Полшаникса за Искру. Главы 8-11

Узкая серая ладонь проползла по остаточному световому следу завершившегося сеанса связи. Джазз стоял за колонной, в коридоре, скрываясь в сумраке теней и заглушив свою метку, напряжённо наблюдая, как отчаянно вздрагивают крылья вехикона, ещё клик назад беззаботно смеявшегося шуткам солётников. Почему он не перетащит триаду себе под бок? Почему не улетит к ним сам, ведь его же как магнитом тянет к мелким спаркам?

Диверсант неслышно отступил назад, почему-то абсолютно уверенный, что на этот раз Телетраан-2 его не сдаст. Он не пошёл в их общую с истребителем кварту, не пошёл к Хромедому, зато направился туда, куда ещё ни разу серьёзно не заруливал.

Массивная дверная панель с глубокими следами когтей.

— Родимус? — голос прозвучал слишком серьёзно, даже весомо.

Несколько кликов тишины стали достойным ответом. И только после неопознанных долгих шорохов Второй Прайм глухо отозвался:

— Зачем пожаловал ко мне, лейтенант?

— Есть вопросы, — Джазз удобно уселся возле заблокированной двери, прислонившись к прохладному металлу спиной и подперев подбородок манипулятором. — Не против поболтать?

— Достаточно странный вопрос, учитывая тот немаловажный факт, что я здесь заперт уже очень давно и не имею возможности заполучать удачного собеседника так часто, как мне бы того хотелось.

— Удачного, это как следует понимать? — тут же усмехнулся гонщик. — Того, кто сразу поддастся на твоё термоядерное излучение?

Родимус какое-то время обдумывал прозвучавший вопрос, прежде чем довольно хмыкнуть.

— Почувствовал, да?

— У меня богатая практика, — заверил его лейтенант. — Твоё ЭМ-поле прошибает за два уровня. Команда называет это приступами, но я категорически не согласен. Скорее это импульсы, которые ты пока не контролируешь. Выброс энергии, немного чуждый нам, а потому расценивающийся как опасный, но не обязательно отрицательный по своей сути.

— Я ломаю своих ботов, — жёстко возразил Родимус, и по слабому шороху и поскрипыванию Джазз догадался, что Прайм последовал его примеру, подперев собою дверную панель с противоположной стороны. — Ты считаешь это недостаточно отрицательным?

— Ты всегда был несдержанным, — беспечно пожал плечами диверсант.

— Знаешь, Оптимус Прайм никогда…

— Никогда не говори "никогда", — перебил молодого Прайма лейтенант, отчётливо ощутив чужую злость и замешательство. Отлично, теперь оставалось только регистрировать все эти изменения и сравнивать с собственными выкладками. Главное только, чтобы объект не сорвался из-за своего сложного характера. — Ты никогда не знал Оптимуса как меха. Ты его знал только как Прайма, как и все остальные. Вот только у каждой медали есть и обратная сторона. Если ты в центре внимания общественности, всегда есть то, что демонстрируется народу, и то, что держится за семью дверями. Зеркальное отражение навязанной всем действительности чаще как раз прямо противоположно реальности.

— О чём это ты? — "этот" Родимус умел чувствовать подвох. Опасная тварь. Активная тварь.

— О том, что всегда за общедоступной картинкой существует закрытое от посторонних взоров закулисье. Это как двойное дно.

— Как грязный Тупик в Золотом Айаконе? — определённо, Второй Прайм понимал всё намного быстрее, чем того хотелось самому Джаззу.

— Да.

— Хочешь сказать, что настоящий Оптимус несколько отличается от своего непогрешимого, светлого, привычного всем образа? — вибрации голосового модулятора капитана Лост Лайта выдавали его неслабое волнение.

— Абсолютно. Настоящий Оптимус далеко не так радушен, мягок и заботлив, как того требует облик современного Правителя, — Джазз не мог не отметить, что обычно испытываемая им боль при упоминании животрепещущей темы сейчас себя никоим образом не проявила. — Он мрачен, вполне асоциален и уж точно не чувствителен к чужой боли.

— Ты говоришь про какого-то другого Прайма, — задумчиво заметили из-за двери.

— О нет, Родимус, я сейчас говорю о настоящем Оптимусе. Всё, что вы видите каждый орн, — всего лишь маска. Точно такая же, которой он закрывает фейсплейт. Но я говорю о бесчувственности и полном отсутствии эмпатии как таковой, а не о бестолковости! Подумай сам, что предшествовало возвышению! Его вырвали из привычной среды и переместили на чужое место, от этого и столь дикие нестыковки. Но чего не отнять и не убавить, так это того, что Оптимус всегда оставался предельно честным и прямым. И он всегда держал своё слово. В моём понимании это скорее жирный минус, но вряд ли ты сможешь переубедить в этом самого Прайма.

— Прям как про Магнуса говоришь, — мирно хмыкнул молодой Прайм.

— Думаю, они похожи гораздо больше, чем того хотелось бы даже им самим, — признался Джазз. Разговор обещал быть интересным. — Оба патриоты, прямые до скрежета дентопласта и несгибаемые словно Праймасова башня.

— Хочешь сказать, что им не хватает мобильности и гибкости, и потому силе разрушения подобные экземпляры подвержены наиболее заметно?

— Хм, — помимо воли гонщик ухмыльнулся. — Правильно мыслишь.

— Я же Прайм, — прозвучало это не пустой бравадой, а так — обычной констатацией факта.

О, да! Родимус Прайм очень сильно изменился после не запланированной никем переделки… Или всё-таки запланированной?

В этом был смысл. Оптимус отживал своё вместе с таким же несгибаемым, упёртым Мегатроном. Два тарана, ломающие реальность для своих целей, для своих армий. Но на пятки закостеневшему настоящему активно наступал новый эон, отмеченный скорыми переменами, общим развитием, ярким расцветом. Теперь требовались Лидеры не только целеустремлённые, но и хитрые, изворотливые, умные, а также жёсткие, способные удержать виток прогресса не только в положенном русле, но и на должной ступени развития. Даже прошлый Родимус не очень подходил для этой роли: слишком импульсивный, слишком эгоистичный, слишком взрывной и… поверхностный, что уж говорить. Яркая машинка, украшение, путеводная звёздочка, маяк во тьме, но не Лидер, способный изменить историю.

Интуиция не подвела и на этот раз. Не просто так он кропотливо рылся в довоенных хрониках, в закрытых ранее протоколах исследований вневедомственных институтов и разгребал полный шлак в разрозненных отчётах. Нет, это было не безумием, не вирусом и не системной ошибкой. Всё происходящее с Родимусом было куда как сложнее и великолепнее. По чужому замыслу или благодаря стечению обстоятельств, но изменения во Втором Прайме происходили куда глубже и глобальнее, чем самая глубокая переписка или наикрутейший апгрейд. Джазз всем своим существом ощущал, как в затемнённом отсеке полупустого корабля создаётся нечто более великое, чем всё, что когда-либо знала их раса. Зарождается тот самый Прайм, который сможет перекроить реальность, удержать в волевом кулаке даже самые микроскопические кристаллики песка. Пластичный, хваткий, стремительный, грозный, достаточно агрессивный, чтобы моментально перейти от пустой дипломатии к нападению, предотвращая радикальными поступками куда большие потери. Восставший из пепла надежд, прошедший ломку недоверия и выдержавший насилие над личностью. Закалённая сталь.

Неожиданно стало дурно: гонщик отчётливо увидел на горизонте шикарную пару для такого Родимуса. Того, кто сможет уравновесить, дополнить и усилить получившуюся современную версию Прайма. По сути, такое же переломанное, отшлифованное временем, совершенное существо. Потенциальный партнёр Арта. Нет, не так… Уже состоявшийся партнёр вехикона. Пока не бондмейт, но уже и не обычный посетитель платформы.

Лейтенант с уважением покосился на дверь за спиной: о да, эти двое наворотят дел! Джаззу не было жаль ни Совет, ни выжившую аристократию, ни всех тех, кто падёт под тяжёлой дланью новой власти, но ему было немного грустно, что сам он уже не застанет величественное сияние вновь отстроенного мира. Нового, пока ещё угловатого мира, ощетинившегося сверкающими острыми гранями великолепия, непостижимого для ныне живущих.

Джазз не тешил себя иллюзиями. Он был таким же пережитком прошлого, как и Оптимус, и Мегатрон, как Кап и другие. Совершенство нового мира не предполагало устаревших законов, оно должно было услужливо лечь к супинаторам меха новой формации, таких как Хромедом, Ревинд, Фёст Эйд, Дрифт, Сверв, Джолт, Бамблби. Наверняка и среди десептиконов наберётся немало таких, кого с нетерпением ожидает будущее. Джаззу лично посчастливилось встретиться с новоизбранными переменчивым временем на далёком Нотр'Дален, и за это он был благодарен случаю. Хотелось надеяться, будет шанс и у тех счастливчиков, кто сумел заранее отработать индульгенцию великими делами в далёком прошлом. Не смогут же отказать новые Правители таким гениям древности как Хук, Ультра Магнус, Скайфаер, Персептор, Ранг или Саундвейв?

Конечно, ни Оптимуса, ни Мегатрона никто не будет изживать специально, если эти колоссы сумеют дожить, разумеется. Наглядные пособия "как делать не надо" отлично впишутся в современную историю, не без того. А может быть, у нового поколения хватит благородства и на таких потерявших себя, как Ред Алерт или Рэтчет? Можно было долго гадать, перебирая возможные варианты, но так и не попасть в нужную точку. Но почему-то мечтать о чем-то светлом, чистом именно сейчас было приятно. Даже имея за тонкой преградой опасную дрянь в огненно-золотом обманчиво прекрасном корпусе.

— Так о чём это я? — спохватился Джазз. — Ах, да… про асоциальные личности, вынужденные скрываться за маской благообразия и благородства. Вынужденно, прошу заметить. Потому что так надо, потому что именно этого ждут от Прайма все вокруг и потому что есть такое понятие — долг.

— Ага, родину защищать, — ехидно заметил Родимус через стену. — Помню-помню, в спаркариуме вдалбливали.

— Меня не коснулось, слава Праймасу, — поддержал невидимого собеседника Джазз. — А вот вас всех пропагандой хорошо пропахало. А теперь представь силу воздействия подобной ахинеи на того, кто являлся спарком не последнего трансформера в Империи.

Клик Родимус обескуражено молчал, а затем неверяще воскликнул:

— Погоди, лейтенант, уж не хочешь ли ты сказать, что Оптимус и наш Ультра Магнус родные бэты Альфа Триона?!

— Быстро смекнул, — похвалил капитана гонщик. — Мне понадобилось для этого куда больше времени. Забавно, правда?

— Что именно? — угрюмо вопросили в ответ. — Что их собственный Создатель бросил свои искры на попечение социальных работников, самоустранившись из жизни отпрысков и разыгрывая впоследствии из себя заботливого протектора, или то, что он использовал собственных спарков в достижении личных целей, ничуть не считаясь с их интересами?

— И это просёк?

Джазз прислонился затылком к холодному металлу. После того, как он поделился информацией с Родимусом, нахлынуло небывалое облегчение: будто несколько слоёв тяжёлой брони разом сняли.

— Ты столько подсказок дал, что было бы трудно не сопоставить факты, — презрительно фыркнул Прайм. — Картина какая-то гаденькая вырисовывается. Почему Альфа Трион перекорректировал первоначальные планы и сменил более прочного Ультра Магнуса на шлакового копа, которому до того активно потворствовал в желаниях, совсем не характерных для его происхождения?

— А ты логически подумай, что было бы, попади Матрица к Ультра Магнусу, — Джазз запрокинул голову и бездумно блуждал взглядом по потолку. — Это ты у нас такой особенный: тебе и память оставили, и почти не переписали, и бондмейта сохранили. Другим так не везло.

Воцарилось неприятное молчание. Первым не выдержал Родимус, проскрипев:

— Не смей трогать Дрифта, лейтенант, а то искру вырву!

— Конечно-конечно, — вполне подобострастно заверил Джазз, успешно подражая особо льстивым придворным. — Твой соузник — твои правила! Или то, что позволено тебе, не доступно для других, так? Как самому вырывать магистрали да броню крошить, так это можно; а как другой манипулятор занесёт, так сразу "шлем оторву". Я тут ничего не пропустил?

Вместо возражений, облечённых в слова, послышался нетерпеливый рык. Встроенное оборудование диверсанта фиксировало всплеск небывалой силы полей обновлённого Прайма, что били наотмашь подобно энергохлысту.

— Вот так же и Оптимус, — позволил сорваться с воколайзера печальным ноткам серебристый меха. — Чуть что не по нему, так сразу фейсплейтом в стену.

Давление сразу же ослабло.

— И часто он срывался на тебе?

— Каждый раз, как допекали.

Родимус совсем невежливо хмыкнул. Да, допекали единственного когда-то Прайма частенько.

— А ты ничего так, живучий оказался, — было непонятно, хвалит капитан или издевается. — Где он тебя такого только откопал?

— В Тупике.

— Ого… Заявленьице, — Родимус с удовольствием поцокал глоссой. — Хорошо, зачем ты был нужен Оптимусу, точнее, Ориону, вроде как уже понятно. Но зачем он тебе сдался?

— А он меня купил.

Ответом стала звенящая тишина.

— Не понял, — с угрозой процедил командир второй ставки.

— А чего непонятного? — Джазз покрутил резными локаторами, регистрируя интересные изменения в электромагнитных потоках, которыми собеседник столь щедро сейчас с ним делился. — Он выкупил меня практически деактивом на аукционе у прежнего хозяина.

— Джазз, ты что… раб?

— Можно и так сказать, — лейтенант усмехнулся: теперь необходимые для дальнейших изысканий данные были собраны полностью. — Вот только раб кого или чего, я уже и сам не понимаю. Орион тогда, как только Рэтчет закончил починку, естественно, тут же оформил мне все документы, положенные законопослушным гражданам Империи, и выставил пинком из кварты восвояси. Вот только так дела не делаются.

— Какие дела?

— Если ты спас Искру — не важно чью — она безраздельно в твоём пользовании до тех самых пор, пока не отплатит по счетам. Это негласный закон Тупика. Нерушимый и незыблемый.

— И ты посчитал, что стабилизировать его личность будет равноценной оплатой?

— Нет, — диверсант рассмеялся. — Это было всего лишь желание угодить! Поначалу… Такое нельзя считать равноценной сделкой. Это, можно сказать, стало моей обязанностью. Тем более, это всё не сильно отличалось от того, чему меня обучали и к чему готовили... гм… на предыдущем месте работы.

— Ты умеешь удивлять.

— Знаю.

— Джазз, я хотел бы услышать предельно честный ответ на мой вопрос, — голос Родимуса был серьёзным, собранным. — Ты здесь потому, что наконец-то сумел найти достойную оплату своей свободы?

Джазз промолчал. Ответ и так был очевиден. Зато он въедливо изучал колыхнувшийся впервые за весь разговор рисунок чужих полей. Вот это было поистине завораживающе! Мрачные тона и яростная, уже привычная тяжесть неожиданно сменились теплотой и почти щемящей невинностью.

Теперь он был почти уверен, что прав. Оставалось только найти подтверждения. И он отправил запрос тому, кто оставался во всей этой истории нейтральной стороной, хотя и прямо заинтересованной.

Брейнсторму.

***

Взгляд сквозь мерцающую решетку был злым и отчуждённым. Рэтчет был не рад очередному непрошенному визитёру.

Кап осторожно пристроился рядом с решёткой, глядя на медика. Сочувствовать нельзя — это оборвёт любой намёк на сотрудничество. Потенциальное, разумеется. Потому что сейчас медбот отгородился маской презрения ко всем поголовно. Это было плохо. Плохо, но поправимо.

— Не могу поверить, что ты самоустранился именно тогда, когда настолько сильно нужны твоя помощь и твои знания, — как можно безразличнее начал ветеран, придав своему взгляду максимум усталости. — Что бы ни происходило в Империи, ты всегда оставался профессионалом. Как и многие среди нас. Что изменилось?

— Ты слишком долго летал, — резко бросили в ответ. Но подтекст читался слишком легко, слишком ярко горела в синей оптике главврача автоботов обида на ту несправедливость, в которой ему пришлось вариться эонами.

— Не отрицаю, — скупо качнул шлемом рэкер. — Но и ты слишком долго не вылезал из своего ремблока.

— Пришёл перевербовывать? — неприятная усмешка зазмеилась по светлым губам. — Угостил бы ки-гарой, что ли, для начала.

Кап яростно саданул кулаком об пол.

— Заканчивай, Рэтчет! Пока высшие меряются джамперами на войне — на поле боя или на политических аренах, не важно! — кто-то должен разгребать весь тот шлак, который остаётся после их возни!

— А я и разгребал! — яростно проорал заключённый. И пелена его безразличия мгновенно спала, оголяя застарелую ярость. — Всё это время я только и делал, что разгребал эти помои! И как бы я ни просил, как бы ни призывал к разумности, у меня всегда оставалось стойкое ощущение, что я окружён тупыми дронами! И ты не исключение, Кап, не питай иллюзий на свой счёт.

Ветеран удовлетворённо крякнул.

— Если бы ты сейчас сказал иное, вот тогда бы я смог смело отправляться в плавильни, друг. А так я могу быть спокоен — у меня всё хорошо.

Рэтчет на короткий клик оторопел. Затем его бледная, выцветшая от ворнов кропотливой работы оптика опасно сузилась.

— Выкладывай, за чем припёрся, старая развалина, и убирайся!

— Узнаю старого, доброго Рэтча, — рэкер будто принципиально не замечал раздражения собеседника, устраиваясь поудобнее. — С самого бы начала так.

— Не испытывай моего терпения, — пригрозил медик.

— А куда ты денешься? — улыбка ветерана была самой что ни на есть мерзопакостной. И врачу оставалось только раздражённо стравить пар. Этот не отвяжется, пока не будет уверен, что донёс свою мысль, вдолбил её в чужой, повреждённый ржавчиной процессор и её приняли. Кап привык таранить стены, чаще собою, но случалось и оппонентами.

— Скажешь, что я им нужен? — с нескрываемым презрением поинтересовался Рэтчет. — Расскажешь, как невообразимо тяжело пришлось вашим любимым, опекаемым сопротивленцам? Что спарки появились вопреки всем законам логики, и тех не уберегли? Потом надавишь на мою совесть, покажешь жалостливые картинки, толкнёшь пару искрощипательных историй. И в заключение попросишь прикрыть их тылы, изменив Прайму, изменив кодексу автоботов?

— Зато не изменив кодексу врача, — жёстко припечатал Кап, хотя улыбка его стала располагающей и дружелюбной. — И ты абсолютно прав во всём, старина. Я не политик, и все эти реверансы не для моей альтформы. Потому, ты был честен и я буду честен.

— Ага, один уже был кристально открыт и откровенен, — ядовито процедил Рэтчет, имея в виду, разумеется, Первого лейтенанта. — До сих пор расхлёбываю.

— А так уж много хлебать-то пришлось по сравнению со всем твоим тухлым активом за ворны этой долгой войны? — Кап медленно задымил ки-гарой. — Мне казалось, что это тебя наконец-то встряхнуло. Дало повод для размышлений, освободило от груза привычной вины и обязательств.

— Может, я ещё и спасибо этой дряни должен сказать? — возмутился Рэтчет.

— А не помешало бы, — серьёзно согласился старый рэкер. — Конечно, Джазз всегда действует исходя из своих интересов, но он никогда не был идиотом. И он всегда был толковым малым. Иначе не удержался бы подле Оптимуса всё это время, и ни ты, ни Хайд не прикрывали бы с маниакальным упорством его бампер. Что, скажешь, я не прав?

Синяя оптика горела откровенной злостью.

— Так ты знал? — Рэтчет смотрел с холодным интересом.

Кап тяжело вздохнул.

— А ты думал, что пройдя с самых низов до того поста, что я сейчас занимаю, негласно, разумеется, можно оставаться наивной эской? Я вообще удивлён, что для кого-то подобное является шокирующей новостью. Но, как оказалось, глупцов у нас хоть отбавляй.

— Ультра Магнус? — на всякий случай чисто для проформы уточнил медбот.

— Рэтчет, ты сейчас серьёзно?! — Кап изумлённо округлил оптосенсоры. — Он брат Прайма, так что шагай от этого.

— Понятно, — бело-красный трансформер печально опустил шлем, какое-то время изучая свои натруженные пальцы. — Как же ты не слил столь пикантную информацию своему патрону?

— Я не двойной агент, — беспечно отмахнулся рэкер. — И в няньки никому не нанимался.

— Пф!

— Спрингер и Хот Род — мои воспитанники, а не спарки малые.

— Ага, конечно, — бывший главврач скептически приподнял надлинзовый щиток.

Кап снисходительно смотрел в ответ. Но взгляд ветерана оставался не только ироничным, но и по-настоящему участливым. Рэтчет раздражённо отвернулся. Рэкер сейчас его откровенно подбешивал. Вообще, в последнее время нестерпимо злили все, кто пытался соваться к его камере. Они отвлекали от главного: врач пытался разозлиться на Джазза, а это отчего-то никак не выходило. То есть, ярость в сторону фанатика Проула, фрагнутого Прайма и даже амбициозного Джолта поднималась при малейшем воспоминании, а вот диверсанта подозрительно обходила стороной. И внутри искры при этом царила ледяная, уже привычная опустошённость. Но одновременно с этим где-то на самых задворках сознания упрямо подавала слабые сигналы давно зарытая в архив никому не нужной информации глупая надежда. Медик уже успел позабыть её сладковатый, будоражащий привкус. И в этом, конечно, Кап оказался прав. И это невыносимо злило, как по замкнутому кругу.

— Ладно, выкладывай, — наконец решился медбот, здраво рассудив, что ему уже ничто не способно навредить. Серебристый паршивец и правда обрубил за Рэтчета все его сдерживающие старые связи и заодно сжёг все отходные мосты. — Только будь краток: что, где, когда.

— Можно быть и кратким, — покладисто согласился рэкер, не сдерживая жадный блеск окуляров. — Джазз сообщил тебе координаты точки, где засели сопротивленцы? И почему именно они там засели?

Рэтчет отрицательно покачал головой, переведя пытливый, острый взгляд на собеседника.

— На Нотр'Дален, — даже голос Капа изменился, от чего бывший полевой медик весь подобрался. — В старом военном бункере. Давно заброшенном, давно списанном.

— Получше места не нашлось?

— Все, что получше, сравняли с поверхностью планеты, — рэкер следил за лёгкой тенью непонимания на светлом фейсплейте старого знакомого. — Там почти всю систему зачистили в сущие джооры. Десептиконы, автоботы, нейтралы, свободные пираты — все полегли разом. Говорить, кто на такое способен, думаю, не нужно, так?