Ненавижу темноту.

Разочарованный, он повернулся обратно ко входу, снова высовывая голову и сканируя небо.
– Они должны быть довольно близко; возможно, они зафиксировали последний сигнал бедствия, который я послал со спасательной капсулы.
Я просто кивнул, хоть он на меня и не смотрел. Кто бы ни получил этот сигнал, они должны были проследовать к его источнику. Вопрос был лишь в том, были ли они уже в атмосфере, пытаясь разыскать нас, или они просто пытаются связаться с нами с орбиты?
Плечи Прайма напряглись, он смотрел в небо, и его голова поворачивалась, как если бы он наблюдал за чем-то, но глядя на него, становилось понятно, что он сам не знает, видит ли он корабль, возвращение летающих существ или это просто игра воображения.
Он покинул вход и подошел, опускаясь на колени позади меня. Он поколебался, прежде чем начать вслух просчитывать ситуацию – скорее, для себя самого, чем для меня. Я и сам мог разобраться,
– Выбор у нас небольшой, – констатировал он. – Я не получал передач почти половину цикла. Если мы покинем безопасность пещеры в надежде, что здесь есть кто-то, кто нас ищет, и виверны все еще поблизости – мы мертвы.
– М– вс– --вно мер---, если мы зд--– ост---ся, – прохрипел я. Не знаю, как он, но я точно. Чем дольше я сидел, тем хуже становилась картинка в левом оптическом сенсоре, тем труднее было говорить, и я чувствовал, что защитные покровы искры слева разболтались, мой корпус продолжал активно гнить. Прайм выглядел так, как будто бы у него оставалось мало энергии – пока это было не опасно, но скоро будет критично. Я не видел ни одного энергокуба в пещере, а конвертер выглядел так, как будто бы к нему никто не прикасался, он даже слегка запылился. Очевидно, он не хотел делать ни одного без меня. Как благородно.
Мой ответ, казалось, убедил его, и мрачная готовность принять возможные последствия промелькнула на его закрытом маской лице. Он кивнул и встал. Вернувшись к выходу из пещеры, он открыл его, далеко оттолкнув прикрывавший нас валун. А потом он сделал то, чего я совсем не ожидал: он трансформировался. Я слышал, как скрипели и подвывали тяги – или от долгого бездействия, или от того, что у него оставалось мало энергии, ведь трансформация отнимает намного больше энергии, чем обычно, если энергетический уровень низок – особенно для кого-то такого большого, как он. После завершения трансформации его фары погасли на несколько астросекунд, и я бы не удивился, если бы он отключился от этих усилий, но, решительный и отчаянный, он восстановился и медленно сдал назад, двигаясь ко мне ближе – ему бы это не удалось, если бы у него был трейлер. Он открыл правую, ближнюю ко мне дверь.
– Забирайся внутрь! – бросил он, его голос дрогнул.
Я все еще чувствовал головокружение и неловкость, но мне удалось перекатиться на правую сторону и подтянуться к нему – так же, как и тогда, когда я выходил наружу перед планетарным затмением много месяцев назад. Он присел на колесах в попытке снизить угол наклона, чтобы я мог забраться внутрь, не вытягиваясь чересчур сильно, но это не помогло не настолько, как он, видимо, рассчитывал. Все же мне удалось подтянуться вовнутрь, схватившись за небольшой зазор между передними сиденьями.
Там было до нелепости тесно – я никогда не вошел бы в кабину, если бы у меня были крылья, и, скорее всего, если бы у меня оставалась большая часть корпуса. Его рычаг передач неудобно впивался мне в спину, и я едва мог повернуться, скорчившись на его сиденьях, но он подождал, пока я устроюсь в более безопасном положении (более удобное было невозможно) перед тем, как закрыл дверь, хлопнув ей по моей ноге. Я выругался про себя, когда испуганный возглас вырвался из моего шлакового вокодера. Я не ожидал, что он внезапно зафиксирует весь мой корпус, так тщательно, как это только возможно с его ремнями безопасности; Они терлись о мой искалеченный бок, пусть и не очень болезненно, но точно неприятно, но я мог представить, почему он принимает эти меры предосторожности – я видел каменистый уклон, на котором располагалась пещера, и знал, что это будет жесткая, если не болезненная поездка.
Я был зажат лицом к спинке сидений, но, все равно, я вряд ли хотел бы видеть, куда мы едем. Это было все или ничего – жизнь или смерть. Мы оба были к этому готовы – нас ожидала смерть либо от полного истощения энергии, либо от летающих животных, которые населяли этот Праймусом забытый мир. В этой игре ставки были высоки, мы оба знали это, но мы оба знали и то, что мы обязаны воспользоваться шансом. Альтернативой была все та же смерть – но только намного более медленная и печальная.
Он сказал мне держаться, и я стиснул руку на его дверце, за головой, и отключил оптику. Я знал, что я почувствую то, как он выезжает из пещеры, но я не ожидал, что я это еще и услышу. Его крики боли эхом отзывались вокруг меня, когда в него впивались острые камни . Громкий, почти оглушительный взрыв отметил гибель одной из его шин, и вскоре за ней последовала вторая. Его тормоза визжали – он пытался контролировать спуск, но от этого становилось только хуже, его заднюю часть заносило в стороны, и он попадал на камни боком, а не прямо. Я испустил резкий вопль, когда он прокувыркался вниз оставшуюся часть дороги, своей единственной рукой я то держался за его дверь, то придерживал бок, чтобы камера искры не выпрыгнула из корпуса, и ремни безопасности были единственным, что удержало меня от того, чтобы встретить внутри его свою гибель.
Все потемнело, когда он перестал катиться, и остановился на колесах внизу уклона. Погас даже внутренний свет от его приборной панели, единственным оставшимся светом было мягкое красное сияние моей оптики. Он просел на одну сторону – ту, на которой спустили шины, и он был пугающе неподвижен, с заглушенным мотором. Я подождал почти минуту, но он все еще не двигался. Сидя внутри, я не мог понять, насколько сильно он поврежден, но ремни упорно удерживали меня, не давая выползти наружу. Все, что я мог сделать – это схватить подголовник водительского сиденья, и подняться в искривленное положение полусидя, перенеся большую часть веса на бедро, и мне удавалось удерживать это положение, только обвивая как можно больше руку вокруг подголовника, цепляясь за него так, как будто бы от этого зависела моя жизнь.
Вокруг была одна тьма. Все, что я мог разглядеть в его окнах – это отражение моей собственной оптики. Но я все еще мог слышать, даже всего одним аудиосенсором, и я слышал мелодичные крики чудовищ. Они все еще были достаточно далеко, но шум, которые мы произвели, должен был привлечь их внимание.
-Пр--м, – попытался сказать я, мой вокодер не стал работать ни лучше, ни хуже. – Пр--м? Он не двигался и никак не реагировал. Я приотпустил сиденье, за которое цеплялся, и тихо уставился в заднее окно, в темноту, смирившись с тем, что он погиб в результате аварии – он был мертв, и с этими летающими тварями – вивернами, как он их называл – которые знали, что мы здесь, я вряд ли протяну долго.
Сидя и глядя в заднее окно, бессознательно поглаживая материал его подголовника, я с некоторым удивлением осознал, что я уже полностью смирился со своей судьбой. Я всегда думал, что если я умру, то приму смерть от руки Мегатрона, или Шоквейва, а может быть – даже в результате аварии в лаборатории – когда я был ученым. Я никогда не предвидел такой смерти на жалком, грязном шарике планеты, быть сожранным заживо существами, чьи аппетиты и способность переваривать неорганику не согласовывались с логикой, будучи заключенным внутри моего худшего врага. Хотя бороться с этим тоже не было смысла – даже если бы я выбрался из каркаса Прайма, я бы все равно не спасся. Я не мог видеть в темноте, здесь негде было прятаться, а даже если бы и было где – я бы спрятался на неделю, максимум две – а потом умер бы от энергетического истощения или некроза. Может быть, я смогу вывернуть камеру искры из корпуса – если это не прикончит меня быстро, мне хотя бы не придется терпеть, пока меня съедают заживо.
Тогда я это и увидел. Я ожесточенно потряс головой, чтобы немного встряхнуть оптику, беспокоясь, что она играет со мной шутки, и я даже выключил левый элемент – все равно с него было немного толку, но они все равно остались – серия огней в темном, далеком небе. Эти вспышки выхватывали из тьмы силуэты дюжин летающих чудовищ, направляющихся в нашу сторону, но они избегали источника света, проникших в их небеса. Мне не понадобилось подбираться ближе, чтобы понять, что это такое – даже до того, как я услышал сигнал, потрескивающий из примитивного радио его альт-формы, перемежающийся статикой голос, зовущий его.
Я был удивлен тем, как тих мой голос, мои пальцы пробегали по кибертронским знакам на материале обратной стороны его подголовника, и я попробовал снова, на этот раз называя его именем, которое он просил меня использовать с тех самых пор, как я очнулся много месяцев назад.
-Опт-м-с?
Крик боли эхом разнесся вокруг меня, когда он начал борьбу за возвращение из когтей смерти. Его колеса крутились в грязи, в попытке найти опору, каждый огонек на его раме, внешний и внутренний, зажегся на максимальной яркости, и его мотор взревел.
Когда он снова двинулся вперед, разведывательный корабль пролетел прямо над нашими головами, преследуемый голодными чудовищами, но его щиты отогнали тех немногих, которых не отпугнул свет. Кто бы ни пилотировал этот корабль, он должен был увидеть свет Прайма. Корабль внезапно накренился направо, потом спустился налево, круто развернулся и приземлился за холмом впереди. Спущенные шины Прайма протестующе хлопнули, но он ускорялся, используя каждую последнюю каплю энергии, которая у него оставалась, и направляясь прямо к разведывательному кораблю.
Виверны заметили его и развернулись в воздухе, ныряя за нами. Резкий рывок – сначала назад, потом снова вперед, оторвал мое внимание от ветрового стекла, переведя взгляд назад, я едва успел разглядеть, как отброшенный трейлер исчез в темноте, кувыркаясь через крышу так же, как мы до этого. Пожертвовав пустым куском металла, он выиграл время, в котором мы нуждались – виверны пролетели мимо, обрушиваясь на более легкую мишень. И когда он исчез в темноте, я задумался, откуда же он появилась – я знал, что его не было еще несколько астросекунд назад. Вряд ли это имело значение – он послужила своей цели, и это объясняло, почему он сначала трансформировался, вместо того чтобы просто вынести меня наружу и побежать.
Он остановился, покачиваясь, перед основанием холма, отделяющего нас от разведывательного корабля, тяги и валы жалобно выли, протестуя против такого жестокого обращения. Весь его корпус жестоко содрогался от истощения, и его огни моргали, как будто бы он боролся с желанием отключиться или умереть. Я постарался перевернуться, как мог – он все еще меня удерживал, я хватался за его руль в попытке дать ему что-то, на чем можно сосредоточиться, кроме его истощения. Я не знал, помогло ли это, но он колебался всего несколько секунд, а потом снова тронулся вперед, спущенные шины мялись о каменистый холм, хотя этот был не настолько сильно усыпан неровными, острыми камнями, как предыдущий.
Две красных световых точки засияли на вершине холма, и его фары блеснули на чем-то металлическом. Я пытался разобраться, что это, но темнота мешала. Он тоже выглядел удивленным, переводя фокусировку фар вверх, чтобы осветить то, что вызвало отблеск, и когда ему удалось, мы оба испустили испуганный возглас, но выкрики Рэведж перебили нас, нам показывали дорогу.
Вид Рэведж, казалось, дал ему новые силы, кратковременную, отчаянную вспышку энергии, подтолкнувшую его на вершину холма, где сильный толчок о землю разрушил и третью шину. Рэведж бросилась вперед (прим. пер.: в этом месте оригинала нет указания на женский род Рэведж – но оно есть в следующем тексте), приглашая нас последовать за ней, и теперь, когда мы взобрались на холм, я видел разведывательный корабль, приземлившийся на некотором расстоянии от нас.
На самом деле он не был разведывательным кораблем – он был слишком велик для этого. Удушающая тьма планеты в сочетании с резким светом, сияющим на корабле, мешала разобрать детали, но я мог сказать, что это галактический крейсер – пригодный для межзвездных путешествий с небольшим экипажем – от четырех до десяти членов. По виду он был похож на кибертронский, хотя был сделан из намного более примитивных материалов, скорее всего, он был сделан в городе автоботов на Земле. Присутствие Рэведж, и еще Рамбла, который стоял между холмом и кораблем, означало, что на борту был Саундвейв. Вопрос был в том, кто еще выжил и пришел за нами?
Корабль был окружен громадной волной виверн, таящихся за гранью света судна, чудовища пытались понять, как бы им пробраться через свет к тому, что, пожалуй, стало бы самой большой их поживой за все время планетарного затмения. Рэведж бежала впереди, без усилий перепрыгивая через них – обратно в безопасность освещенного круга, они не успевали даже подумать, каков был бы на вкус ее хвост. Рамбл был все еще во тьме, но он не был беспомощным, он пристреливал каждую виверну, которая решила проигнорировать корабль и испытать удачу, набросившись на него.
Когда мы добрались до него, Рэведж вскочила Прайму на спину, туда, где когда-то был трейлер, и забралась наверх, чтобы убить группу виверн, отделяющих нас от корабля. Это было все, что я смог увидеть – эта сторона холма была жестче, чем другая, особенно с тремя спущенными шинами. Рука была нужна мне для того, чтобы обхватить себя и не выронить камеру искры, так что я не мог больше удерживаться у окна и смотреть, что происходит снаружи. Камера искры уже проделала часть пути, вываливаясь из искалеченного бока, но мы были так близки к спасению из этого ужасного места – и я не собирался дать неровному грунту решить свою судьбу.
Я понял, что мы внутри корабля, когда мы снова медленно остановились, покачиваясь, болезненно яркий свет и металлические стены были видны через его окна. Он снова отключился, мотор заглох. Я мог видеть тени, мелькающие вокруг него, но я не мог понять, ни кто они, ни что они говорят, я мог только догадываться – скорее всего, они спешили к нему, чтобы дать энергон, в котором он так нуждался – до того, как его системы разрушатся, если они уже не разрушились. Я слышал, как Рамбл спускался с Прайма, и сразу после этого дверь с водительской стороны открылась, и меня поприветствовало перепуганное лицо Френзи.
– Старскрим! – взвизгнул он, и я не мог удержаться, устало засмеявшись над тем, каким удивленным он выглядит, как будто бы он совсем не ожидал увидеть меня внутри Прайма. Он вскарабкался вовнутрь, видимо, затем, чтобы посмотреть, как лучше всего достать меня из Прайма, все время болтая – только Рамбл и Френзи так умели.
– Я знал, чё ты жив... но... святый шлак – чё, во имя Праймуса, случилось с твоими коленями?
Он заработал еще один усталый смешок, я хотел спросить, все ли это, о чем он беспокоится, и сказать ему, что я научился кое-чему новенькому, но не стал. Я не хотел мучить его своим надломленным голосом и сам хотел слышать его еще меньше.
Он и Рамбл осторожно доставали меня из Прайма, оба были обеспокоенны пеплом, который я насыпался с меня, и тем, как мой корпус продолжал крошиться под их хваткой (под их руками). Наполовину внутри, наполовину снаружи Прайма, я скорее услышал, чем почувствовал, как внутри меня что-то щелкнуло, и только я успел посмотреть вниз и подумать: "это не хорошо", как увидел мою собственную камеру искры, вываливающуюся из моего шлакового бока. Последний прогнивший кабель оборвался, и мой корпус прекратил функционировать.

Глава 8.

Потом мне рассказали, что произошло. Последнее, что я отчетливо помню – это как я скатывался вниз по склону и грохнулся. Я не помню, как заезжал на холм, не помню, как выкосил стаю виверн, не помню, как въезжал на корабль – я даже не помню ни Рамбла, ни Рэведж, хоть мне и сказали, что Рамбл ехал на мне верхом последнюю часть пути. После болезненной и обескураживающей аварии на спуске из пещеры, моя память пустовала до того момента, как я проснулся на чем-то похожем на ремонтную платформу; весь мой корпус ныл. Надо мной нависали лица моих друзей, по которым я так соскучился.
– Давно не виделись, Оптимус, – обратился ко мне с улыбкой один из них. – Ты выглядишь так, как будто тебя пожевал шарктикон – и выплюнул, не оценив вкус. – Праймус, как мне не хватало медлительной речи Айронхайда.
– Я и чувствую себя так же, старый друг, – ответил я, сожалея, как слаб мой голос. Я перевел взгляд на Рэтчета и Уилджека, и не сумел подавить дрожь облегчения. Я едва верил своим глазам – Рэтчет и Айронхайд выжили. В последний раз, когда я их видел, я сказал им найти спасательную капсулу, а сразу вслед за этим Юникрон набросился на Кибертрон. Но сейчас они стояли надо мной такие же живые, как и тогда, когда я расстался с ними много лет назад.
– Чтобы вернуть тебя в форму, понадобится много энергона и серьезный ремонт , – сказал Рэтчет, прерывая мои мысли. – Но когда мы закончим, ты будешь как новенький.
– Я не уберег Арси, – вырвалось у меня. Мне нужно было сказать эти слова, хотя они, скорее всего, уже знали. Я не упоминал Арси в своем последнем сообщении, только себя и Старскрима, а остальные передачи были стандартным сигналом бедствия. – Она погибла до того, как нам удалось покинуть Кибертрон.
– Мы так и поняли, Оптимус, – успокоил меня Уилджек, подключая ко мне еще один энергокуб и вливая в мой ослабший корпус энергию. Закончив, он снова посмотрел на меня, и сказал, предвосхищая мой следующий вопрос.
– Нас осталось не так много.
Рэтчет кивнул, продолжая объяснения за него.
– Довольно много автоботов выжило – большинство из них были во время нападения на Земле. Среди тех, кто был на Кибертроне, выжили Джаз, Спайк, Бамблби, Ультра Магнус, Хот Род, Кап и диноботы. Десептиконы были не столь удачливы.
Айронхайд закончил за них обоих.
– Единственные, о ком мы знаем, это Саундвейв, четыре его кассеты, Скайварп, три конструктикона, Фраст и Тандеркрекер. И теперь Старскрим. Хотя, может быть, где-то еще остались выжившие.
– Где Старскрим? – спросил я. Я не мог вспомнить ничего, что произошло после того, как мы покинули пещеру и разбились – я должен был знать, как сказался на нем мой отчаянный бросок – повредил ли он его еще сильнее, или может даже совсем прикончил. Если он остался жив – получил ли он наконец-то профессиональную медицинскую помощь, в которой так нуждался.
Рэтчет покачал головой, но его ответ успокоил зародившийся было во мне ужас:
– Его камера искры вывалилась из корпуса, пока Рамбл и Френзи вынимали его из твоей кабины. К счастью, Рамбл быстро среагировал и подхватил искру до того, как она ударилась о пол, но при этом ему пришлось отбросить то, что осталось от его корпуса. Падение и удар в большей или меньшей степени довершили разрушение, но его в любом случае придется полностью перестраивать. Его искра сейчас в стазисе, прямо здесь, – он указал назад и Айронхайд подсунул руку мне под спину, чтобы помочь мне, когда я попытался сесть. Они порывались меня удержать, но мне нужно было посмотреть самому, чтобы убедиться, что он на самом деле жив, и с ним все в порядке.
Первое, что я увидел, была спина Саундвейва, который работал у пульта на другой стороне комнаты, Рэведж свернулась у его ног. Френзи сидел на коленях на столе, неподалеку от них, отдыхая. На том же столе находилось устройство, которое удерживало искру Старскрима в состоянии стазиса, и кассетикон медленно двигал рукой вверх-вниз по грани камеры. Искра Старскрима была такой же тусклой, как и те два раза, когда я доставал ее до того, как он очнулся в пещере, пока он спал – чтобы избежать лишних мучений от потери ощущений. Между его камерой искры и платформой, на которой я сидел, был второй ремонтный стол, на нем лежало то, что осталось от его корпуса.
При ярком корабельном освещении я наконец-то смог увидеть, насколько серьезно он был поврежден. Это было чудо Праймуса, что он прожил так долго. Краска осыпалась тусклыми хлопьями, отслаиваясь даже с тех немногих мест, где она еще оставалась, пепельная серость некроза покрывала его правую ногу и теперь добралась до руки. Я понял, что имел в виду Рэтчет, когда сказал "в большей или меньшей степени прикончил его корпус" – правое бедро Старскрима было расколото, и держалось лишь на нескольких проводах, вентилятор на плече раскрошился, стекло кабины было разбито, и от головы осталась лишь половина. Выглядело это ужасно и отвратительно, но, когда я снова перевел взгляд на его померкшую плавающую в стазисе искру, мне стало легче – я знал, что он все еще жив.
Удовлетворенный, я позволил Айронхайду опустить меня на платформу, и мое внимание вернулось к трем друзьям, которых я считал потерянными.
– Что еще я пропустил?
Уилджек засмеялся.
– Я думаю, тебе лучше услышать сокращенную версию, чтобы ты смог еще отдохнуть. Сейчас мы возвращаемся к Земле, и там тебе расскажут все, – одной рукой он облокотился на платформу, а вторую упер в бок. – Айронхайд и Рэтчет вернулись в Автобот-Сити и рассказали о том, что произошло с Кибертроном.
Рэтчет продолжил:
– Мы беспокоились, потому что не получили от тебя никакого сигнала. Ультра Магнус снарядил поисковый отряд, чтобы вернуться и найти выживших. Гальватрон напал на него, и мы были вынуждены разделиться, но затем случайно встретились на планете Утилион. К тому времени, как мы нашли новый корабль, войско Гальватрона пыталось атаковать направлявшегося к земле Юникрона. Юникрон засосал нас внутрь, и мы снова потеряли друг друга.
– Мы толком не знаем, что случилось, – закончил Айронхайд, – примерно через шесть циклов Юникрон стал разваливаться на части. – Он прервался и поглядел через плечо на открывшуюся с шипением дверь. Потом усмехнулся, показывая пальцем через плечо, и продолжил. – Потом из ниоткуда явился Хот Род и начал организовать спасение выживших, щеголяя новым видом и новым именем.
Хот Род – или, по крайней мере, тот, кто когда-то им был – появился в моем поле зрения. Он был намного больше, чем мне помнилось, и у него были другие, более резкие черты лица. Как бывший носитель Матрицы, я мог чувствовать ее пульс внутри него, и я понял, что передо мной новый Прайм.
– Хот Род? – выпалил я, и шок оцепенения был отчетливо слышен в моем голосе, потому что я никогда не думал, что он будет избран новым Праймом.
Все четверо засмеялись над моим удивлением.
– Я тоже этого не ожидал, – ответил Хот Род, когда закончил хихикать. – Теперь я Родимус Прайм. О, прекрати, – проворчал он, когда я попытался поднять ослабшую руку в жесте уважения. – Ты не только в слишком плохой форме, чтобы делать это – это просто неправильно. Для меня ты всегда будешь Праймом. – его утверждение подкрепили три кивка остальных, и я слишком устал, чтобы спорить. Вместо этого, я спросил:
– А что с Мега... Гальватроном? – мне требовалось время, чтобы привыкнуть к этому имени, так же, как и к имени Хот Рода.
– Не беспокойся о нем, – успокоил меня Родимус. – Он мертв. Я убедился в этом, и все выжившие десептиконы, которых мы нашли, совсем не жаждут продолжать войну. – Мое облегчение, должно быть, было заметно, потому что я почувствовал руку Рэтчета на своем плече. Я не удивился бы, если бы десептиконы прекратили войну, только потому, что их осталось несоразмерно мало, но, все равно, это был мир. И какими бы ни были его причины, я встречал этот мир с распростертыми объятьями. И я знал, что Старскрим тоже будет рад, хотя, может быть, и не так сильно, как я – я не был полностью уверен в том, правду ли он говорил тогда о своих намерениях, месяцы назад, перед планетарным затмением, или просто был просто слишком подавлен и не хотел спорить. Этот вопрос придется решить, когда он получит новый корпус.
– Старскрим не очень-то обрадуется, когда узнает, что ты убил Гальватрона, – сказал я отвлеченно. Я увижу, как отреагирует Старскрим, которому не дали отомстить. Я не знал, ярость его охватит, просто дурное настроение, или он попытается пристрелить Родимуса за то, что тот успел убить его первым – или все три варианта сразу. Я склонялся к мысли, что все три.
– Учитывая его послужной список – Родимус, пожалуй, оказал ему услугу.
Родимус выглядел так, как будто бы собирался что-то ответить, но Рэтчет прервал его:
– У нас еще будет масса времени на то, чтобы предаться воспоминаниям и обо всем поговорить. Но сейчас ему нужен отдых, так что вам нечего здесь делать, уходите, – Никто кроме Рэтчета не смог бы так одернуть кого-то, такого упрямого, как Айронхайд или своенравного, как Хот Род. С несколькими прощальными словами, все трое вышли, оставляя меня с Рэтчетом более-менее в одиночестве. Саундвейв все еще сидел напротив дальней стены, что-то печатая на пульте; и Рэведж, и Френзи вертелись вокруг него. Я понятия не имел, что он делает, но Рэтчет его не прогонял, так что я решил, что так и надо.
Я перевел взгляд на Рэтчета, который отвернулся, чтобы взглянуть на компьютер, показывающий мое состояние. – Я не помню, как взошел на борт – сказал я. – Насколько был низок мой энергетический уровень? – В его взгляде не было особой готовности отвечать, и я понял, что дела были плохи. – Ты можешь мне все рассказать. Теперь я в порядке.
– У тебя оставалось три процента, – ответил он. – Когда ты добрался до корабля, твои системы почти встали. Некоторые твои жизненно важные части все еще под угрозой отключения из-за недостатка энергии и какого-то токсина, который я все еще пытаюсь отфильтровать. Как твои топливные баки заразились этим?
Я объяснил максимально лаконично, что последние пять лет я употреблял испорченный энергон, хотя я и не уточнил, каким образом мы со Старскримом в последние несколько месяцев делали энергокубы. Я лишь сказал, что он был низкокачественный.
– Ну, если это было все, что ты мог найти... – Рэтчет покачал головой. – Еще некоторое время мне придется поработать над тем, чтобы вывести токсин. Он нанес много ущерба, и то, что у тебя оставалось так мало энергии, совсем не улучшило дело. Тебе не следовало трансформироваться, когда энергии оставалось настолько мало. – он скрестил руки на своей массивной груди и наградил меня своим лучшим взглядом "ты шлаков идиот".
Праймус, мне его не хватало.
– Тогда это казалось хорошей идеей, – пробормотал я в ответ. – И это сработало. – Я получил шлепок по шлему, и засмеялся. Мне так этого не хватало.
– Ну, а теперь просто заткнись и отдыхай, – приказал он, и его тоном, не допускающим возражений. Да я и не хотел спорить. Моя оптика сама по себе пыталась отключиться, я не стал сопротивляться, по моему корпусу пробежала легкая дрожь, и я разрешил себе по-настоящему расслабиться – скорее всего, впервые за последнюю четверть ворна. Я стряхнул когтистую хватку уныния и стал думать о том, что принесет нам будущее, теперь я знал, что я его увижу – будущее в котором будут мои лучшие друзья и мир.
Это будущее уже казалось радужным.

Финальное слово автора:
Спасибо всем за ваши добрые слова и предложения! Извините за косяки по части физики - я специалист по английскому, а не по науке.
Я могу закончить несколькими небольшими драбблами - которые не стоит принимать всерьез, типа тройничка Прайм/Старскрим/Френзи - ну, хотя бы для себя я могу что-то с ними сделать. "Научи нас еще каким-нибудь автоботским штучкам!" "Бля".
Тут есть еще как минимум одна сцена, которую я бы правда хотела включить, но не стала - потому что не хотела возвращаться назад по сюжету, но я ее могу сделать и позже (прим. пер: сцена готова. Она классная).
Я еще типа думаю о чем-то вроде псевдо-сиквела, но не знаю, как оно пойдет. "Псевдо" - потому что история Прайма и Старскрима закончена (ну за исключением приколов с тройничками) - это будет история о других выживших персонажах. Как вам идея? Заняться историями других выживших, или оставить как есть, одних этих? (прим. пер.: давление читателей съело автора, и она написала счастливый эпилог "люди называют это снами", а совсем недавно взялась за полноценное продолжение из многих глав).
18 октября 2008г.
NKfloofiepoof