Вроде как этот полицейский высококлассный логик. Да и как тактик зарекомендовал себя хорошо ещё с каких-то старинных учений.

— Логик — это шлаково погано, — буркнул красный бот, продвигаясь по коридору дальше, сверяя надписи на закрытых дверных панелях с тем, что было прописано на мерцавшем экране датапада. — Пока ни одного нормального из таких глитчей не встретил. Все трёхнутые. И редкостные зануды.

Бамблби весело хмыкнул.

— Этот не исключение! Джазз рассказывал, что он всё о своих отчётах беспокоился, когда его эвакуировали на спасательный катер.

— Во-во! Все они оплавки заумные. Если припрётся к нам, то мы все ещё дружно взвоем, помяни моё слово, — мрачно предрёк Клиффджампер, наконец останавливаясь перед нужной дверью.

Два юнглинга тревожно переглянулись, и красный мех, шагнув вперёд, решительно и вежливо постучал в закрытую панель: обозначить по-другому своё присутствие было невозможно, место под комм-передатчик зияло пустующим провалом и пуками оборванных проводов.

Из-за двери послышался злой, надтреснутый голос.

— Кого там опять Юникрон принес? Чего вы здесь всё шляетесь туда-сюда? Перезарядиться спокойно не дадут.

Клиф неуверенно отступил назад. Бамблби же решил спасать пошатнувшееся положение до конца: провалить первое же серьёзное задание, данное самим Оптимусом, было невыносимо мучительно. Он вспомнил всё, чему его успел научить Мираж, предельно вежливо отвечая невидимому собеседнику:

— Извинитe, пoжaлyйcтa, бyдьтe дoбpы, подскaжитe, здecь проживаeт Проул, полицейский из 216 участка?

До юнглингов донеслось далеко не деликатное фырканье вентиляцией.

— Откуда только такой учтивый выискался... Ладно, раз ты такой вежливый... брось его перед дверью, я потом встану, заберу как проветрится. А сейчас в шлак... лениво.

— Кого бросить? — тихо переспросил у приятеля Клиф, сразу растеряв жалкие остатки уверенности и как-то резко оказавшись за Бамблби, тревожно сверкая в сторону запертой дверной панели синими окулярами. — О ком это он?

— Простите, сэр, вы — Проул? — Бамблби чувствовал себя крайне глупо, но уточнить всё-таки следовало.

— Кто Проул? — послышался озадаченный голос из-за двери.

— Вы! Вы — Проул? — ещё раз переспросил жёлто-чёрный бот, прикидывая, как быстро в случае чего он успеет послать Прайму вопль о помощи и как быстро смогут найти их проржавевшие останки.

— Нет. Я определённо не Проул, — уверенно сообщил голос. — А разве вы не принесли его?

— Кого? — вконец ошалел Клиф, неожиданно даже для себя вклиниваясь в разговор.

— Да вы кто такие?! — взревели по ту строну. — И где, ржа вас разбери, Проул?

— Мы не знаем где Проул, сэр, — предельно честно ответил Бамблби, напоминая себе, что если он пережил посещение Рэтчета, то всё остальное теперь ему точно нипочём. — Мы как раз пришли по этому адресу, чтобы найти его.

Несколько кликов абсолютной тишины заставили молодых ботов изрядно перенервничать. Затем из-за стены послышался протяжный скрип, потом долетел глухой отзвук тяжёлых шагов. Дверная панель с лёгким скрежетом заскользила вбок.

Перед юнглингами возвышался высокий плечистый трансформер в жёлто-красной броне, с белыми сервоприводами и шлемом. Пронзительного жёлтого цвета окуляры смотрели подозрительно и недружелюбно, глухое красное забрало надёжно скрывало остальную часть лицевой незнакомого меха.

— Так кто вы такие? — медленно, почти по слогам, угрожающе проговорил высокий бот.

— Я Бамблби. Я из команды Оптимуса Прайма, Правящего Прайма Великой...

— Я знаю как называется то место, где я имею несчастье проживать, — сварливо перебил юнглинга незнакомый трансформер. — Как и все звания и причитающиеся по положению регалии Правителя Кибертрона я тоже знаю. Так зачем именно вы здесь?

— Оптимус Прайм хочет лично встретиться с Проулом, — Бамблби отчаянно пытался наскрести по сусекам хоть немного уверенности, прилагая все свои силы, чтобы выглядеть представительным, уверенным в себе и солидным. Нельзя подвести Оптимуса даже в такой мелочи. Тем более, все вокруг теперь говорят, что мелочей больше не будет, игра началась по крупным ставкам. — Он приглашает его на неофициальную встречу на свою личную военную базу.

— Не в Дворцовые Палаты? — удивлённо и даже в какой-то степени обескуражено уточнил маячивший в дверном проёме трансформер.

— Нет. Оптимус Прайм перебрался на территорию личной военной базы, — ещё раз подтвердил свои слова Бамблби. — Именно там он хотел бы встретиться с Проулом. Скажите, пожалуйста, где мы могли бы найти его? Его личный комлинк не отвечает.

— Его комлинк, как и большинство других систем, был поврежден в Праксусе, — холодно откликнулся мех в жёлто-красной броне, наклонив белый шлем. — Мне казалось, что благодаря нашим журналистам тайной сей факт ни для кого в галактике больше не является.

Клиффджампер и Бамблби переглянулись.

— Разве его не отремонтировали в госпитале?

— Разве хоть кого-то здесь отремонтировали? — парировал в ответ высокий трансформер, сложив мощные манипуляторы на грудном отсеке.

Бамблби было нечего ответить на столь каверзный вопрос. Во-первых, он не обладал нужной информацией; во-вторых, он не был уверен, что дискуссия на столь пикантную для многих тему понравится собеседнику. Потому молодой мех продолжал молча стоять и смотреть на незнакомца с невысказанной просьбой в окулярах, втайне завидуя его выправке. Он сам мечтал быть именно таким: уверенным, в меру надменным и совсем чуточку агрессивным. Ровно настолько, чтобы появилось регистрируемое на дальней периферии протоколами безопасности лёгкое чувство тревоги, а возникающая было симпатия не успела испариться.

— Сэр, вы знаете, где можно найти старшего офицера Проула, или нет? — терпение Клиффджампера никогда не было безграничным.

— Рядового сотрудника Проула, вы хотели сказать? — ехидно поинтересовался мех, и на краткий клик Бамблби показалось, что сейчас дверь захлопнется прямо у них перед носовыми конусами. Но он, слава Праймасу, ошибся. — Видимо, мы все недостаточно хороши для того, чтобы в Айаконе нам сохранили наши звания, должности и привилегии. Кстати, можете сообщить об этом Прайму. Он хорошо говорит, но крайне мало делает. Впрочем, ожидать чего-то другого от властей глупо, конечно. Хотя Проул ждал. Всё это время он терпеливо ждал, надеясь, что если сам Праймас столь причудливо даровал ему вторую жизнь, да ещё послал спасателем самого Правящего Прайма, то это всё произошло не просто так, а с каким-то глубинным умыслом. Но даже такие как он ломаются, молодые мехи. Мы все живые, чтобы там ни думала о нас всякая надменная элита. Идите обратно, здесь уже ничего хорошего для Прайма нет. Здесь, — и мех обвёл взглядом свой собственный убогий личный отсек, полуразвалившийся коридор и всё здание в целом, — последнее пристанище потерянных надежд, не более.

— Мы обязательно передадим нашему Лидеру всё то, что вы нам сейчас сообщили, сэр. В качестве небольшого возражения с моей стороны и в защиту Оптимуса я могу только заметить, что он совершенно один. Один, всего лишь с небольшой группой верных ему ботов, против почти всего правящего Кибертрона, — Бамблби искрой чувствовал, что сейчас следует быть предельно правдивым. Он и сам не мог сказать почему, но слова этого трансформера глубоко задели его. — Именно поэтому мы здесь. Оптимусу Прайму порекомендовали Проула как честного меха и хорошего законника. А также как одного из лучших тактиков и аналитиков. Команде Правителя не помешали бы такие кадры. Очень сильно не помешали бы, сэр.

Клиф сначала отчаянно вцепился в плечевой сегмент брони своего товарища, призывая того замолчать, пока не стало слишком поздно, а потом не шевелясь слушал его короткую, но пламенную речь, впрочем, как и незнакомый им трансформер. Жёлтые линзы заинтересованно мигали, с нескрываемым интересом изучая открытую и честную лицевую невысокого жёлто-чёрного молодого меха, что смотрел сейчас прямо и с некоторым вызовом.

— Проул, скорее всего, надирается сейчас в баре "Три энергофора" в соседнем квартале. Полагаю, найти сможете сами?

— Да, вполне. И спасибо вам... сэр.

— Хромедом. Моё имя Хромедом, — устало бросил ярко расцвеченный трансформер, отступая в полумрак кварты. — И мой вам совет: если найдёте его, то осуществляйте доставку до адресата в бессознательном состоянии. Драться с Праймом он, конечно, не будет, а вот насчёт остальных... короче, Проул сейчас не в самой лучшей форме.

После подобного двусмысленного напутствия дверная панель со скрипом захлопнулась.

Клиффджампер внимательно поглядел на друга.

— Знаешь, сдаётся мне, что лучше всё-таки вызвать Джазза. Так, на всякий случай...

***

Оптимус с нескрываемым любопытством смотрел на чёрно-белый корпус на белоснежной медплатформе. Монохромный трансформер, отмытый, оттёртый ото всех подозрительных подтёков и нечистот и сейчас столь безжизненный, с потушенной оптикой, полностью обездвиженный, смотрелся слишком неуместно в безупречном и безликом медбее Рэтчета. Но док настоял на том, чтобы не выводить своего нежданного пациента из временной блокировки, в которую полицейский ушёл прямо в дешёвом баре. Медик хотел успеть заменить повреждённые узлы и платы, а также полностью отфильтровать должным образом все внутренние жидкости. Доставившие понадобившегося Прайму бота бойцы такой просьбе не возражали. И пока Рэтчет занимался своими прямыми обязанностями, к слову сказать, абсолютно молча, Джазз вызвал партнёра, заставив двух юнглингов повторить Оптимусу всё то, что они незадолго до этого услышали от соседа Проула.

Бластер навёл справки по просьбе Оптимуса, узнав не только о судьбе Проула и его соседа, но также и об остальных несчастных: общая картина выходила весьма безрадостной. Видимо, молодой Прайм либо орал слишком тихо, либо кулаком бил всё-таки не очень проникновенно, ибо выжившие праксианцы под шумок остались-таки один на один со своей незавидной участью, как и с недоправленными повреждениями. Кто сломался сразу, кто, смирившись, сбежал туда, где легче, — но не этот. Старший офицер полиции Праксуса продолжал ждать. Ждал до конца... вполне возможно очень быстрого и скорого, если верить диагнозу Рэтчета.

Сейчас док покинул стены своего рабочего отсека, буркнув что-то недовольное насчёт того, что это не самое лучшее место для переговоров и собеседований. Но Оптимус не обратил на ворчание бело-рыжего трансформера никакого внимания. Теперь его волновала только оптика напротив, что начинала тускло и медленно разгораться.

— Где я? — неуверенно проговорил бывший представитель Центрального Управления Правопорядка Праксуса, а ныне рядовой полицейский, неуверенно оглядываясь. Помещение никак не напоминало тот грязный бар, что последним прописали в воспоминаниях обрушившиеся блоки памяти. Но когда голубые линзы остановились, сфокусировавшись, на красно-синем корпусе, чёрно-белый бот поражённо замер.

— С возвращением, Проул, — мягко улыбнулся молодой Правитель Кибертрона. — Ты у меня на базе. Можно сказать, в гостях. А если ещё точнее, то ты в нашем медбее. Мне передали, что ты любишь точность во всём, так что, если захочешь, я могу выдать тебе более точные координаты.

— Спасибо, не требуется, — сдержанно ответил монохромный мех, стараясь сесть прямо на медплатформе и придать своей лицевой необходимое по протоколу торжественно-эпохальное выражение. — Я крайне счастлив видеть своего Прайма лично... правда, испытываю некоторую неловкость, что наша встреча проходит в столь неподобающем для этого месте. И прошу меня извинить за...

— Проул, оставь официоз. На этой базе он совершенно лишний, — Прайм легким движением дотронулся ладонью до манипулятора полицейского. — Поверь мне, я устал слушать все эти замысловатые словесные конструкции в Совете и при остальных деловых встречах. Я не политик, я толком даже не военный, поэтому мне сложно даётся вся эта хитроумная наука. Я устаю от необходимости подбирать правильные слова, следить за интонацией и держать "марку". Давай мы пообщаемся по-простому? Если это тебя не затруднит, конечно.

— Я постараюсь соответствовать вашим ожиданиям...

— И давай сразу договоримся, что обойдёмся без выканий. В этом отсеке я вижу двух равных друг другу трансформеров. Разве не так?

— Я... я буду очень стараться, — обречённо мигнул голубыми линзами полицейский.

— Я уже ценю, — ободряюще улыбнулся Оптимус под растерянным взглядом бота, что был зажат и скован, как будто на первом экзамене перед квалификационной комиссией. — Кстати, о том, как ты здесь оказался и почему, чтобы упредить твои последующие вопросы. Я незаметно следил за тобою всё это время...

Проул вздрогнул. С этого клика дальнейшая речь Прайма уже не имела никакого значения, хотя он продолжал послушно слушать. Но монохромного меха не волновал смысл сказанных слов, скорее привлекали интонации; праксианец купался в нежном тембре этого удивительного голоса. Сейчас он услышал самое главное, о чём мечтал и чего боялся. Страх управлял гордым законником с того самого момента, как он впервые увидел по голографу в госпитале рекламный ролик, в котором сам Оптимус Прайм выносил его из обугленных развалин Полицейского Управления Праксуса. Все эти орны экс-офицер мечтал только об одном: хотя бы ещё раз пересечься с тем мехом, что заставил его — несгибаемого Проула — чувствовать себя слабым, защищённым и одновременно таким волнительно-чувственным... Никогда он не зависел ни от кого настолько, насколько находился в полной власти те несколько бриймов в надёжных мощных серво этого великого меха. Когда он очнулся тогда прижатым к широкой груди, к такой тёплой броне, совсем рядом с камерой искры, что была так доверчиво открыта ему, Проулу, он понял только одно: вот тот, рядом с кем он может быть спокоен, за кем он сможет пойти без каких-либо вопросов и безоговорочно. И присяга здесь совершенно не причём.