Полшаникса за Искру. Главы 8-11

Стиснув денты, Проул смёл с внутреннего экрана всплывающие ошибки одним махом. Стоять во что бы это ни стало! Не сдаться, не сломаться, не просить о снисхождении!

— Думаю, что удар по репутации моих офицеров нанесён уже слишком серьёзный, и ещё одной пикантной новости не обрадуется никто. А ты ведь так дорожишь своим "нейтральным проектом", так что я никак не вправе подставлять столь скрупулёзно просчитанную работу? Значит, обойдёмся… личным взысканием.

От одних только интонаций тактик не смог подавить внутренней дрожи. Чем он заслужил такое унижение? Его что… будут бить? Вот так вот просто, походя, как какого-то рекрута, пытаясь вдолбить в непокорную голову, что свобода отныне закончилась и теперь впереди и вкруговую его окружает сплошной долг всему и всем? И что ещё хуже, его что, будет бить сам Оптимус Прайм? Процессор выдавал сонм ошибок, отказываясь обрабатывать столь немыслимую информацию. Наверняка это просто какая-то проверка, тест…

— Как же мне относиться к безукоризненно отшлифованным отчётам, что ложатся на мой стол, и к тем статьям, написанным в захолустье, рассыпающимися в труху и в тлен под гнётом той фракции, что обещала всем возрождение свобод и института равноправных отношений? Хороши были обе стороны или одна из них превалировала в своей закулисной жестокости? О зверствах автоботах, понятное дело, маловато информации, у этой стороны слишком хороший, дальновидный защитник, умеющий тщательно прятать и уничтожать провокационные факты. Военное время, психологический фактор, возможность принятия отдельными индивидуумами ошибочных или алогичных решений в конкретных ситуациях не отнять, как и желание отомстить, уничтожить, причинить боль. Прикрыть своих — что может быть благороднее? Но вот своих ли ты прикрывал, а, Проул? Хотя это уже совершенные дебри информационной войны, в которой ты за последнее время весьма поднаторел. Конечно, всё это заслуживает отдельного разговора, взглядов, разбирательств. И пытки алозначных десептиконами, уничтожение городов, планет, цивилизаций всегда будут лежать на другой чаше весов справедливости. Это всё верно, я всё это понимаю. Но я поднимаю вопрос санкционирования властями зверств независимо от того, чьими манипуляторами эти зверства творились.

Видеозахват пошёл помехами, не выдержавшая напряжения нейросеть перегрузилась, теряя контроль над корпусом. Проул заваливался назад, на своего Лидера, и ничего не мог с этим поделать.

— Сложный вопрос, понимаю, — фальшиво посочувствовал Прайм, деловито подхватывая полуотключившегося трансформера за талию и разворачивая к себе лицевой. Крупные пальцы очертили контур прекрасного, точёных линий фейсплейта. — Ты так был увлечён своей игрой на два, — нет, даже на три фронта, — что совершенно упускал творившееся у тебя перед самой оптикой. Ты ревновал Джазза ко мне и к его успехам. Абсолютно безосновательно ревновал, Проул. Ничего этому автоботу просто так в ладони не давалось, но ты же не знал этого, не так ли? Ты старался занять его место, оттеснив лейтенанта от меня, пытался даже очернить его или отправлять на абсолютно провальные миссии, когда считал, что я слишком занят, дабы иметь возможность проконтролировать его назначения. Скажи, мой главный тактический советник, он хоть раз отказал тебе, хоть раз заартачился при выходе на собственную дорогу смерти?

Нежно-голубые линзы праксианца болезненно вспыхивали. Не имея возможности ни вынести абсолютно безумный взгляд Прайма, ни найти в себе смелости отвернуться, Проул был вынужден смотреть и стать единственным свидетелем срыва самого безупречного из автоботов. А был ли Оптимус безупречным? Впервые крамольная мысль посетила тактика, выбив у него из-под супинаторов последние опоры. Что именно всегда с таким подозрительным рвением защищал, закрывая собою, Джазз?

Но Оптимус уже не обращал внимания ни на похолодевший монохромный корпус, броню которого покрыла липкая плёнка хладагента, ни на ужас во взгляде своего помощника, ни на то, как тот отчаянно цеплялся за его сервоприводы. Вспыхни сейчас окуляры Прайма ярко-алым, и Проул даже обрадовался бы; но видеть безумный ультрамариновый взгляд на спокойном фейсплейте было особенно жутко от гадливого несоответствия, несовпадения привычных шаблонов. Блоки логики отрубались один за одним, вспышки активности мозгового модуля выводили из строя предохранители, погружая всегда последовательного праксианца в водоворот сомнений, страхов и пустых надежд.

— Понимаешь, я ведь до сих пор получаю информацию. В обход тебя, в обход всей нашей агентурной сети, — проникновенно улыбнулся Прайм, и Проул понял, что всё-таки не сумел сдержать тонкий ручеёк отработки, заструившийся по стройным белым ногам на сверкающий пол командирского кабинета. — Джазз до сих пор присылает мне материалы. Вот только есть одна проблема, Проул, которую я не знаю как решить, — на фейсплейте Лидера замерла неуверенная улыбка. — Мой лейтенант больше не со мной, понимаешь?

Тактик бы заорал и вызвал сюда Айронхайда, Ранга или даже того же самого Рэтчета — пусть успокаивает поехавшего шестерёнками командира, — но системы слишком перегрузились, внутренняя связь не работала, а активировать вокодер мешал иррациональный страх быть просто смятым в лепёшку.

— Ты же мне поможешь решить возникшую проблему, правда? — тёмные пальцы приласкали красный шеврон, игриво уколов слабым разрядом.

Не очень понимая, чего именно сейчас от него хотят и ждут, тактик всё-таки поспешил согласно бликануть оптикой, опасаясь только того, что Оптимус станет мять излишне чувствительную деталь.

— Умница, — похвалил подчинённого Лидер, наклоняясь и запечатлевая на лбу окончательно поплывшего от непонимания происходящего Проула лёгкий поцелуй, почти что касание.

И прежде чем праксианец успел проанализировать, на что именно дал согласие, ему неторопливо надавили на плечи, принуждая опуститься на колени. Процессор раскалибровало, кулеры натужно зашумели, когда перед лицевой остолбеневшего Проула раскрылась интерфейс-броня, являя взгляду моментально активированную мощную скрутку. Тактику пришлось дважды сглотнуть поднявшийся из бака по топливной магистрали полупереработанный энергон, прежде чем получилось разжать челюсти. Пока ещё его ждали, поглаживая легонько по шлему, стимулируя к более активным действиям.

Искрящие острые штекеры, ощетинившиеся опасными щупами, не вызывали ничего кроме прямых опасений за целостность собственной глотки. Но промедление могло закончиться ещё хуже. Послав за короткие клики парализующего страха тысячи проклятий на шлем ненавистного диверсанта, тактик неуверенно обхватил ладонью передающую систему у самого основания, посылая на пальцы лёгкую вибрацию. Зарычавший на высоких оборотах мотор Лидера стал лучшим доказательством того, что путь выбран верно. Закопавшись пальцами в кипу проводов, Проул пытался не выглядеть бесчувственной чушкой, постоянно вороша всю эту ужасающую мешанину, оглаживая, согревая, прищипывая. Оптимус низко урчал, запрокинув шлем назад, властно придерживая своего заместителя за шлем.

Опасаясь, что невинными ласками дело не ограничится, праксианец решительно погасил оптику и припал ртом к подрагивающему чужому "богатству", облизывая шланги, перебирая глоссой все кабели, филоны, разъёмы и сенсорные навершия. Выделяющаяся интерфейс-системой смазка вскорости смешалась с его ротовой жидкостью, и пробои теперь встряхивали не только Оптимуса, но и Проула, грозя повыбивать к шаркам либо вокодер, либо аудиокарту. Но когда на его затылок лёг манипулятор, принуждая заглотить джампер, праксианец заупрямился всерьёз. Он изо всех сил упёрся сервоприводами в широкие бёдра Прайма, отталкивая того и нервно подвывая, но силы оставались слишком неравными. Под натужный скрип сопротивляющихся механизмов Оптимус разжал челюсти умоляюще смотрящего на него снизу Проула, по светлым щекам которого уже тёк омыватель, и загнал извивающийся джампер в горловой проход, нещадно разрывая нежное синтпокрытие трепещущих стенок. Праксианец подавился собственным воплем, хлынувшим из повреждённых магистралей энергоном и обильно сочившейся смазкой Прайма. Не предназначенные для того разъёмы забивались чужим оборудованием, острые штекеры впивались в мягкий топлипровод, пробивая его насквозь, пришпиливая к соседним механизмам. Проул бился в молчаливой истерике, как нанизанная на острый штырь органическая бабочка, а в его шлюз под напором било чужое кипящее топливо, выжигая чувствительные сенсоры, перегружая ошибками программы.

Что-то где-то прорвалось, и внутренности затопило не только осознанием собственного падения, но и энергоном. Протоколы дали сбой, и автоматически открылись нижние аварийные клапаны, сбрасывая родное топливо. Баки катастрофически быстро пустели, заголосила внутренняя сирена, а на корпусе вспыхнула подсветка аварийного отключения. Внутри Проул орал и выл, стремительно погружаясь в неподконтрольный приступ глубокой прострации. И когда его вздёрнули наверх, он всего лишь вяло брыкнулся. Болезненный шлепок прямо по взломанным насильно портам заставил позорно заскулить. И тут же сенсоры ошпарило болью. Конечно, приказ молчать так никто и не отменил.

Почувствовав, как его зашвыривают на рабочий стол, Проул согнулся, в последней попытке снизить разрушительное давление прогибаясь в пояснице. Период нежностей, если прелюдию можно было назвать таковой, закончился. Защитные мембраны ему попросту проломили, даже не заметив снесённой преграды, и стеганули электричеством так, будто на его месте находился ненасытный трёхрежимник. Перегорело сразу несколько блоков, расплавился целый фрагментарный участок сенсорных плат. Сглатывая толчками поступающий из разорванных магистралей в горле энергон, Проул старался удержать под контролем вокалайзер, хватаясь тем временем за острые края стола как за единственную опору, проскребая в особо резкие толчки по металлу скрюченными пальцами.

Время перестало существовать. Сколько его драли по всем портам, тактик не засёк. Да и не хотел он такое фиксировать. Страх, апатия и гордость — только это удержало от самодеактива не сходя с места, где над ним надругались, осквернили корпус и самым грязным способом напомнили о субординации. Ты шлак, Проул, всего лишь шлак. И будешь лизать протянутые пальцы или коннектор своего хозяина, если тому вдруг взбредёт подобное в голову. А хочешь быть ближе к верхушке, придётся заплатить за разросшиеся аппетиты, как всё это время платил за своё место кто-то другой.

— Свободен, — холодно бросил ему Оптимус после того, как словил мощную перезагрузку, впечатав обессиленного помощника лицевой в столешницу и практически раздавив своей содрогающейся массой. — Через три джоора жду отчёт по Рэтчету.

Проул, хромая, зажимая ладонью перекосившиеся створки паховой брони, выполз в коридор. Его разрывали рыдания. От знаменитой праксианской выдержки не осталось и следа. Она рассыпалась в серый тлен там, у синих супинаторов, смытая волной чужого оскорбительного наслаждения. Тактик даже не заметил, как прислонился спиной к закрывшимся дверям и обессилено сполз вниз. Ноги и бёдра унизительно уляпаны маслянистыми, непотребными разводами. Вся безукоризненно сверкающая броня помята и исцарапана. Челюстные механизмы не откликаются на подаваемые команды, намертво заблокировавшись.

Не отдавая себе отчёта, советник судорожно попытался оттереть с себя доказательства собственного позора, но только размазывал грязь ещё больше. Это лишь подстёгивало и так неотвратимо надвигающийся припадок. Никогда Проул не чувствовал себя настолько преданным, осквернённым, растоптанным в ржавую пыль. Все эти ворны самоотверженной работы, честной службы не стоили, оказывается, ровным счётом ничего. Идти некуда, жаловаться некому. Никого не волнует, что ты превысил лимит собственной удачливости.

Только когда красный манипулятор вынырнул из марева омывателя, застившего линзы, Проул наконец-то понял, что он больше не за спасительной стеной. И что до личного отсека идти через весь Арк. Ну, пусть и не через весь, но достаточно долго для того, чтобы все желающие смогли полюбоваться на развороченную приёмную систему и измятый, повреждённый фейсплейт. А также оценить степень страстности неведомого партнёра. О репутации после такого дефиле можно будет не заикаться.

— Идти можешь? — грубый голос Айронхайда отдавался где-то внутри шлема, заставляя вибрировать перенапряжённый нейроствол.

Проул попытался встать и оттолкнуть оружейника одновременно, но вместо этого, отвратительно заковырявшись на месте, чуть не улетел фейсплейтом в стремительно приблизившийся пол.

— Ясно всё… — ухнул кулерами начальник охраны, без труда подхватывая на манипуляторы раскалиброванный, изломанный корпус Главного тактического советника. — Бывает, чего уж…

Проул не хотел думать о том, что такое бывало или бывает регулярно. Как такое вообще можно терпеть? Почему об этом молчат?! Почему покрывают? И кто ещё знает или может знать или догадываться?

— Жаль, что ты Рэтча за решётку упёк, — совершенно искренне посетовал Хайд. — Молодой ещё для такого Джолт. Необкатанный малёк. Да и ты, судя по всему, впервые словил… Эх ты, стратег… — и резко добавил, обращаясь к развёрнутой на них камере. — Бластер, коридор чистый, немедленно!

Больше Айронхайд не проронил ни слова, за что Проул был ему благодарен до коллапса искры. В широких ярко освещённых проходах по всему пути в кварту им так никто и не встретился, а камеры наблюдения были предупредительно деактивированы.

Войдя в проуловский отсек, красный меха сразу же сгрузил тактика в мойку, пристроив в угол. В ожидании прибытия молодого главврача Айронхайд оставался рядом с праксианцем, придерживая того под широкими струями очистителя за плечо. И только когда медбот вошёл в санотсек, оружейник покинул добровольный пост. Уходил он, правда, с явно выраженным облегчением, за что хотелось разрядить наплечные ракетницы в широкую независимую спину.

Затравленный же взгляд Джолта вызывал только тихое бешенство, до вскипания энергона, до подтекания раздолбанных шлюзов. Синий бот то и дело ронял инструменты, вздрагивал и что-то извиняющимся тоном бормотал. За всё время ремонта Проул не издал ни звука, всячески игнорируя тот факт, что между его широко разведённых ног копались, а потом чуть ли не целиком залезали в широко раскрытый, до запорного щелчка, рот.

Укол сильного деактиватора в магистраль воспринялся настоящим праздником. Истерзанное сознание с удовольствием скользнуло в ленивую негу равнодушной праздности. Не думать, только не думать и не анализировать! Иначе даже Ранг не спасёт, придётся сдаваться на милость нейрокорректорам. Это всё неправда. Это просто дурная симуляция, и сейчас спадёт пелена вынужденного оффлайна, и Проул снова увидит лицевую Блюстрика, будет пререкаться с Джаззом, игнорировать Айронхайда, снова зачитает хорошо откалиброванным голосом очередной отчёт Прайму. Всё спокойно, размеренно. Так, как должно быть. Как привык видеть и воспринимать реальность сам Проул. Но ноющий порт и саднящая глотка не позволяли скатиться до малодушного фантазирования.

— Сэр, я могу быть свободен? — Джолт умолчал о том, что необходимые процедуры были проведены полностью.

Проул притушил линзы и устало кивнул. Ну хоть на что-то хватило процессора этого идиота!

Щёлкнуло запирающее устройство. Неожиданно, подчиняясь кликовому порыву, праксианец сменил все коды доступа и наглухо заблокировал кварту, испытав при этом укол совершенно алогичного злорадства. Пусть теперь этому оплавку в корпусе Прайма кто-нибудь другой зачитывает датапады! В шлак… Всё в шлак.

Проул окончательно погасил линзы и вывел себя в принудительный оффлайн.

***

— Всё, сваливаем!

Кап вкатился в занимаемую ими на двоих кварту неприлично возбуждённым, даже счастливым.

Ультра Магнус недоверчиво уставился на старого боевого товарища, а теперь ещё и официального партнёра.

— Хочешь сказать… Оптимус его совсем того? — сам себе не поверил помощник Второго Прайма.

— Нет. Хотя следовало бы, — без малейшего сожаления сообщил Кап, быстро собирая свои нехитрые пожитки в сабспейс. — Но поломал знатно!

Вопреки ожиданиям ветерана сине-красный мощный меха не двинулся с места. Всегда тяжёлый взгляд невозможно синих окуляров стал неожиданно вязким, тревожным, будто замутился изнутри, отравленный потаёнными подозрениями.

— Командир, ты чего? — оторопел малотоннажник.

— Оптимус его бил? — голос брата Прайма оставался ровным, но что-то в его глубине неприятно вибрировало. — Сам, лично?

— Не бил, — усмехнулся в ответ Кап, застывая перед высоким автоботом, вызывающе уперев манипуляторы в бока. — Он его сконнектил. Вроде как не в самой нежной форме.

— Шлак, — упавшим голосом резюмировал Ультра Магнус, и яркая оптика кликово выцвела почти в серый грязный цвет. — Значит, опять триггеры…

— Ты о чём?

Кап оттеснил поникшее начальство к платформе, вынуждая принять сидячее положение, и принялся терпеливо ждать объяснений. Сине-красный меха выглядел как перегоревший предохранитель — опустошённый, выжженный — но закрываться не спешил.

— У него подобные срывы ещё до переделки корпуса были. Альфа Трион об этом знал, но молчал, и мне запретил вмешиваться.

— Объясни толком, — сурово потребовал зелёный автобот.

— Эмоции, Кап. Ключевыми в его срывах всегда были эмоции. Не положительные, как ты и сам понимаешь, а резко отрицательные. Я не знаю конкретики, если ты о подробностях, но на какие-то определённые раздражители Ориона срывало. Альфа Трион называл это всё в целом негативными эмоциональными триггерами. То, что вкупе способно было расшатать самоконтроль и сбросить базовые настройки брата.

— Понятно, — смурно кивнул рэкер. — Эмоциональный откат. Распространённая зараза среди десантников и штурмовиков.

— Среди полицейских, кто работал на силовых постах, тоже, — невесело согласился Ультра Магнус. — Только тогда он не был Праймом, и походы в бар, мордобой или разнузданный коннект на грани фола за закрытыми дверьми никого не напрягал. Те, кто обладал хоть толикой власти, развлекались куда хлеще.

— Можешь не рассказывать!

— Ну, да… А потом у Ориона появился Джазз. Откуда, как — брат отказался сообщать даже Альфа Триону. Просто в один из орнов в его кварте поселился сосед. Смазливый, вертлявый молодой меха с не самыми блестящими манерами, а точнее и вовсе без них, зато хваткий, манёвренный и наглый. И больше я ни разу не слышал, чтобы Орион спускался в притоны Тупика. Пострелять или сцепиться с кем-нибудь на выезде — это пожалуйста. Но никаких компрометирующих связей не было. И меня, и Альфа Триона это полностью устраивало. Если Орион так сильно хотел держать персонального интербота у себя под боком, так в чём дело?

Кап пристроился на соседней платформе, слушая внимательно и больше не перебивая.

— А потом… — голос Ультра Магнуса совсем неуловимо дрогнул. — Потом Матрица избрала Ориона и переделала его в Оптимуса Прайма. Ни памяти, ни прошлого, ни старого корпуса. Вот только Джазз как-то непривычно обыденно перекочевал из тесной кварты на окраине города в Высокие Палаты. То ли его Матрица не тронула, то ли посчитала его нахождение возле брата необходимым. Я ведь пробовал его убрать, — сине-красный меха заметил поражённое выражение собеседника и поспешил исправится. — Не в физическом смысле, Кап. Я попробовал его убрать из Дворца и функционала Прайма.

— Не вышло?

— Это была одна из моих самых провальных миссий, — угрюмо подтвердил бывший рэкер. — И причина единственной ссоры с братом.

— Из-за Джазза? — ветеран был по-настоящему изумлён.

— А из-за кого же? Из-за него, да. Я поначалу думал, что это просто привязанность, попытка удержать сознание на плаву, не отпускать прошлое, себя. Затем стал подозревать неладное, но доказательств не было. Не появились они и тогда, когда я установил за гонщиком и Оптимусом слежку, тайно, естественно. Не зря потом этот меха стал одним из лучших диверсантов. Обходил он мои ловушки играючи, продолжая свою непонятную партию, но всегда при этом соблюдая интересы брата. Всегда и во всём, Кап. Даже когда угодил в плен к десептиконам, Джазз предпочёл блокировку мозгового модуля, но не слил важную информацию.

Кап только присвистнул на такое.

— Вытащить его вытащили. Кстати, Рэтчет и отличился. Но после того события я всю операцию свернул; посчитал: что бы между этими двумя не происходило, не моё это дело. В конце концов, Оптимус больше не мой младший брат, а Прайм, и как Правитель имеет полное право на свои личные секреты. А всё оказалось до жути банальным…

Ультра Магнус устало потёр шлем, будто пытаясь прогнать невесёлые мысли.

— Срывы, как я понимаю, происходили всё это время. Разрушительные, деструктивные порывы, которые Джазз просто купировал, выполняя роль громоотвода. И хранил эту долбанную тайну, не без этого. А сейчас гонщик у нас, Оптимус здесь — один. И всё идёт через шлакову шестерню и одно несмазанное место. Проул просто спровоцировал своими действиями истощение защитных барьеров, стресс, и как последствие панику от невозможности слить раздражение привычным способом. И знаешь, я ему не завидую, Кап.

— Парень сам себя загнал в ловушку, — пожал плечами ветеран. — А ведь всё можно было решить без потерь для всех.

— Ну, чтобы для всех без потерь — это утопия. Но для него всё могло быть намного более… эээ… комфортно.

— И для всех нас тоже, — веско припечатал Кап. — Так что нечего жалеть упёртых фанатиков. Не понимают интеллигентных внушений, значит, их жёстко учит жизнь, только и всего.

— Только как тактик воспримет такой нестандартный урок, вот в чём вопрос, — помощник Родимуса был непривычно расстроен и подавлен. — Проул не Джазз и бампер рвать ради Оптимуса не будет.

— Значит, либо Оптимус слетит со своего поста, либо дойдёт до Ранга и задумается, как решить свою застарелую проблему без причинения кому-то физического вреда. Я вот только другого всё не понимаю…

Ультра Магнус вопросительно взглянул на товарища.

— Какой в этом всём толк Джаззу? — Кап задумчиво теребил свою обожаемую ки-гару. — Это ведь не просто порты подставлять, как все вокруг думают. Это быть игрушкой в чужих манипуляторах и добровольно позволять себя время от времени ломать. Как думаешь, система оплаты у них какая? Потому что в любовь и искреннюю признательность я не поверю, пусть даже сам Праймас мне тут будет вещать про высокие чувства и благородные порывы.

— Не знаю, Кап, — вынужден был признаться старший офицер. — Этого, боюсь, никто не знает, кроме самих Оптимуса и Джазза.

— Проблемка, — невесело согласился рэкер, понимая, что просто так Ультра Магнуса с Арка уже не утащить. Не сможет тот бросить брата вот так вот, как последний трус.

А главное, что и Родимуса Ультра Магнус уже не оставит.

Да, дилемма.