Полшаникса за Искру. Главы 8-11

— Участие, — неожиданно вклинился в разговор Блицвинг и указал на своих бэт. — Думаешь, я сильно разбирался, что там нужно гонщикам? И ничего, вон до сих пор всем назло мы полностью актив. И ещё поборемся! Вот и ты тут энергоновые сопли не размазывай. Правила на этой планетке простые донельзя: есть чёрное, а есть белое. Этих бьём, этих спасаем. Арифметика для дрона.

— Главная проблема "наших" сикеров, — угрюмо продолжил Френзи, — что они практически все поголовно боятся пустых пространств.

— Это как?!

— А так. Если ты с самого актива будешь помещён в крохотную клетку, где ни разогнуться, ни крылья расправить, в абсолютную темноту и тишину, то представь, какой шок ты испытаешь, когда тебя вдруг внезапно оттуда выдернут. Вот от этого и пляши.

Хотелось выйти и побиться шлемом об стену. Чтоб до блокировки. А потом на долгое восстановление, ага. Но от него ожидали совсем иного.

— Ремонтные верфи вы используете для того, чтобы крылатые привыкали к обширному пространству?

— Ну, там занимаются только продвинутые, — вдруг засмеялся Блицвинг. — Если сикерёныш согласился на трансформацию или крылья расправить — это прорыв!

— А остальные?

— А остальные перезаряжаются под платформами, в сумраке и тишине. А выход в коридор для них равносилен апокалипсису, — Френзи с жалостью смотрел на порядком посеревшего автобота. — Но встреча с трудным контингентом тебе не грозит, поверь. Это сугубо за стенами спаркариума происходит. Джазза туда вот сводили на экскурсию, так после неё диверсант стал не в пример более сговорчивым.

— Могу представить, — Бластер врал: такое представить было сложно.

Френзи либо не замечал состояния автобота, либо делал вид, что не замечает. Но свою вводную часть он продолжал спокойно, будто лекцию зачитывал:

— А здесь, на верхних этажах, если и бывают, то только лёгкие срывы или короткие истерики. Ну или паника, когда нас бомбят. В любом случае, в этом направлении тебя профессионально проинструктирует Амбулон. Вполне возможно, тебе и не придётся ничего делать, только продержать недокрылка до прихода помощи. Сейчас уже очень многие сикеры уверенно встали на крыло и вовсю мотаются по заданиям, так что один на один с истерящим истребителем ты не останешься. Да и некоторый набор хитрых примочек, которые позволяют быстро купировать приступ, тоже в помощь. Максимум, чем тебе подобное грозит, — броню поцарапать.

— Хорошо. Я понял. Это касается тех, кто решился-таки на полёты. А если выход в открытый космос в виду независящих от вас причин невозможен, тогда как?

— Для некоторых выход даже из привычной кварты невозможен, — острые когти десептикона задумчиво оттарабанили по поверхности консоли знакомый довоенный мотивчик. — Но и подобные трансформеры никому не обуза. Из них получаются прекрасные механики и мастера. Собрать там что-то, перепаять — лучше не найти. Им некуда спешить, они всегда по самые закрылки в работе. Двое стали самыми заботливыми сиделками в спаркариуме. Тяжёлых, безнадёжных спарков несут только к ним, без обсуждений. И ведь вытаскивают даже полных дохляков!

— Только у сикеров такие проблемы?

— Нет, у других тоже бывают. Просто крылатые наиболее подвержены стрессам, как оказалось. Слишком чувствительные настройки, слишком протоколы сбойные после регулярных перегрузок.

— А кто самые стабильные?

— Вертолёты, — самодовольно хмыкнул Блицвинг. — Поразительно живучая ржа. Ты их в двери пинком, а они в иллюминатор лезут.

— Гонщики?

— Кроме моих за всё время был только один. Но ему относительно повезло, — триплекс задумчиво поглаживал воспитанников. Спарки спокойно шелестели вентиляцией. — Его в сектор развлечений готовили, так что особо и не трогали. Кстати, мелкий уже давно в приёмной семье. Говорят, пошёл учиться на законника. Будет вторым Проулом.

— Или Баррикейдом, — поддержал товарища Френзи, гнусно захихикав.

Бластер с подозрением покосился на кассету Саундвейва. Поговаривали, что поцапались десептиконский связист и Френзи именно из-за монохромного перехватчика. Мелкий хакер хотел работать в паре с Баррикейдом, а Саундвейв не желал отпускать от себя скандальную кассету. Вот и доругались. Один на подпитке центральной системы висит, а другой за тысячи парсеков отсюда манипуляторами грунт рыл в течении нескольких ворн в попытке найти зацепки, как и где сгинул любимчик. Интересно, как теперь их воссоединение пройдёт? Да и состоится ли, учитывая тот немаловажный факт, что Френзи стал слишком самостоятельным и в чужой опеке больше не нуждался? Вполне возможно, и Баррикейд отставку получит, если сунется.

Обернувшись, Бластер неожиданно обнаружил, что его собственные кассеты успели бесследно слинять самым активным составом. Остался только Эджект, тихонечко притулившийся на плече. Лев и носорог явно предпочли изучить базу, а не слушать очередные страшилки. Может, оно и к лучшему, ведь в конце концов им теперь тут соседями функционировать. Сами так решили.

— Вся видеотека сведена сюда на пульт, — продолжил как ни в чём не бывало Френзи, демонстрируя сменяющие друг друга картинки со всех этажей и отсеков. — Внутренняя зона, внешняя. Кстати, у меня даже обзор орбиты есть, — не упустил случая похвастаться вредный кон. — Блицвинг туда парочку спутников закинул. Так что мы теперь не в таком уж и вакууме.

— И насколько ваши спутники пробивают дальность?

— Хватает, — с некоторым нажимом заверил десептикон, прогоняя в тестовом режиме все функции отслеживающей программы. — И тревогу поднять, и расчёты построить. Даже несколько резервных кликов остаётся.

— Ты налаживал систему аварийного выхода? — Бластер любовался точно расписанным временем прохода по тесным коридорам для каждой группы. Если всё в реале так же красиво, как в датападе, то никаких свалок возникнуть не должно.

— Кап лично всё сводил, а Ультра Магнус принимал.

Впервые за время разговора Бластер усмехнулся. Ну, если главный законник Империи принял и поставил личную подпись, то можно было быть спокойным: всё отработано до автоматизма!

— Хорошая у вас команда, — не скрывая лёгкой зависти, похвалил налаженный быт сопротивленцев связист. — Слаженная.

— А ты вливайся, — просто предложил Френзи. — Тут ржаво, но спокойно. Вот побудешь какое-то время, поймёшь, о чём я тут тебе втирал.

— Так мы уже вроде как, — как-то неуверенно замялся Бластер.

Вместо ответа кассет-кон только подкинул ещё одну инфорамку с внушительной колонкой трёхступенчатых защитных кодов.

***

— Забавно, тебя все бросили, — сейчас голос Проула, обычно сдержанного и неприступного словно ИскИн, дрожал от обыкновенного, низменного злорадства.

Он полулежал на платформе Прайма, откинувшись на локти, не имея сил даже на то, чтобы свести гудящие от перенесённого напряжения колени. Поза эротичная и слишком личная, если бы между двумя меха не искрило напряжение глубокого отторжения.

— Мойка там, — холодно указал в сторону очистной кабинки Оптимус, прекрасно зная, что для Проула ничего на этом корабле не является секретом.

— Что, почиститься и приступать к своим обязанностям?

Строгий чёрно-белый корпус медленно поднялся, пошатываясь. По стройным светлым ногам стекали густые ручейки энергона и смазки. Смазки Прайма, что несколько кликов назад обильно вливалась мощными толчками в корпус тактика, облегчая контакт и заставляя разряды электричества жалить ещё сильнее, глубже.

— Хочешь взять отгул? — ультрамариновая оптика Прайма уставилась прямо в кривящуюся лицевую заместителя, что на вопрос только упрямо вздёрнул подбородок.

— Я хочу уволиться, перевестись, сбежать!

"Как Бластер, как Рэтчет, как Джазз", — читалось в яростном голубом взгляде.

— Я отклоню любое твоё прошение, — равнодушно сообщил кипящему возмущением праксианцу Лидер, подходя ближе, вплотную, и прихватывая того за дверце-крылья. — Мне нужен мой главный тактический советник, — наклонившись к монохромному шлему, тихо прошептал Оптимус на самый аудиодатчик, специально задевая чувствительную деталь губами. — Как же я выберусь из этой отработки без моего лучшего тактика?

— Заржавей! — злобно выплюнул пар Проул и на автомате потянулся к контролирующему чипу, вставленному проклятым Джолтом в оголённую нейросеть под самым основанием шлема.

Прайм не препятствовал подобному спарковскому порыву, только придержал бережно, когда чуткая электроника, настроенная когда-то ещё Ред Алертом, шарахнула своего пленника изнутри, прошивая корпус мириадами болезненных уколов.

— Ненавижу, — обречённо прошипел тактик, болтаясь в чужих объятиях, деактивировав усталую оптику, пытаясь хоть так отгородиться от удушающе безрадостной картины собственного будущего.

— Я тоже, — тихо согласился Оптимус.

***

— Зачем ты преследуешь нас? — Персептор замер перед дверью в лабораторию, надменно буравя взглядом непрошенного визитёра. — Тебе недостаточно твоего положения? Мне казалось, ты получил всё, к чему стремился.

— Значит, не всё, — голос Миража был так же сдержан и ровен, будто он являлся отражением блестящего учёного и неустрашимого рэкера.

Два бывших аристократа напряжённо застыли друг против друга.

— Ты требуешь чужое, — сухо заметил Персептор, и его линза-прицел недобро сверкнула.

— Разве вернулись те времена, когда один меха может принадлежать другому словно вещь? — приподнял оптогрань стеллсер. — С какого момента Блэр принял нечестные ставки твоей игры? Ты желаешь оставить его подле себя красивой игрушкой, не желая расставаться с привычным прошлым, ничуть не заботясь о чувствах своего партнёра. Я же прошу предоставить ему выбор.

— Между мною и тобой? — насмешливо хмыкнул Персептор. После переделки корпуса он стал выше Миража на добрую половину шлема и сейчас вовсю пользовался этим, глядя на соперника сверху вниз, пытаясь давить не только авторитетом, но и массой. — Весьма странный выбор, учитывая твоё высокое происхождение и репутацию Блэра. Среди рэкеров ему не нужно сдерживать свои порывы, притворяться или строить из себя недотрогу. Каждый из команды с пониманием относится к его перегрузкам, позволяя сбросить излишек напряжения и не отталкивая потом как использованную прокладку.

— О, да. Мне называть то, что вы пускаете Блэра по манипуляторам, актом сострадания? — на этот раз разведчик позволил злым ноткам брезгливости разбавить общий фон. — Вы не отталкиваете его — нет. Вы просто пользуете того, кто не в состоянии ответить отказом в моменты перегрева. Очень удобно, не так ли, иметь рядом с собою всегда готовый для употребления порт?

— Не забывайся, — с угрозой в голосе процедил рэкер.

— Тебе так не нравится озвученная вслух правда? — стеллсер желал разглядеть хоть что-то из эмоций помимо ярости в тяжёлом взгляде рэкера, но у него никак не получалось. Учёный удобно отгородился высокомерным равнодушием, выставив перед собою стену отторжения, как Трейлбрейкер закрывался своим силовым полем.

— Коверканье истины под свои запросы ты смеешь называть правдой? — на тонких плотно сжатых губах зазмеилась неприятная улыбка.

— Это так "по-сенаторски" — ты хотел сказать? — выносить остановившийся, равнодушно-злобный взгляд становилось всё сложнее. Внутри бурлила целая гамма эмоций, и Мираж уже не успевал разбираться даже в своих, не то чтобы хладнокровно отфильтровывать чужие. — Почему же ты не рискнул озвучить всё до конца?

— Не хочу играть в ваши грязные игры, — отрезал Персептор, мгновенно проводя незримую, но непреодолимую черту между собою и оппонентом. Одним словом, одной эмоцией отрезая всё то, что было между ними общего, что связывало.

— Как это знакомо, — рассмеялся в ответ Мираж, вот только его смех вышел каким-то надтреснутым, ломаным. — Сначала макнуть других в отработку по самые антенны, вынудить принимать грязные и подлые решения, вымазать в чужой смазке, а затем обвинить! Это так легко, так привычно. И логично, не так ли, Перси?

На подобную фамильярность рэкер только прищурил диафрагмы, ещё больше сжимая губы. Было понятно, не будь у Миража высокого положения — и не в прошлом, а в настоящем — и его бы деактивировали. Но идти против Прайма, против Джазза, против Айронхайда снайпер не решился бы. Да и Проула со счетов списывать было рано: по всей видимости, Прайм спустил всё шлакову оплавку с манипуляторов. Даже Старскрим, как не дико это звучало, оставался сейчас надёжным буфером: пока сикер и десептиконский стратег удачно ведут с ним нейтральный проект, Мираж был под защитой.

— Решил активировать старые счета? — холодно уточнил Персептор.

— Решил свести дебет с кредитом, — разведчик неожиданно осознал, что нанесённые на оптическое стекло окуляра риски прицела могут сослужить хорошую службу не только своему хозяину: оказалось очень удобным фокусировать на них взгляд, не позволяя тем самым собеседнику улавливать собственное волнение.

А волноваться было о чём. Мысли о Блэре путали и мешали сосредоточиться. Синий гонщик упрямо не шёл из процессора, как и воспоминания о его вкусе и горячем корпусе. Мираж сам был ещё тем скоростным болидом. И то, что его супинатор так и не коснулся покрытия трека, было обусловлено лишь его высоким положением. Не по статусу. Весь его функционал был предопределён с момента активации: манеры, тембр речи, даже слова, что говорил молодой сенатор, заранее и скрупулёзно прописывались специальным отделом планирования. Банкеты, приёмы, заправки, компании и меха на платформе — всё должно было соответствовать. Как и он сам, разумеется.

Вот только искра пылала ярко, живо, никак не соглашаясь со скучными условностями. По молодости Мираж ещё убегал из дома и творил что хотелось, пока его искала служба безопасности. Запрещённые напитки, сомнительные компании, самые дешёвые интерботы в грязных переулках. О, там было что вспомнить! Наказания следовали суровые, даже жестокие. Но он никогда не жалел о тех кликах свободы, что удавалось урвать у реальности. Конечно, со временем он привык. И не таких обкатывали. Молодой аристократ даже научился ловить кайф в словесных баталиях, утончённом унижении противников, испытывать настоящее удовлетворение от удачно заключённых сделок и получения прибыли. Слава, почёт, уважение, всеобщее обожание опьяняли, даря призрачное великолепие вроде как удавшейся жизни. Но то решения процессора. А вот искру не перепишешь и никак не объяснишь этому бурлящему комку энергии, что томно замирать от одного лишь взгляда на недостойный корпус воспрещено. А Блэр… Блэр всегда восхищал, манил, искушал, будто привет из далёкого прошлого. Мираж даже всерьёз раздумывал купить несколько джооров с фаворитом наедине, тем более что таким не гнушались и более заслуженные автоботы. Это было престижно, заставить звезду народа подставить себе порты и платы. Ещё одна заслуженная зарубка в бесконечной череде побед.

Но Мираж так и не решился. Он знал, что для определённых слоёв населения гонщик более чем доступен, и дело не в космических суммах, что платили за возможность прикоснуться к его корпусу. А в том, что чувствовал по отношению к своим клиентам, как сильно презирал таких проныр сам Блэр. И пополнить список опустившихся до позорной связи богатеев Мираж не спешил. Его одержимость со временем переросла в жажду одолеть звезду треков на его же поприще: обойти, заставить глотать свою пыль, издевательски помигать стоп-сигналами. Искра так сладко пела, что он может, для того он и рождён! Он настолько же быстр и ловок, нужны только тренировки. Но положение… И всё сразу же замыкалось. Он желал и ненавидел. Синий корпус стал олицетворением низменных страстей и настоящей преградой к возможности стать цельным.

А потом пришла гражданская война. Стало не до гонок, не до желаний и не до глупых мечтаний. Все старались выжить. Мираж даже пропустил тот момент, как оказался плечом к плечу с синим гонщиком по одну сторону баррикад. Но и здесь случай развёл их: Миража выбрал сам Прайм за его способность становиться невидимым, а Блэра – командир рэкеров. И вновь сверкающий прекрасный корпус обжимали в перерывах между сражениями другие. Мираж привык к этому. Он даже отпустил ситуацию до тех самых пор, как ничего не подозревающий о застарелой внутренней борьбе аристократа Персептор сам не отдал ему вожделенного меха.

И сейчас Мираж понимал только одно: он не отдаст Блэра. Ни учёному, ни этому новому обществу, ни Прайму, ни Мегатрону, ни самому Праймасу. Блэр будет его! И если он так и не смог доказать своё превосходство на треке, то он сможет быть счастлив только тогда, когда эта удивительная оптика будет полыхать безумным желанием только к нему одному — Миражу. Кто сможет понять гонщика, знать что для него лучше, как не такой же скоростной болид? Как ласкать, как порождать бури в электрических цепях, как заставить коротить каждую плату — это можно выучить, а можно чувствовать каждым шарниром. И этот дар бесценен! Подставляющийся добровольно Блэр, открывающий искру, разводящий умопомрачительные ноги — разве это не достойная победа? И будущее потомство… Выходцев из Айаконской элиты почти не осталось. А синий гонщик был из того же сплава, что и Мираж. И той же огранки. Даже коленкор практически одинаков. Хорошие должны получиться бэты. Да и крепкое надёжное плечо в надвигающемся политическом хаосе не помешает. А Блэр не предаст. И никогда не обманет.

— Что ты можешь предложить ему? — бело-синий автобот смотрел прямо, с вызовом, вынуждая учёного перейти от пустого обмена "любезностями" к прямому разговору, после которого уже не будет места неопределённости. Они оба должны это решить здесь и сейчас, Мираж чувствовал это искрой. — Место временного партнёра до того самого момента, пока ты не восстановишь свой высокий статус и он не надоест тебе своей ограниченностью? Или ты придержишь его рядом, пока на горизонте не появится более выгодная партия? Персептор, не криви искрой. Ты учёный — и ты вернёшься в свою лабораторию, в своё окружение, как только будет подписан мирный договор. А это уже вопрос времени. Если даже ближайшие соратники Мегатрона понимают всю абсурдность дальнейших военных действий, то даже титан его класса не сможет повернуть время вспять! Сейчас за ним не пойдут. А те крохи, кто встанут под стяг Тёмного Лорда, будут раздавлены объединёнными силами рано или поздно. Потому ты так бьёшься за нейтральный проект. Потому ты давишь на всех вокруг, потому ты готов обмануть, предать, убить. И я разделяю твоё рвение! Здесь мы едины, — при этих словах фейсплейт рэкера неуловимо дёрнулся, будто сама мысль о том, что он будет хоть в чем-то согласен с Миражом, непередаваемо бесила. — Я тоже хочу мирного неба над головою, стабильности и возможности вернуться к своей настоящей работе. Да, я многое переосмыслил, и теперь мои взгляды на будущее намного более жёсткие, чем были раньше. Да, я тоже готов поставить на кон всё что имею, лишь бы получить возможность узреть будущее без опостылевшей войны. Но я стараюсь глядеть дальше, за ту близкую радость возможной уже для всех победы. Я — политик. И это не вытравить из моих цепей даже кислотой. Я умею планировать. И своё будущее тоже. Я прекрасно понимаю, в чём будет плюс нашего боевого прошлого и в чём минус. И что репутация рэкера хороша сейчас, в глазах новобранцев и пока ещё восторженных нейтралов. Но когда договор вступит в силу, когда гражданские начнут возвращаться на Кибертрон, это будет скорее минус, чем плюс. И уж точно, этого не потерпит учёное сообщество. Они ещё закроют оптику на твоё решение стать безжалостным и быть наиболее эффективным в самый разгар вооружённого конфликта, но этого не простят обычной гоночной машине. Ты ведь понимаешь, к чему я клоню?

— Ты думаешь, я опущусь до того, чтобы делать выбор между другом и наукой? — саркастически вопросил Персептор, но взгляд его был мрачен и тяжёл, словно гидравлический пресс.

— Ты никогда не будешь стоять перед таким выбором, — мягко возразил Мираж. — Ты всегда выбирал науку. И это правильно. Как и я всегда выбирал политику. Вот только в твоём мире нет места для Блэра, а в моём есть.

— И в какой же роли? — ядовито уточнил Персептор.

— В роли соузника. Я хотел бы видеть Блэра в качестве своего бондмейта.

Что самое странное, Персептор ничего не ответил на прозвучавшую поистине кощунственную весть из уст практически последнего аристократа, принадлежащего к самым верхам Айаконского высшего общества. Снайпер раздражённо глядел куда-то поверх шлема разведчика. Мираж застыл, смазка будто испарилась из его сочленений. Медленно, через силу, стеллсер обернулся.

В узком проходе подъёмника, ведущего на грузовые уровни, стоял Блэр, замерший во времени и пространстве словно стремительный луч света. Долгий, полный боли стон так и не сорвался с губ Миража, хотя внутри его всё будто оборвалось.

Блэр смотрел не на него: синий гонщик не сводил пронзительного взгляда со своего партнёра.

***

Эхолокатор отчаянно стрекотал. Старскрим задыхался вентиляцией, но не потому, что был вымотан долгим перелётом, а потому, что боевые, сверхточные системы регистрировали давно забытые метки скоростных истребителей.

Сикеры. Они парили там, внизу, меж ржавых облаков, прячась в красных тенях негостеприимной планеты. Один, два, три… Сплочённые тройки, тесные звенья... Настоящая эскадрилья…

Процессор отказывался обрабатывать информацию. Она категорически противоречила всему тому, что успело разъесть коррозией потерь схемы и контакты изнутри, подтачивая веру, отравляя дальнейшее существование. Когда-то именно потеря соплеменников стала контрольным выстрелом при прекращении любых разумных отношений с Мегатроном. Не знающий пощады ни к себе, ни к другим, Тёмный Лорд умудрился угробить практически всех истребителей. Но с каждым разом утрата родной искры давалась тяжелее — словно он терял целый Вос. Когда-то Старскрим так остро не воспринимал даже гибель собственного родного города, колыбели, воспитавшей не одну славную тройку. Но после потери родных крыльев, что намертво прописались в самой искре, в каждом протоколе, оставили след изнутри, в его сокровенной глубине, мир перевернулся. Старскрим будто прозрел, запоздало и мучительно. Ищущие уходили стройными, последними тройками в Колодец Всех Искр, и смысл в этой затянувшейся бойне улавливался его разумом всё слабее.

Какая разница, кто победит, если в блистательный Вос будет некому вернуться? Кого он поведёт под крылом под марш победителя: убогих вехиконов или ненавистных аэроботов, насмешку над истинными летунами? К чему тогда все эти потери, если его вид полностью уничтожен?

Мегатрон тогда лишь посмеялся над ним. Была очередная стычка, постыдное унижение, жестокое избиение. И аэрокоммандер затаился, словно киберлис, вынюхивая новую возможность нанести упреждающий удар. Вот только сейчас он боролся не за место, не за звание, не за престиж — теперь он боролся за честь, гордость и память: это всё, что у него осталось.

И сейчас на чахлой дальней планетке, название которой он успел позабыть, выкинув из списка первоочередных задач, возрождалась его самая смелая, самая несбыточная мечта. Восставал из пепла воспоминаний Вос, сверкая обновлёнными шпилями в лучах яркого солнца. Слух наполнял сладкий гул знакомых турбин, а оптика рябила от непереносимо прекрасной картины множества раскинувшихся гордых крыльев. Нотр'Дален стал опорной точкой, стартовой площадкой, от которой была возможность оттолкнуться, прыгнув в бесконечность будущего. Последний шанс отстоять своё прошлое, вернуть имя, вернуть былую мощь истинным сынам неба.

И ещё — там, в глубине, под толщей камня — сияла призывным маяком та самая искра, что звала и тянула к себе несмотря на разделявшие расстояния. Там был ОН.

И Старскрим был готов сражаться.