Зона комфорта.

Автор: Initu
Бета: Darety, Skysword
Пейринг: Джазз/Проул, Проул/Джазз, Блюстрик, Рэтчет, Оптимус Прайм, Ред Алерт, Санстрикер, Сайдсвайп и остальные мельком
Рейтинг: NC-17
Жанры: Юмор, Hurt/comfort, AU, Первый раз, Любовь/Ненависть
Предупреждения: OOC
Описание: по TF G1. Хитросплетения ложных и настоящих взаимосвязей, блестящая карьера, мрачная репутация, великие заблуждения и низменные желания главного тактика автоботов. Или просто короткая история прививки "счастья" для одного привлекательного социофоба.
Пять прекрасных сюит для томящейся в ожидании Искры.
Или несколько зарисовок из цикла "укатали сивку крутые горки" (с)

Первая сюита

Для счастья не нужны слова,
Их слишком много, можно потеряться.
Слова искать — до сути не добраться.
Для счастья не нужны слова.

Для счастья нужен нежный, теплый взгляд,
Когда ты имя тихо произносишь,
Когда в себе такую бурю носишь,
Чтоб растопить метель и снегопад,
Бросая лишь один счастливый взгляд.
(с) Побережская Яна

1.

Гражданка шла уже десятки эонов. Бомбёжки, вой предупреждающих сирен, налёты мародёров, шныряющие по улицам патрули, нечестные рекрутёры, голод, запустение, темнота, всеобщая настороженность — таким стал некогда сияющий и великолепный Кибертрон, столица великой трансформерской Империи. Про отдалённые колонии и говорить нечего: в них царила полная анархия.

В армиях дела обстояли не лучше. Да-да, теперь было два лагеря, и, как следствие, две полноценных армии. Обе бились исключительно за правое дело, а точнее, за счастливый Кибертрон, за общее светлое будущее и против всех подлых узурпаторов. А если выражаться ещё грубее, враждующие стороны попросту вгрызались друг в друга, разнося по ходу на атомы и свою несчастную родину, и все близлежащие миры ради высокой и неоспоримо благой цели. Но так как успешно держаться в стороне от конфликта могли только весьма специфичные натуры, умевшие глядеть на тебя, но смотреть при этом как бы сквозь, не замечая неудобных вещей, то ориентироваться в политических предпочтениях приходилось в спешном порядке. Большинство граждан, правда, оказались вполне себе нормальными, с адекватными реакциями, так что рано или поздно добредали до представительства одной из конфликтующих фракций. Там можно было записаться в отряды ускоренной спецподготовки или слёту сдать квалификационные тесты для определения призвания или будущей специализации. Выбирать было сложно, но необходимо.

Проул не отдавал никому особого предпочтения, он просто желал быть полезным, проявить себя и внести скромную лепту в скорейшее завершение глобального квинтеца. Выбирал он вдумчиво, не торопясь, тщательно взвешивая все аргументы. Автоботы были вроде как за официалов, причисляя себя к защитникам закона и порядка, обещая скорейшее урегулирование серьёзной и неприятной со всех сторон ситуации в наиболее кратчайшие сроки и с соблюдением этических норм и прав простого населения. Десептиконы же, называющие себя "последним оплотом сопротивления", являлись по факту националистической повстанческой группировкой, правда, с весьма грамотным Уставом, серьёзно настроенным Штабом и весьма колоритной политической программой. Они упрямо сражались за полное равноправие и против творящегося беззакония. Короче, хмурые плечистые парни с мрачными, пламенеющими взорами бились за справедливость наравне с автоботами, но почему-то против них.

И та, и другая позиции были близки праксианцу, но решающим фактором при окончательном выборе стала бомбёжка родного Праксуса со стороны фиолетовозначных. Мозговым модулем Проул понимал, что эта боевая операция была ответом десептиконов на подлые действия штурмовых автоботских частей, засевших в засаде под прикрытием гражданского, полностью беззащитного города, но Искра принимать подобную сухую отписку категорически отказывалась, требуя немедленного отмщения. А потому, выкопавшись из-под обломков дымящегося Корпуса Правопорядка, Проул однокликово переслал запрос о зачислении в регулярные части алозначной армии.

В рядовых бойцах нуждались повсюду, как и в мало-мальски грамотном младшем офицерском составе, способном отличить право от лева. А потому Проула моментально приняли в отдел планирования с окладом согласно штатному расписанию, и он получил приглашение на ближайший пассажирский рейс до центральной автоботской базы для дальнейшего распределения. Тянуть киберкота за хвост праксианец не привык, а потому покинул чадящий, полный смрада и боли Кибертрон как можно скорее.

И вот теперь он летел в битком набитом потрёпанном, а может быть и давным-давно списанном шаттле, приткнувшись прямо на полу в затенённом углу, слушая фоном чужие приглушённые голоса и лениво размышляя о возможных вариациях последствий принятого решения. Это всегда его успокаивало и помогало настроиться на нужный лад. Всегда, но не сегодня. Лёгкий мандраж помимо его воли прорывался в нервном подёргивании белых пальцев и неконтролируемых вспышках в голубых окулярах. Ему отчаянно хотелось поговорить с кем угодно, всё равно с кем, чтобы услышать несколько простых слов, обращённых конкретно к нему, почувствовать внимание к себе и хоть какую-то причастность к бурлящей вокруг жизни. Но иррациональный страх навязывать своё общество, потенциально нарываясь на грубый ответ, глушил эти порывы ещё в зародыше. Проул не умел заводить знакомства, предпочитая скрывать робость и сложности в общении за поджатыми губами, строгим взглядом и скупой мимикой. Он давно выучил, что чем меньше распускаешь свои энергополя и позволяешь проявляться эмоциям на фейсплейте, с тем большей осторожностью к тебе относятся. А это означало, что личное пространство остаётся нетронутым. Обычно такое положение дел его более чем устраивало, но случались такие неприятные моменты — например, как сегодня, — когда жёсткий самоконтроль давал течь.

Неожиданно он заострил внимание на одном из голосов, явно выделяющемся из остального монотонного гула: очень приятный по тональности, мягкий, словно бархатистая полировочная ткань. Слушать было эстетически приятно; напряжённая нейросеть вспыхивала слабыми уколами удовольствия при каждом звуке гипнотического голоса. Вот если бы ещё при этом незнакомец говорил какие-нибудь умные, стоящие внимания вещи, цены бы ему тогда не было! Так нет же, подобной ереси Проулу не доводилось слышать аж с обучающей секции. Подумать только, вокруг царила полная разруха, Империя рассыпалась по кусочкам, а этот глупец с самым умным видом обсуждал тяжёлые хайгрейды и как при этом удержаться на ногах!

Проул не выдержал, приподнимаясь со своего места и оглядываясь в поисках обладателя столь понравившегося ему голоса. Тот отыскался довольно быстро. Им оказался невысокий, молодой меха с такой же монохромной расцветкой корпуса, как и у самого Проула, с модифицированными чёрными локаторами на шлеме и интригующим узким визором, полностью закрывающим оптику. Смазливый фейсплейт, широкие плечи, несколько слоёв дорогой полироли, красивые, даже изящные, кисти и длинные, на удивление гибкие чёрные пальцы. Сопоставив имеющиеся визуальные данные, праксианец сделал вывод о бывших предпочтениях или роде деятельности незнакомца: музыка. Правда, спорным фактором пока выступала гоночная альтформа с видимыми для оптики множественными апгрейдами. Проул тут же предположил, что по факту усовершенствований могло быть намного больше, чем заметно с первого взгляда. Музыкант, рискующий своим корпусом? Пазл никак не складывался. Это немного раздражало.

Тем временем холёный красавчик со всеми удобствами разместился на сваленных ящиках, в компании двух таких же охочих до пустой болтовни меха. Он полулежал, опершись спиной о ребро силового каркаса, побалтывая ногой в воздухе и увлечённо ковыряясь в собственных дентах. При всём при этом имел вид до неприличия одухотворённый. Даже не желая того, Проул стал прислушиваться к чужой беседе, изучая монохромный ладный корпус, исподволь завидуя столь поразительной раскрепощённости.

— В "Ахинбарде", канеш, наливали полноценные порции, да вот коктейли уж больно забористые намешивали, — как раз задумчиво протянул один из собеседников чёрно-белого. — Один-два осилишь, а дальше уже эвакуатор вызывать приходилось. И мутило потом жутким делом, прям до срыва клапанов!

— Да ладно тебе, — немедленно отмахнулся обладатель приятного тенора. — Пара приёмчиков, и к новому циклу ты чистый словно лабораторное стёклышко! Я там вообще зависать любил. Как заезд выиграю, так и гуляю до победного.

Проул поморщился.

— До победного — это как? — усмехнулся сидевший по левый манипулятор собеседник.

Непроницаемый синий визор повернулся в его сторону, а на красивых светлых губах появилась лукавая улыбка.

— Это когда коктейлей за шесть-семь переваливает, а присадок — за два десятка.

— Брось заливать! — немедленно возмутились в ответ. — После такого даже не встанешь толком! Гироскопы с ума сходят: не определишь где верх, а где низ.

Проул был вынужден согласиться с последней поправкой. Сам он когда-то решил надраться до полной отключки, исключительно чтобы облегчить искровую боль. Надраться-то он надрался, да вот не учёл того, что отходняк будет куда хуже самой депрессии, а уж всё вместе… Короче, тот орн он предпочитал никогда не вспоминать.

— Если сильно заправился, — снисходительно похлопал нового знакомца по плечевой накладке чёрно-белый модник, — то нужно, во-первых, лечь на платформу; а во-вторых, одну ногу обязательно поставить на пол. Тогда ваши "вертолёты" немедленно прекращаются. Меня ещё в Академии кореш научил. Работает безотказно. Народная мудрость называется "заземлением"!

— Кстати, да, — тут же поддакнул третий. — Сто процентов работает! Но есть одна тонкость, коллега: при вращении лопастей "вертолёта" влево необходимо ставить правую ногу на пол, и наоборот.

— Фигню городишь, — неожиданно подключился к разговору сидевший по соседству автобот в ярко-красной броне с жёлтыми вставками и с кассетной декой во всю грудную пластину. — Когда "вертолёт" теряет управление и начинает хаотично вращаться на все триста восемьдесят градусов… То хоть глоссу заземляй, всё равно навернёшься!

Чёрно-белый запрокинул шлем и мелодично рассмеялся. От этих голосовых переливов внутри Проула все предательски поджалось в томительном ожидании. Реакция собственного корпуса на первого встречного меха была просто возмутительной! Хотя, с другой стороны… А как давно он не перегружался толком? По сути — никогда, тут же был вынужден признаться он самому себе, осторожно отступая назад. Всё равно беседа утратила для него всякий смысл. Полискара никогда не интересовала та сфера функционирования где таинственные "вертолёты" тормозятся от ног и тем более от глоссы, а потому поддержать разговор он был не в состоянии даже при самом большом желании.

Неожиданно супинатор за что-то зацепился. Споткнувшись, Проул только озадаченно взмахнул манипуляторами: его место, как оказалось, было уже занято. Подлый захватчик удобно свернулся в компактную улитку, потушив оптику и переведя внутренние системы в принудительный оффлайн, разве что палец для пущей убедительности в энергоприёмник не засунул. Праксианец тяжко вздохнул. Сколько ни била его жизнь, отучая гоняться за мечтами и строить гениальные проекты, а он всё никак не мог уразуметь своего места. И вот теперь он остался и без приятной компании, и без удобного лежбища. Получится ли теперь найти угол, куда возможно приткнуться, или нет, Проул не знал.

И тут его мягко, но весьма настойчиво взяли под локоть. Искра в своей камере сделала акробатический кульбит вокруг собственной оси и замерла. Проул медленно обернулся, заранее сдвинув надлинзовые щитки. Позади обнаружился тот самый симпатичный меха. Его улыбающийся фейсплейт оказался пугающе близко, так что можно было разглядеть малейшие шероховатости на светлом, чуть глянцевом покрытии лицевой, а химанализаторы уже приятно ныли от тонкого чуть сладковатого аромата, что стекал по стройному корпусу невидимым эфиром. Молниеносным росчерком промелькнула шальная мысль "настоящий меха не может ТАК привлекательно пахнуть", а затем сознание как всегда затопило противоречивыми решениями.

Проул не хотел смотреть на этот чувственный, с красивым изгибом рот напротив. Не хотел, но не мог пересилить себя: взгляд то и дело соскальзывал с ничего не выражающего визора туда — вниз, где в крохотном углублении над верхней губой поблёскивала полупрозрачная капелька недавно выпитого энергона. Улыбка незнакомца сделалась шире, и, как показалось Проулу, в ней появился некий намёк. А вот это было совершенно непозволительно! Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы его расценивали как добычу или трофей. Собрав волю в кулак, праксианец медленно-медленно перевёл взгляд на удерживающий его манипулятор. Гонщик намёк понял и ладонь разжал, но сдавать назад не собирался, как и тушеваться или смущаться.

— Тоже в автоботы податься решил? — как ни в чём не бывало задал он совершенно неуместный вопрос с точки зрения самого Проула. — Кстати, я Джазз.

— Очень рад знакомству, — сухо прокомментировал такую невиданную беспардонность праксианец, делая шаг назад и увеличивая между собою и незнакомцем расстояние. Так он чувствовал себя намного спокойнее, по крайней мере будоражащий запах стал слабее.

Чёрно-белый гонщик молчал. Молчал и улыбался, всё также широко и радушно.

Следовало, наверное, представиться в ответ, вот только отчего-то Проул заметно робел. Это было во всех смыслах удивительно, ибо незнакомец абсолютно ничем не угрожал, не давил и, по-видимому, был значительно слабее. По крайней мере на первый взгляд: гонщик оказался на полшлема ниже его самого и по общей конституции явно проигрывал. Может быть, на восприятие влияла его манера поведения, самоуверенная и даже с некоторым апломбом? Почему-то собственное имя сразу же показалось невзрачным, серым и безвкусным. Зато немедленно вспомнился другой вариант его произношения, соответствующий праксианскому диалекту, устаревшему, но традиционно соблюдающемуся, менять артикуляцию гласных, слегка растягивая их, — Праул. Так называли его альфы когда-то очень-очень давно. Как же он тогда бесился… Но следовало признать, так звучало намного более внушительнее, что уж говорить.

— Праул, — отчеканил он в ответ, начиная понимать, зачем красивый меха носит визор и прячет свой взгляд. Это порядком дезориентировало и сбивало с толку, оставляя его обладателю небольшую, но фору.

— А уж как я рад знакомству! — в подтверждение своих слов Джазз задорно подмигнул визором.

Проул молчал. С чувством юмора у него никогда не ладилось, и остроумно отвечать в нестандартных или волнительных ситуациях так, чтобы собеседник мгновенно отвалился, он не умел. Когда рядом был Хромедом, то функцию общения с окружающим миром товарищ неизменно принимал на себя. Был… Впервые Искра болезненно заныла, наконец-то полностью ощущая невосполнимую потерю. Хромедом стал ему настоящим другом — первым и единственным за всё функционирование. Только с ним Проул позволял себе расслабиться и не бояться подставы; только с ним он разрешал себе хотя бы временно становиться самим собой. Таким, каким его когда-то активировали на свет Создатели, но с которым, как ему самому тогда казалось, было давным-давно покончено. И только перед Хромом приоткрывалась завеса тайны его прошлого: совсем чуть-чуть, но большего тот никогда и не требовал.

И если гонщик ждал ответа, то зря. Проул прогонял в мозговом модуле тысячи возможно подходящих для продолжения беседы реплик, и планомерно отвергал их одну за одной. С каждым новым кликом праксианец чувствовал себя всё более глупо, перенося возрастающее раздражение на оппонента. Неужели нельзя догадаться, что он попросту не знает, как следует отвечать в подобных ситуациях? Ещё с брийм назад Джазз болтал как заведённый, так отчего же сейчас он так выжидательно молчит? Держит его за идиота, самоутверждается таким примитивным способом? И только когда внутри Проула уже бушевала настоящая паника, гонщик широким жестом пригласил его к той самой компании, которую совсем недавно оставил.

— Может быть, присоединишься к нам? Я заметил, что тебя весьма заинтересовала тема "Ахинбарда". Любил туда захаживать? Странно, в таком случае, что мы ни разу так и не пересеклись. Я частенько заходил в эту достойнейшую забегаловку. Уж тебя бы я точняк запомнил!

Проул скосил на него полный подозрения взгляд. К чему чёрно-белый это сказал? Что, по его мнению, у Проула настолько нестандартная внешность?

— Благодарю за приглашение, но я хотел бы побыть в одиночестве. Мне следует обдумать сложившуюся ситуацию и подготовить необходимые выкладки для распределительной комиссии. К тому же я никогда не бывал в обозначенной вами заправке. Я вообще не интересуюсь подобного рода местами.

И хотя ответ показался даже самому Проулу излишне резким, Джазз, казалось, пропустил это мимо аудиодатчиков.

— О, так ты стратег! Метишь в отдел планирования?

— Не тешу себя подобными иллюзиями, — несколько чопорно отозвался праксианец. — Полагаю, руководящему звену будет виднее, где наилучшим образом пригодятся мои знания и способности, если я сумею предоставить о себе исчерпывающую информацию.

Обладатель узкого визора только понимающе усмехнулся, но в тот же миг сделал неуловимое для оптики движение и всего лишь в какую-то тысячную долю клика оказался прижавшимся вплотную к монохромной броне застывшего от полной неожиданности праксианца. Приблизив фейсплейт к белому аудиодатчику, он еле слышно шепнул, мазнув по сенсорной поверхности губами:

— Что, и информацию обо всех своих интерфейс-пристрастиях бесхитростно вывалишь?

Прежде чем процессор Проула обработал хаотично поступающие данные из стопорнувших логических цепей, Джазз уже отступил назад.

— Что ж, удачи тебе… Праул, — с этими словами он развернулся и пошёл к поджидающим его приятелям.

Запоздало вздрогнув от непонятных, но каких-то угрожающих интонаций, направленных лично на него, Проул поспешил покинуть место инцидента. Нет, не так! Он позорно бежал с места своего абсолютного поражения! Как он мог так расслабиться, что позволил нарушить личное пространство? Где в общении он допустил ту самую непростительную ошибку, что впервые встреченный им меха счёл возможным делать столь непристойные намёки? И намёки ли, а не просто насмешки? Может, гонщик всего лишь хотел посмеяться над ним, видя чужую неловкость и упиваясь собственным превосходством?

Костеря себя по длинному перечню родственников и предков, Проул, не удержавшись от любопытства, обернулся. Шлак! Лучше бы он этого не делал. Ибо чёрно-белый лощёный красавец сидел на корточках подле того самого красного кассетника, и оба не сводили с него пронизывающих взглядов. Заметив ответный интерес, кассетник нахмурился, а вот чёрно-белый оскалился уж совершенно по-шарктиконьи, словно сытая киберзверюга, почуявшая запах свежего энергона. По крайней мере именно так истолковал для себя широкую улыбку Джазза и его сверкающие денты угнетённый последней сценой Проул.

Кажется, он отдавил не один десяток устало вытянутых сервоприводов отдыхающих ботов, прежде чем выбрался в узкий коридор, наполненный шумом работающих на износ турбин. Но даже здесь места для утомленного меха не нашлось. Все мало-мальски пригодные для отдыха уголки были давно оккупированы. До самой посадки Проулу пришлось гулять по захламлённым тусклым переходам шаттла, усиленно делая вид, что он занят важным делом, и это не бесцельное шатание, а так и задумывалось. Настроение при этом было хуже некуда. Вся былая решимость полностью изменить свою судьбу бесследно испарилась, оставив лишь горькое послевкусие бездонного разочарования. Всё повторялось… Видит Праймас, он как тот скраплет, посаженный предприимчивыми торговцами в прозрачное колесо и выставленный в витрине дорогого магазина: всё спешит и спешит вперёд, пытаясь убежать от самого себя, а по факту так и топчется на том же самом месте. Что изменилось за долгие ворны с тех пор, когда его идеальный, тщательно спроектированный с малого спаркства мир был полностью разрушен? Что окончательно сломило его сопротивление: физическая боль раздираемого корпуса или мучения осквернённой Искры? Что больше ранит: предательство, побои или просто унижение, когда тебя распинают, беззащитного и растерянного, и творят полный произвол в угоду извращённых фантазий?

Проул прислонился к ледяной стене межзвёздного перевозчика, прижавшись затылком к облезлой перегородке. Хромедом говорил в таких случаях, что время лечит. И даже если не лечит, то стирает границы. Что однажды наступит тот самый переломный орн, когда Проул сможет смотреть в чужую оптику прямо, не убирая манипулятора, не отводя взгляда и не испытывая при этом никакого дискомфорта. Как же хотелось верить в эту мечту! Как хотелось вновь стать цельным, чистым, незапятнанным…

2.

"Близость по принуждению".

Официально это звучало именно так. Ещё официальнее происшествие прошло бы кратко по подпунктам 3.33 и 45.14 Гражданского Кодекса Кибертрона, но законодательно оно так нигде и не рассматривалось. Когда ты всего лишь юнглинг, пусть и хорош собой, и со светлым процессором, и с напророченным преподавателями и кураторами блестящим будущим, а тот, кто обратил на тебя внимание, занимает место подле Прайма, — законы безмолвствуют. Вся Империя отводит оптику в сторону, стараясь не замечать чужой боли и унижения. Да и сколько подобного добра повсюду? Если потерпевший не последний дурак, то вынесет из случившегося урок да использует себе во благо. Нужно уметь приспосабливаться. Искать компромисс с реальностью.

И Проул нашёл его. Выслушивая собственный диагноз от дежурного врача и понимая, что теперь его функционал чётко разделяется на "до" и "после", он впервые абстрагировался от реальности. Ведь "до" ещё можно было мечтать о романтических встречах, лёгких увлечениях, ни к чему не обязывающем флирте. И, может быть, когда-нибудь в будущем, о верном партнёре, которому не стыдно составить партию. А вот "после"… Это самое "после" сиротливо лежало на потёртом казённом хирургическом столике, окончательно ампутированное. "Восстановлению не подлежит" — вот краткий и жестокий смысл немыслимо нудной и длинной тирады усталого ординатора, мечтающего про себя об окончании долгой смены. А тут он со своим оторванным джампером и пережжёнными контактами.

"Имплант. Штатная операция. Все детали строго сертифицированы".

Проул, разумеется, был в курсе, что может заменить что угодно (ну, или почти что угодно) за исключением мозгового модуля и Искры. Так или иначе остальные детали можно было проапгрейдить, даже ти-ког. Но иметь протез вместо коннектора, как и вдвое меньше сенсорных подключений от него, — нонсенс. Правда, электрический загруз оставался доступен, но лишь при определённых условиях. Сильно определённых. И интерфейс-партнёр должен быть в курсе некоторых изъянов своего избранника, чтобы не только получать удовольствие самому (а здесь теперь надо было постараться), но и сделать это самое удовольствие обоюдным. Реальность? Скорее, полная утопия.

Операция, тем не менее, прошла планово, без каких-либо эксцессов, и молодой праксианец стал обладателем стандартной усовершенствованной конструкции, внешним видом полностью скопировавшей оригинал. Но даже дилетантский взгляд Проула мгновенно опознавал в аккуратном, слишком симметричном пучке проводов позорную реплику. Ему параноидально казалось, что отныне на его корпусе стоит незримая, но оттого ещё более броская метка: некондиция! Каждый посторонний взгляд, даже брошенный вскользь, ощущался им подобно сокрушительному удару по оголённой нейросети, когда сервоприводы блокируются, системы вентиляции переходят в аварийную работу, а топливосброс активируется в автономном режиме. Он был абсолютно уверен, что каждый встречный однозначно замечал неумело скрытые ремонтниками следы недавнего позора, всецело понимал всю глубину морального падения монохромного меха и скупо порицал его за это. Это было видно по осуждающим взглядам проходивших мимо трансформеров, по их брезгливому развороту головы и поджатым губам.

Не успел подойти к концу первый после выписки астроцикл, как Проул повторно загремел в ту же самую клинику. Правда на этот раз его маршрут был намного более извилист: отделение психиатрии, хирургическая, снова отделение психиатрии, реанимационная, опять хирургическая и завершающим этапом шла постановка на учёт в местный психонейродиспансер с тяжелейшей формой депрессии. Последний диагноз сделал его не просто попользованным ботом, а считай калекой, признанным консилиумом врачей частично недееспособным (временно, разумеется, но тем не менее, тем не менее). Он не мог принимать никаких важных решений, он подвергался тщательному контролю социальных работников и без старшего партнёра, потенциально способного узаконить с ним отношения и взять под свою опеку, он не мог рассчитывать даже на воспитание уже активированной бэты. Последнее стало настоящей трагедией, хотя до последних событий Проул никогда не задумывался о выращивании спарков.

Теперь ему предстояло много работы. Чтобы доказать миру вокруг себя и себе самому в первую очередь, что он ещё живой, он чувствует и всё ещё имеет право на личное, как оказалось, такое хрупкое счастье.

Чтобы не застывать истуканом и не вжиматься в стену под прицельными взглядами незнакомых ботов понадобился ворн планомерной работы психотерапевта. Для полного избавления от панических атак из-за вхождения в личное пространство постороннего объекта о двух ногах и с манипуляторами, понадобилось ещё два ворна. Три общие корректировки у нейрохирургов для исправления восприятия определённых комбинаций цветов и формы брони, тембра голоса и даже запахов. И несчётное количество посещённых групповых тренингов, призванных помочь в социализации и адаптации в обществе. И всего два брийма понадобилось чиновникам для того, чтобы быстренько списать в запас непригодного к дальнейшей службе кадета сразу же после вручения диплома об окончании Военной Академии. "Производственная травма" — так теперь по документам проходила чужая блажь, совершённая под запрещёнными синтетиками и повлёкшая за собой особо тяжкие повреждения.

Но Проул был упорным. Он научился контактировать с окружающими. Почти сносно. Он приспособился, чтобы жить дальше. Почти по-настоящему. Только теперь он, наученный горьким опытом, неизменно держал со всеми жёсткую дистанцию и действовал на упреждение. Во всём. Всегда.

Он дал себе слово: больше никто и никогда не подкараулит его беспомощным.

3.

Белая ладонь с предельной аккуратностью, даже нежностью проскользила по видавшей виды столешнице огромного массивного стола. Рабочий терминал, подставка для инфокристаллов, широкоформатный обзорный экран, панель вызова дежурного и скромный коммутатор, многоуровневое освещение, глубокое кресло с возможностью подключения подзарядки, оборудование для проецирования интерактивных голографических карт. А также полный допуск к Телетраану и всем имеющимся архивам Арка и, как следствие, открытые для запросов информационные хранилища не только Кибертрона, но и по всей Империи.

Крохотный рабочий кабинет, тесный и до невозможности казённый, но отдельный. Свой кабинет! За перегородкой — такой же тесный, аскетично обставленный отдел планирования. Его отдел. Тихие, затюканные работой и претензиями со всех сторон работники структурного подразделения, пытающиеся разобраться в лавине противоречивой, поступающей рваными кусками со всех фронтов, линий и границ информацией, упрямо продирающиеся сквозь чужие ошибки и халатность, выискивающие способы удовлетворительных решений… А затем низко опустившие шлемы, в очередной раз молча выслушивающие унизительные выволочки за сорванные сроки, проваленные проекты, не соответствующие реальности сведения. Теперь это его работники, его подчинённые, его нескончаемая боль и прямая забота.

Сев в кресло, Проул бегло пробежал оптикой сразу по нескольким отчётам. Концепция заполнения, база используемой информации, форма подачи готовых решений была верной. Не хватало верного структурирования, отлаженного механизма и слаженной работы всех подразделений. Потому и буксовала мощная машина. Праксианец достал датапад и начал вносить в него пометки: что безжалостно упразднить, где расширить личный состав, как изменить требования… Если нынешний Прайм, руководствуясь какими-то своими личными соображениями, решил доверить ему планирование операций, как и работу со всей информацией, значит, на то имелись свои причины. Такие решения с наскока не принимаются. Должно быть, Носитель Матрицы что-то почувствовал, увидел, понадеялся. Проул был поражён его решением, смущён свалившейся на него огромной ответственностью, но где-то в глубине Искры бесконечно горд собой. Его заметили! По мнению самого главного трансформера их расы, он и правда чего-то стоил. Не ржавый хлам, не бросовый мусор, а мощный интеллект, способный повернуть ход истории.

Дверная панель со скрипом отъехала в сторону, ускоренная мощным пинком белого супинатора.

— Ты, что ли, Пролул? — перед новым главным тактическим советником автоботов застыл, судя по медицинской символике на грудных пластинах, сам глава медштаба.

— Праул, — педантично поправил праксианец, с интересом рассматривая Рэтчета. Он успел изучить личное дело каждого, но пообщаться из главной ставки довелось пока только с Ред Алертом и Оптимусом Праймом. Причём последний был сорван с мини-совещания буквально с середины: как всегда, требовалось его присутствие.

— До шестерёнки мне такие подробности, — нетерпеливо отмахнулся медик, швырнув на стол перед тактиком давно потрескавшуюся инфорамку. — Лучше объясни мне, умник, как я должен работать с подобным шлаком? Мне запчасти лично собирать в подзарядные циклы? А материал для них, что, рисовать прикажете?

Синие линзы говорившего опасно сузили фокус.

— Короче, так, — с этими словами Рэтчет опёрся ладонями о край стола, нависнув над невозмутимо сидящим Проулом. — Пока мне не заполнят как подобает склад запчастей и не оборудуют по минималке медбей, у нас объявляется… да хотя бы санобработка!

— Безвременная, разумеется? — понимающе склонил голову набок Проул, судорожно прикидывая про себя, откуда брать финансы на закупку медикаментов и оборудования. А судя по тому, что он успел просмотреть из отчётов, ситуация была более чем плачевной. Ладно медбей, но и личные отсеки медиков до сих пор оставались пугающе пустыми. То есть в самом буквальном смысле слова — пустыми!

— Сечёшь, — одобрительно хмыкнул коренастый бело-красный меха, победоносно разворачиваясь и вторично пиная заедающую дверцу.

Провожая широкую спину спокойным взглядом, тактик спешно рассылал запросы по всем, кого мог вспомнить. Откажут? Значит, не повезло. Но если смогут поделиться хотя бы тюбиком смазки — уже хорошо. Параллельно он просматривал списки всяких там спасённых произведений искусства. По мнению Проула то был настоящий шлак, но за эту глупость некоторые оригиналы готовы отваливать целые состояния. А значит следовало попытаться толкнуть безделушки, занимающие мёртвым балластом места на складе, через подставных трансформеров с подпольных аукционов. Не всё сразу, дабы не вызывать подозрений, но всё ж таки живой баланс. Конечно, нельзя полагаться лишь на подобный точечный и настолько непостоянный сторонний доход, но что прикажете делать, если альтернативы не предвиделось? Проул достал второй датапад: следовало озаботиться хоть какими-то производствами, работающими на снабжение армии. Тактик ткнул на вызов дежурного.

— Слушаю вас, главный советник, — появившийся в проходе автобот не видел мойки и полироли намного больше астроцикла. Заметный душок подтухшей смазки сопровождал бойца невидимого фронта подобно праздничному шлейфу.

— Прошу вас подготовить полный отчёт об уцелевших заводах и фабриках не только по Кибертрону, но и по всем подконтрольным колониям. Особо меня интересуют объекты, оборудование которых мы можем эвакуировать на безопасные территории.

Дежурный бодро кивнул.

— Информацию по заброшенным точкам, где потенциально могло сохраниться ценное сырьё, приложить к отчёту?

— Разумеется, — осознавать, что подчинённые не полные гайки, было приятно. А потому Проул решился на ещё один приказ. — На ближайшие два джоора вы освобождаетесь от несения службы для посещения санитарного отсека и прохождения всех положенных гигиенических процедур. После этого смею надеяться на дальнейшее плодотворное сотрудничество. За набором по уходу подойдёте к интенданту; соответствующее распоряжение я уже отправил. Все входящие вызовы за время вашего отсутствия приму лично я, за это можете не волноваться.

Автобот заторможенно козырнул. Его огромные, расширившиеся до неправдоподобных размеров, окуляры смотрели осоловело и с некоторой толикой недоверия. Пришлось ускорить посыл по обозначенным координатам:

— Выполняйте!

— Есть выполнять! — вот теперь в голосе подчинённого отчётливо прослушивались нотки еле сдерживаемой радости.

Проул продул воздуховоды. Быть справедливым начальником ему определённо нравилось: тем более расположение команды необходимо как-то завоёвывать. Но если он продолжит принимать огонь на себя, то долго не протянет. И не было никакой уверенности, что Рэтчет снизойдёт до его персоны лично. Судя по характеристикам с предыдущих мест работы, характер у медбота был далеко не из приятных. Да, гениален, и с этим как раз работодатели не спорили; но упрям до безобразия и несговорчив. А уж если Рэтчет что-то решал, то… Легче было тормознуть динобота, нежели чинить препятствия бело-красному недорослику с характерным алым шевроном. Таким же, впрочем, шевроном, как и у него самого, — с затаённой гордостью неожиданно подумалось праксианцу. А вдруг Рэтчет имеет схожую с ним ТНК? Может, его линия тянется так же из Праксуса? И, хотя медицинские техкарты, как особо конфиденциальная информация, были надёжно скрыты ото всех, кроме лечащих врачей и конкретно Рэтчета, как самого главного, Проул пометил сварливого медика в собственном, закрытом списке как "особого". Таких, как этот медбот, необходимо было беречь и всячески баловать. По возможности, разумеется.

Следующим к Проулу заявился сам Ред Алерт, подозрительно повращал прищуренной оптикой, туманно осведомился, не нужна ли начальству дополнительная система защиты — ну, там, прослушка, скрытое видеонаблюдение, электрошокер хотя бы, — и отбыл в самых расстроенных чувствах, осознав, что тактика и так всё устраивает. За ним заглянул для знакомства личный телохранитель Прайма. Проул знал Айронхайда с бэтства; да и кто из трансформеров не знал вечно хмурого, исправно мелькающего за спиной всех Правителей Кибертрона начальника Дворцовой охраны в ярко-красной броне и с тяжёлым, как гидравлический пресс, взглядом? Создавалось впечатление, что Айронхайд вечен как сам Кибертрон. Его досье было полузакрытым, а посему не несло в себе практически никакого смысла. Как можно составлять о ком-то впечатление, когда даже возраст объекта строго засекречен? Проул бы вообще не удивился, если бы однажды кто-то обнародовал тот факт, что Айронхайд охранял самого Праймаса. С него сталось бы.

Потом к нему потянулись вереницей все остальные. Во-первых, чтобы увидеть того, кто отныне является правым манипулятором Оптимуса Прайма; во-вторых, дабы засвидетельствовать своё почтение и эдак невербально заявить новому советнику "я хороший, и не надо меня обижать". Каждый раз невозмутимому праксианцу приходилось совершать над собою все мыслимые и немыслимые усилия, дабы удержаться на грани толерантности и долга. К концу орна он настолько устал от всех этих прощупываний, запугиваний с порога и прочих демонстраций, что не ощущал уже ровным счётом ничего. Насколько его "пережевало" знакомство с командой, Проул понял лишь тогда, когда не узнал вкуса энергона, а точнее, попросту не ощутил его. Он даже не смог вспомнить, когда именно дежурный поставил его перед носовым конусом.

Последним появился Оптимус. Вежливо постучав, Прайм боком пролез в полуоткрытую дверь, извинившись при этом за доставленные неудобства раз десять, и уселся напротив вскочившего было тактика.

— Как прошёл первый рабочий орн? — осведомился главнокомандующий, шибко подозрительно помигивая при этом линзами. Вразнобой. Только бы не вырубило его тут, грешным делом взмолился про себя праксианец, а то где брать инструкцию по такому случаю, кого следует вызывать первым — личного медика или охрану, — он понятия не имел.

— В штатном порядке. Благодарю вас за заботу, Прайм, — как можно более ровно сообщил Проул, стараясь не замечать досадные помехи, предательски мелькающие на собственном внутреннем экране из-за аварийного падения напряжения. При этом он прикинул, что абсолютно расслабленная поза командира и взятый с самого начала беседы неформальный стиль общения предписывают ему поддерживать предложенный тон предстоящей беседы. А следовательно, ему стоило опуститься в кресло, что праксианец с огромным и даже нескрываемым удовольствием и проделал.

Поощрением правильно истолкованного намёка стала лёгкая улыбка на широком и даже простоватом, но при этом необыкновенно благородном фейсплейте командующего. Но когда перед Праймом опустили внушительную стопку датападов со словами: "Я тут подготовил вступительную часть к необходимой модернизации в личном составе…", — лицевая Оптимуса настолько комично вытянулась, что Проул мгновенно заблокировал вокалайзер, запоздало сообразив, что пожаловали к нему отнюдь не за отчётом.

Так они и сидели друг против друга: разочарованный Прайм и его донельзя сконфуженный старший помощник.

— Эх, ты… стратег, — выдал наконец своё высокое резюме Лидер, устало поднимаясь и как-то обречённо сутулясь.

Когда дверная панель с тихим скрипом закрылась за мощной фигурой в потёртой красно-синей броне, Проул не выдержал и побился шлемом о стол. Таким остолопом он не ощущал себя с глубокого спаркства. Мог бы и догадаться, что командиру просто-напросто требовалась коротенькая передышка. А в кабинете строгого советника тот элементарно пытался спрятаться.

Выходить в коридор резко расхотелось. До отведённой кварты в жилом секторе пролегало целых два перегона, а это как минимум шестнадцать встреч несмотря на позднее время. И шестнадцать укоризненных взглядов, настороженных и дотошных одновременно.

С этим определённо следовало что-то делать!

Скукожившись в рабочем кресле, насколько позволяла его не самая гибкая конфигурация брони, Проул подключил предусмотрительно вмонтированную в сидение систему подзарядки. Если нет никакой возможности добраться в полном спокойствии до собственного отсека, придётся создавать себе имидж трудоголика. Искровый комфорт превыше всего, а удобства… А что, собственно, удобства? Иногда приходилось выбирать что-то и поважнее.

4.

— Что не устроило в этих отчётах на этот раз? — Ред Алерт обречённо опустился в кресло для посетителей, задумчиво подперев манипулятором подбородок.

Проул бросил мимолётный взгляд на предоставленные датапады.

— Неподобающий стиль заполнения.

— Не по уставу? — как-то подозрительно спокойно уточнил безопасник.

— Вот именно, — тактик, наконец, отложил свою инфорамку и уставился на незваного посетителя линзы в линзы. Обычно его тяжёлого, неподвижного взгляда пугались даже прожжённые вояки (Проул угробил на репетиции перед отражателем аж три бесконечных астроцикла, оттачивая актёрское мастерство, но результат определённо того стоил).

Однако Ред обладал поистине редким талантом: он мог заметить микроскопическую нестыковку или просто неотшлифованный должным образом элемент не только в окружающем пространстве, но и в речи, но при этом не обратить ни малейшего внимания на настоящую проблему. Глобальную такую проблему, кою так хотелось представлять из себя Проулу.

— Прошу конкретики, — не желал сдаваться начальник безопасности.

— Например, вот это не устраивает, — тактик педантично выделил первое, что бросилось в оптику — слова из низшего арго, которыми пользовались практически все выходцы из рабочих кварталов.

Ред Алерт внимательнейшим образом изучил пометки старшего офицера и поднял на того крайне вопросительный взгляд.

— Это орфоэпическая разговорная норма, — с абсолютно невинным видом пояснил начбез, как всегда выгораживая вверенных ему подчинённых. — Ты разве не в курсе? Очень часто обычные… эээ… меха употребляют укороченные вариации слов. Например, так приглянувшиеся тебе "када" или "тада" вместо кодифицированных "когда" или "тогда". Неужели это такая проблема?

— Это проблема только в том случае, когда отчёты отсылаются непосредственно Прайму. Я просто не в состоянии подвергать рецензии, как и глобальным правкам, каждый входящий документ. Или вы предлагаете мне завести помимо отдела логистики ещё и отряд корректоров?