Полшаникса за Искру. Главы 8-11

Симфуриец опустил взгляд, будто устыдившись собственных чувств.

— Такой шаг всегда влечёт за собою особую близость. Это вроде как предполагается на базовом уровне. Слияние искр, — а именно в этом вся глубинная суть, — потянет за собою желания другого рода.

— Что не так? — Джаз белый сервопривод не отпускал, но и не давил. Хотя было понятно, что на этот раз он так просто не отцепится.

— Ты наши типоразмеры помнишь? — невесело усмехнулся бывший полицейский и вскинул голову только для того, чтобы по самые антенны увязнуть в чужом совершенно искреннем изумлении.

— Так вы что, ни разу не коннектились?!

Серебристые локаторы встали торчком.

— Ты как себе это представляешь вообще?! — разозлился Хромедом, вырывая манипулятор. — Одноразовый коннект меня как-то не устроит. И я не извращенец, чтобы таскать собственного соузника к медикам каждый раз после непродолжительного интерфейса.

— Ты боишься его пожечь? — вот теперь диверсант откровенно веселился, даже подхихикивал тихонько.

Хромедом отвечать не стал, с подозрением уставившись на этого оплавка, требуя одним взглядом возразить, если у того имеются достойные контраргументы.

Джазз на подначку не купился, разразившись заливистым хохотом.

— Вот уж не знал, что у вас, парни, всё так запущено, — он радостно хлопал себя по коленям, с удовольствием раскачиваясь в такт собственному смеху. — Спаркариум, вторая смена. Ты меня просто добил, Хромедом! Мнемохирург, хакер высочайшего уровня, а такую чушь городишь!

Не удержавшись, симфуриец пнул гонщика, но тот лишь загоготал ещё сильнее.

— Тебя что, никогда не учили предохранители выставлять? Джампер проапгрейдить не догадался? Или посадить малявку сверху?

— Джазз! — предупреждающе взрыкнул мотором хакер, в эти клики больше напоминая Проула, чем его мирного и покладистого заместителя. — Ещё слово и…

— Что? — тут же заинтересовался лейтенант. — Фейсплейт мне набьёшь или локаторы поотшибаешь? Перепрошивкой не грози, не проймёт!

Хромедом замер, испытующе уставившись на Джазза. Тот продолжал всё так же легко посмеиваться, даже не думая закрываться или нервничать. Значит, не просто так сказал. Фактически признание сделал.

— Меня останавливает перезагрузка, — с явной неохотой признался наконец нейтрал. — Сам знаешь, как шестерёнки сносит в этом состоянии. А если настройки слетят, и я его пожгу в шлак?

— Так закольцуй дублёром, — похабно подмигнул визором диверсант. — И Ревинд верещать будет, и ты дважды кайф словишь.

Яркий корпус принял сидячее положение. Переспрашивать даже не пришлось, Джазз и сам понял, что Хромедом о таком слышит впервые.

— Научить, что ли? — ехидно поинтересовался он, игриво поведя плечами.

Фон диверсанта в единый клик скакнул на какие-то фантастические значения, буквально бросив Хромедома под душ оверранов. Под паховой броней немедленно зачесалось и захлюпало.

— Свали, оплавок! — симфуриец злобно лягнул этого ходячего интербота с пушками наперевес и с трудом восстановил температуру собственного корпуса и взбесившиеся протоколы соединения, как только Джазз милостиво выпустил его из ментальной хватки. — Что ж ты за урод такой, а? — несчастно вопросил Хром потолок, стараясь не глядеть в сторону довольного диверсанта, беспардонно оглаживающего себя между ног.

Очень некстати вспомнились чужие пальцы в собственном порту и как этот ржавый болт там уверенно всё ворошил, замыкал и дёргал. Смазки сразу же стало больше, запахло перегретым маслом. Стравив пар через решетку вентиляции, Хромедом обречённо застонал.

— Ты смотри, если что, то только свистни! — искушающим шёпотом прошептал гонщик почему-то уже на самый аудиодатчик.

— Пошёл… к Юникрону, — ругнулся Хромедом, отключая видеозахват и молясь про себя, чтобы не перегорела и так ещё слабая, только что починенная проводка.

— А как же, вот как только законтачу, так сразу и пойду, — горячо пообещали ему, уже облапывая грудную секцию и лихорадочно помигивающие фары. — Вот сейчас научу тебя строго дозировать удовольствие и свалю по своим делам. Запоминай, салага, пока я актив!

Пришлось отрешиться от собственного непристойного возбуждения, от развратной податливости — и когда только лейтенант успел прописаться в охранных системах как насквозь свой? — и делать вид, что всё это всего лишь обучение… Ну или повышение квалификации, хм…

— Расслабься, — шептали серебристые губы, едва касаясь шлема и чувствительных разъёмов, от чего внутренняя сенсорика сладко вздрагивала, распространяя по всему корпусу мучительно-ленивую вибрацию, а шлюзы приоткрывались сами собою, стравливая жидкости на платформу. — Какой ты горячий, отзывчивый… совсем как гонщик.

Хромедом отключил наболт все программы самосохранения, либо весь его логический контур грозил заглючить от полной сюрреалистичности ситуации. Ещё бы мозговой модуль оффнуть, чтобы потом, сделав невинный взгляд, утверждать: "Это не я!" Но вряд ли диверсант обрадуется пускающему смазку пузырями беспроцессорному дрону и уж точно не будет объяснять маловменяемому партнёру тонкости интерфейса. А значит, он сам тут подставляется, разрешает, принимает. И прогибается от бережных касаний тоже он, приподнимая исцарапанную броню, растопырившись всеми пластинами, словно неудовлетворённый интер, пронизывающими писками призывая к открытым портам.

— Тише-тише, разгоняться в самом начале так резво не стоит, — шептал Джазз, запуская умелые пальцы прямо в натужно скрипящие шарниры предплечий. Хромедом чуть не подскочил на месте, почувствовав, как выщелкнутые диверсантом когти осторожно раздвигают мешанину внутренних деталей в совершенно не предназначенном для того месте. — У тебя же есть очень интересные иглы, — продолжал наставлять поганец, другим манипулятором нещадно стимулируя крестец, ставший сейчас невероятно чувствительным. — Введи их внутрь него, туда, где твой соузник не будет ожидать вмешательства. Очень аккуратно пошевели там, нарушь плотность обшивки. Заставь нейросеть сбоить, реагировать смешанными сигналами, запутай её импульсами, рваными пробоями. Обмани логи. А потом слей искорки, нежно, бережно, как будто бы ты облизываешь тонкую приёмную мембрану в порту. И слушай, внимательно слушай стон партнёра. Он должен быть лёгким, пока ещё немного сопротивляющимся.

Пальцы Джазза пошевелили силовые стойки, зацепили стабилизатор, чуть покачали его у основания только для того, чтобы незаметно скользнуть в самую суть плечевого шарнира, мягко проскребая по смазанным стенкам конструктивных элементов. Надавливая прямо изнутри, резко, очень точно, вызывая лавинную мешанину из ошибок и предупреждений в процессоре и заставляя поджиматься пульсирующую нейросеть. Что это: заводящая опасность или извращённое наслаждение от чувства переполнения, возросшего давления, незнакомого ранее давно обкатанным схемам? Но тут в натужно гудящий механизм слили слабый импульс тока. Нейроволокна вспухли, пытаясь обработать незнакомые сигналы, а затем взорвались изнутри яркими вспышками удовольствия. Кратковременное отключение гидравлики заставило онеметь ноги, и центральный процессор тут же бросил освободившиеся мощности на подвисающую систему диагностики. О, шлак… Хромедом выгнулся и застонал: горячая ладонь Джазза, массирующая бёдра, ощутилась сразу как-то слишком остро.

Тёплый воздух вентиляции лейтенанта, долетевший до химанализаторов мнемохирурга, регистрировался распалёнными датчиками как не подлежащая распознаванию смесь привычных трансформерам технических жидкостей и какого-то сладковатого, чересчур приторного аромата — окутывающего, будоражащего, нервирующего. Пальцы обласкали швы трансформации в паху хакера, медленно скользя к интерфейс-панели, потирая всё на своём пути и оглаживая. Другой манипулятор всё ещё хозяйничал в механизме плеча, прогревая его, стимулируя лёгким массажем гудящие магистрали с медленно закипающим энергоном. Всё это сбивало с толку, не давало сосредоточиться, собраться.

— Вот так, — лёгкие поцелуи в висок перемежались с нежными касаниями юркой глоссы, подцепляющей края шлема. Хромедом всхлипнул. — Будь последователен и предельно осторожен. Не лезь сразу к шлюзам — подразни сначала. Заставь партнёра сброситься, дрожать, просить продолжения, хотеть его. Сделай так, чтобы он раскрылся первым, чтобы это он хотел твой джампер, а не наоборот. Это он должен просить тебя, убеждать, что ему это надо, здесь и сейчас. Ты всего лишь прислушиваешься, следуешь за ним. Ревинд сам покажет тебе, чего больше всего хочет, о чём мечтает.

Симфуриец сжал денты из последних сил, внутренне принимая полную капитуляцию собственного корпуса. С Джаззом ему не тягаться на платформе. Его всё равно поимеют, хочет он того или нет. И да, как и говорит гонщик, сам Хромедом будет умолять о продолжении, просить, унижаясь и выпячивая бампер. Но, в конце концов, почему бы и нет? Сейчас Джазз сама нежность. Он проделывает невообразимые вещи и готов поделиться накопленными знаниями. Это ведь только для Ревинда? Для его самого близкого друга. Для его единственного друга — для того, с кем он хотел бы завершить свой актив рядом, если придётся делать подобный выбор. Платы раскалились окончательно, окутывая изнутри сладким маревом вожделения. Хромедом отклонился назад, падая спиной на подставленное плечо диверсанта, разом открывая всё, что ещё мог контролировать.

— Всё правильно, — шептал ему самый искушающий голос во всех вселенных. — Расслабься, позволь тебя вести. Следуй за мной. Откройся…

Симфуриец отвернулся, мучительно постанывая.

— Не сдерживайся, — губы скользили по светлой щеке, выцеловывая замысловатый узор. — Тебе не страшно, не стыдно, не больно. Тебе очень, очень хорошо…

Это звучало достаточно пугающе и слишком многообещающе, чтобы можно было сопротивляться. Хромедом выгнулся, тихо ахая, когда поддели приёмную мембрану, зажав тонкий лепесток между пальцев и потерев его. Ноги сами собою разъехались в стороны.

— Сейчас будет первый сброс топлива, — мягко предупредил Джазз. — Отвлеки партнёра, не дай ощутить себя непристойным, слабым. Не позволяй ему стесняться своего желания.

В подтверждение прозвучавших слов где-то внутри пёстрого корпуса сорвало сразу несколько клапанов, и вниз хлынул шипящий энергон вперемежку со смазкой, пачкая белоснежные бёдра. Взбудораженные системы упрямо регистрировали не запах испаряющихся жидкостей, а запах великолепно-свежего коннекта. Поля двух меха дрожали в остром предвкушении, но так и не соединялись, лишь цепляя друг друга, легко касаясь, притираясь и тут же отступая в игривом танце.

— Джа-а-аз… — нетерпеливо выдавил из себя симфуриец, бездумно подставляясь под жадное покусывание шейных трубопроводов.

— Сладкий… Страстный… — горячечный бред, срываясь с подрагивающих, алчных губ, ввинчивался под бело-красно-жёлтую броню, превращаясь внутри расплывшегося лужицей чистого удовольствия нейтрала в импульсный озноб. — Сейчас ты весь мой. Подчинён, покорён и полностью покорен…

В этом не было никакого смысла. Абсолютно никакого. Процессор не обрабатывал запросы, не улавливал значения слов. Но на подсознательном уровне хакер чувствовал, что от него желают услышать подтверждение того самого наслаждения, в котором сейчас так щедро купают и топят словно в тёплой маслянистой ванне.

— Да-да, — скомкано шептал в ответ Хромедом, пытаясь то вцепиться в узкие бёдра под собою, то поймать постоянно ускользающие изысканно-прекрасные пальцы. — Твой…

— Весь? — ревниво переспрашивал Джазз, прикусывая край шлема и срывая тем самым у заведённого партнёра череду нетерпеливых, сиплых стонов.

— Весь, — соглашался Хромедом, вскидываясь в кольце обнимающих манипуляторов, когда мягкая звуковая вибрация от горячей серебристой брони прошивала корпус насквозь, заставляя энергон колыхаться в магистралях и разносясь резонирующей чесоткой дальше по нейроузлам.

Чистый брийм удовольствия. Просто поглаживания, просто слова, просто объятия. Перезагрузка была мощной и даже болезненной. Мнемохирург выгнулся до скрипа брони, оскалившись, и заорал изо всех сил, пробивая дентами тонкий металл губ, прежде чем рухнуть в услужливо подставленные сервоприводы.

Джазз уложил отключившегося партнёра на платформу и болезненно поморщился, пробегая резкими касаниями по давно сформированной скрутке, выбивая мощными уколами электричества поверхностный ребут. Он даже не вздрогнул, переживая мгновенную перекалибровку систем.

Деловито стерев влажными салфетками с неподвижного трансформера следы недавнего интерфейса, диверсант застыл над его корпусом, задумчиво разглядывая беззащитно-открытую лицевую симфурийца. Затем нагнулся и приник к приоткрытым губам в долгом, глубоком поцелуе.

— И всё-таки ты был мой…

***

— Проул, ты просил предоставить тебе свободную ротацию, дабы получить возможность собрать необходимые данные и огласить наконец доказательства, подтверждающие вину Рэтчета. Тебе есть что сообщить?

Прайм стоял у смотрового экрана, что-то сосредоточенно рассматривая снаружи Арка. Его силуэт в тёмной кварте на фоне яркого окна казался устрашающим и зловещим.

— Нет. Ничего нового к первоначальному отчёту мне нечего добавить, — тактик стоял, вытянувшись как курсант на своём первом смотре, зажав в ладони датапад с подготовленными отчётами. — Бластер не нашёл в системе Телетраана ничего постороннего.

— И скачанных файлов также не было, — Лидер не спрашивал — утверждал.

— Не было, — эхом откликнулся праксианец.

— Очень интересно… — в голосе Оптимуса прорезались доселе незнакомые, очень опасные нотки.

— Зато переговоры с десептиконами возобновлены, — Проул решил не затягивать паузу в тщетной попытке переключить командира на другую тему.

— Очень своевременно, не находишь? — красно-синий меха медленно обернулся.

Проул не нашёл что ответить, нервничая под проницательным, злым взглядом. Нечего было даже думать юлить сейчас или оправдываться. Прайм всё знал или догадывался, и он был в бешенстве. Сенат предательски молчал, оставив тактика разбираться со всеми проблемами внутри первой ставки самостоятельно, погрязнув в собственных разбирательствах: кто виноват в случившемся на Эвритме, как следует наказать проштрафившихся и нужно ли вообще наказывать. Призраки рэкеров будоражили умы аристократов, заставляя заслоняться личной охраной даже в личных квартах и всерьёз опасаться возмездия.

— Что хочет Старскрим на этот раз?

Проул нервно дёрнул дверцами.

— Гарантий. Он затребовал гарантий, что подписанные соглашения не будут аннулированы в одностороннем порядке вне зависимости от возможной смены власти.

— Он не верит в Сенат? — неприятно усмехнулся Оптимус. — Или он не верит в Прайма? Или он не верит вообще в это дело?

— Он не верит автоботам, — рискнул озвучить свои опасения праксианец.

— И у него есть причины? — продолжал давить на своего помощника Лидер.

— Есть, — коротко ответил Проул, прямо глядя в прищуренную оптику командира.

— Есть, — Оптимус в два шага сократил разделявшее их пространство, нависнув над тактическим советником. — Даже у меня они появились. Не знаешь, на что это намекает?

— Не хочу делать ошибочные предположения, — приходилось быть очень осторожным, дабы не спровоцировать агрессию в свою сторону. А то, что Прайм находился в бешенстве, Проул понимал слишком хорошо.

Шлак, вся эта ситуация никак не радовала. Ему нечем было крыть. Все собранные факты походили на спарковские отговорки, глупые и несерьёзные. А тактик привык полагаться на факты. Но сейчас факты были не в его пользу, и пока шанса уравновесить силы он не видел. Всё слишком зыбко, слишком много вводных и слишком много неизвестных в представившемся уравнении.

— Я готов понести дисциплинарное взыскание, если допустил ошибку, — звучало храбро и крайне глупо; скажем по-честному, звучало пустой бравадой, — но пока Проулу нечего было предложить взамен.

— За что именно будем взыскивать? — почти нежно уточнил Оптимус, наклоняясь ниже: линзы в линзы.

Энергон застыл в магистралях от этого тяжёлого взгляда, как будто под пресс бросили.

— Оптимус? — осторожно уточнил Проул, пытаясь скорее убедить себя, чем дозваться до знакомого все эти ворны меха.

— Что, удивлён?

Тактик мог поклясться, что за злым шипением он явственно расслышал плохо скрываемое злорадство. Квинт побери, что происходит вообще? Желание врубить боевые протоколы и отступать спиной к дверям, тупо отстреливаясь, возрастало с каждым кликом в геометрической прогрессии.

— Страшно? — Прайм протянул манипулятор и ухватил мелко дрожащую чёрно-белую крыло-дверцу. Было не больно, но как-то жутко. Как будто ему показывали, что ежели что не так — металл спокойно сомнут в стальной хватке, из которой не вырваться.

— Непривычно, — признался Проул, понимая, что слабость может обернуться трагедией. Трагедией для него лично. И на помощь не придёт никто. Некому. Все будут просто терпеливо выжидать.

— Это хорошо, — одобрил Оптимус, разворачивая антенны по-боевому назад.

— Ты угрожаешь? — решился задать мучивший вопрос праксианец. — Мне нужно понимать, на что я могу рассчитывать.

— На снисхождение точно не стоит, — и тёмные пальцы будто в подтверждение впились в металл, сминая робкое сопротивление, пережимая датчики.

Проул не сдержал лёгкого стона. Шлак, это уже похоже на пытку!

— Оптимус?

— Молчать, — бросил короткий приказ Прайм, будто изголодавшемуся скраплету ржавый болт. — Пока я не разрешу, ты не проронишь ни единого звука.

Пришлось мигнуть оптикой, подтверждая полученную команду.

Впервые Проул не ощущал уверенности в себе, да и в происходящем, когда вокруг него закружил вроде бы знакомый до последней схемы трансформер. Сейчас бывший полицейский каждой броневой пластиной чувствовал, насколько он сам мал и поразительно хрупок по сравнению с Праймом. Тяжесть наваливалась на плечи неподъёмным чувством вины. Проул не мог даже сформулировать, за что и почему его так выкручивало, ведь всё это время он действовал строго по инструкции: чтил старших, был верен и предан Совету Кибертрона как в первый орн принятия присяги, ни разу не оступившись и не изменив интересам Империи. "Праймы приходят и уходят, — слышал он голос наставника, будто тот стоял рядом, — но дело Праксуса хранить обычаи, принципы нашей расы, наставлять на правильный путь оступившихся Правителей. Стать им не только советником, но и взять на себя роль сателлита, а иногда и судии". Разве не поступился он своим функционалом, интересами, искрой ради честной и преданной службы? Разве хоть раз он позволил выглядеть своему командиру глупо, непрофессионально или шутовски? Да он сумел совершить невозможное: вытянуть практически бесперспективные дела автоботов на приемлемый уровень. Теперь их рассматривали как серьёзных, настроенных на деловое сотрудничество партнёров. Тот же самый Старскрим не бросил бы и взгляда в сторону неудачников! Десептиконы всегда понимали только язык силы: показал слабину — потерял место; уступил другому — нагни спину и приветствуй нового правителя.

— Знаешь, Проул, я всегда относился с должным уважением ко всем своим подчинённым, — начал вкрадчивым голосом Прайм, заходя за спину тактику и оставаясь там вне зоны его видеосигнала, что нервировало до болезненной пульсации искры. — Даже к тем, кто был мне напрямую навязан.

Праксианец никак не выказал своих чувств, оставаясь неподвижным и собранным, но эти слова его задели. По-настоящему задели.

— Я пытался научить всех работать в команде, пытался войти в положение каждого, пытался вас синхронизировать друг под друга. Ты сажал на гауптвахту — я искал слова утешения. Ты отчитывал — я пытался приободрить. Ты раздавал задания — я награды. Я пытался сохранить равновесие. "Будь хитрее", — сказал мне как-то Джазз. И я пытался, видит Праймас, сохранить не только твоё имя незапятнанным, но и обелить твои действия даже тогда, когда ты отказывал в поддержке искалеченным или отправлял на верный деактив в ситуациях, где подобного можно было избежать. Я знаю, что ты можешь возразить мне, напомнив о стратегии и политически выверенных шагах, плоды которых можно лицезреть лишь через тысячи ворн. Я понимаю твоё стремление выиграть любой ценой. Но знаешь, в чём проблема, Проул?

На монохромные плечи опустились тяжёлые, нестерпимо горячие ладони.

— Я понимаю разницу между понятием "исполнять свой долг" и принципом "цель оправдывает средства".

Самоконтроль дрогнул: обвинение было слишком… личным.

— Некоторые говорят, что зверства автоботов в этой гражданской войне были не менее ужасны, чем десептиконские. И это не слова праздно болтающих торчков в барах, это заметки архивистов, историков, серьёзных культурологов. Ты думаешь, что, если я военачальник, то у меня нет резона интересоваться чем-то другим помимо сухих отчётов с передовой и кратких сводок разведки? Было и такое время, да. Но все меняются, Проул. И я не исключение. Пусть медленно, слишком незначительно, но я тоже меняюсь. Я стал задавать себе куда больше вопросов, чем в самом начале. Неудобных вопросов. И, знаешь, у меня до сих пор нет на них ответов.

Тактик шевельнул дверками, пытаясь привлечь к себе внимание, показать, что ему есть что сообщить на эти спорные утверждения. Оптимус тут же ухватил место крепления дверце-крыла и больно вывернул механизм из предназначенных ему пазов. Только заблокировав часть нейросети, Проулу удалось избавиться от оглушительно дурманящих болевых импульсов.

— Ты пытаешься мне перечить, — мягко укорил своего помощника Лидер. — Это нехорошо, Проул. Ты не мигнув окуляром выписываешь штрафы тем, кто не исполняет предписанные тобою правила. Что же мне сделать в твоём случае, мой борец за справедливость и формальности, дабы пресечь столь ярко демонстрируемое неподчинение?