Полшаникса за Искру. Главы 8-11

Джазз провисел в одиночестве с джоор. Он бронёй ощущал, что на Арке наблюдается движуха. И пусть в тюремный отсек не проникало ни звука, и ни единого посетителя к нему больше не зашло, это всё было лишнее. Он не единожды был в плену, и каждый раз функционал спасала только интуиция. А нейросеть сейчас крутило предчувствием, что времени на стратегически правильный шаг у него остаётся всё меньше. Встречи с Праймом Джазз по-настоящему боялся. И не из-за какого-то нелепого обвинения, а потому что не смог бы ни соврать, ни уйти от ответа. Пришлось бы просто молчать. И это было хуже всего. Страшно.

Он не опасался Проула: какую бы ненависть к нему праксианец не испытывал, он не посмеет деактивировать Джазза без прямого разрешения Оптимуса. А Лидер скорее сам вырвет ему искру, чем отдаст в манипуляторы другому. Давняя связь, тяжёлая для обоих, впитавшаяся в системы ржавчиной обречённости. Вечное проклятие: ни убежать ни оттолкнуть. Только смириться. И изредка получать свежий глоток свободы в рисковых вылазках. Передышка, так необходимая и ему и Прайму. А потом новый виток деструктивного манипулирования…

Джазз жалел, что никак не может узнать или предугадать, чем именно отравлял искру Оптимуса тактик, как и что склеивал в своей проекции мира, сфабриковывал, дабы получить возможность надавить, заставляя ощущать зависимость и стыд. Манипулировать теми, кто уязвим, всегда легко и плодотворно. Куда сложнее подступиться к охраняемому объекту. А сейчас борьба идёт не только за сферы влияния, но и за возможность урвать кусок чужой территории. Он всегда был нужен Оптимусу: Джазз чувствовал это каждой шестерёнкой. Но и то пьянящее чувство свободы, причастности к чему-то большему, появившийся шанс выкупить самостоятельность — отказаться от этого было настолько же трудно, как добровольно надеть стат-ошейник без малейшей возможности снять опасную игрушку в будущем.

За стеной послышалась яростная ругань. Что ж, он опять оказался прав в своих расчётах: Рэтчет всё-таки пришёл. Джазз не смог сдержать победной улыбки. Значит, что-то ещё сохранилось в отчаявшейся, вроде полностью выгоревшей искре медика. Неужели осталась какая-то тень привязанности к тем, с кем начинал свой последний путь?

Главврач автоботов раздражённо рычал на нелепые заявления охранника. Ну конечно же, смотровым оказался Блюстрик! Кто бы сомневался в том, кого именно Проул подрядит сторожить самого ценного пленника и противника заодно. Наверняка и протокол снайпер соответствующий получил: валить цель сразу же при малейшем подозрении на неуместную активность. Но разве вся эта бюрократическая муть когда-то останавливала Рэтчета? Глупыш Блю… Кому он возражает, пугая штрафами и взысканиями? Это только пробудит в сварливом медботе голодного до хорошей разборки шарктикона. Лишний повод сбросить напряжение. Звук удара только подтвердил догадку, а молодой меха замолк достаточно надолго. Интересно, куда именно Рэтчет "любовно" приложил эту гаечку?

Щёлкнуло отключённое силовое поле. Ого… Когда Хаунд уходил, Джазз ничего такого не почувствовал. Значит, исповедь холомастера действительно состоялась исключительно с согласия Миража. Без кодов доступа, хранящихся у охранника, и разрешения свыше, разведчик никогда бы не смог пройти сквозь безжалостную слабо мерцающую завесу, что окружала по периметру наглухо изолированную камеру. Значит, Мираж лично устроил им свидание. Хотел натолкнуть на какие-то действия, склонить к сотрудничеству? Вообще-то красиво спланировано... В таком случае, как же его талантливый подчинённый прохлопал появление на игральном поле неподконтрольного внутреннему распорядку и протоколам медика? Неужели лучшая ищейка автоботов не сообщила своему негласному стопперу, что необдуманно согласился выполнить личную просьбу проштрафившегося любимчика командира? Или Хаунд, давно уставший от кулуарных интриг, решил, что настолько невинное пожелание не заслуживает скорейшего донесения? Да, скорее всего разведчик просто не акцентировал на этом внимания и решил промолчать, чтобы лишний раз не дёргали и наконец-то оставили в покое.

Кривая усмешка исказила разбитые серебристые губы. Вот потому они никогда не станут путными диверсантами! Не хватит ни хитрости, ни сноровки не только споро проворачивать сложные комбинации на территории врага по его же правилам, но и гарантированно выходить победителем.

Первым показался Блюстрик. С разбитым окуляром, с помятой лицевой, снайпер молча открыл дверь камеры и бросил ненавидящий взгляд на сияющего ослепительной улыбкой Первого Лейтенанта, даром что тот болтался на подвешенных к потолку цепях.

— Я смотрю, Проул окончательно процессором поплыл, — низкий, абсолютно спокойный голос Рэтчета заставил вздрогнуть и почтительно попятиться Блюстрика.

Возражать молодой меха, конечно, не рискнул. Тем более после столь наглядной демонстрации соблюдения субординации, которую так уважал старый бот. Глядя на блёклый, потёртый, местами даже не смазанный должным образом бело-красный корпус врача, Джазз понимал, что есть ещё во вселенной те незыблемые вещи, которые неподвластны даже всемогущему Праймасу. Хотя, судя по тому, что происходило на его родной планете, да и вообще в Империи, Великий Бог давно забил болт на своих тупых созданий. Впрочем, как и Рэтчет. Здесь эти двое были на удивление солидарны.

Медик молча подошёл к подвешенному на цепях трансформеру, уныло раскачивающемуся на вывернутых манипуляторах, внимательно оглядел предусмотрительно залитую регенерационным раствором рану в боку с торчавшей во все стороны оплавленной проводкой и деловито засунул пальцы в мешанину повреждённых деталей.

Только неимоверной силой воли Джазз сумел удержать крик боли внутри себя, понимая, что это всего лишь проверка. Но видимо остаться совсем невозмутимым не удалось, так как Рэтчет с нескрываемым удовлетворением тут же сообщил:

— Что ж, могу поставить себе плюсик за то, что наконец-то удалось стереть идиотскую ухмылку с твоей смазливой физиономии. Кстати, объясни, что за скраплет выел твой процессор? Оказывать сопротивление Проулу при задержании было не самой твоей удачной идеей. Я и так никогда не был слишком высокого мнения о процессорной деятельности тех, кто заливается сверхзарядкой по поводу и без, а сейчас и подавно предаюсь сомнениям, что не наблюдал всё это время обычного ущербного дрона.

— Обижаешь, док, — сквозь помехи промычал диверсант. — Я не оказывал поганого сопротивления, я на тактика первым напал! И уделал бы эту ржу, если бы чуть больше подвезло.

Линзы Блюстрика вспыхнули таким бешенством, что Джазз на какое-то время словно деактиватора хлебнул: честное слово, стало намного легче!

Рэтчет только хмыкнул на это смелое заявление. Оглядел внимательно цепь, блокираторы.

— Я вот только одного не могу понять: как ты вообще свою должность получил при полном отсутствии логического блока и абсолютном неумении познавать реальный мир через психофизиологические механизмы, а не посредством собственного бампера?

— Через платформу, как же ещё? — привычно хохотнул Джазз, позволяя себя выгибать и разворачивать так, как Рэтчету того хотелось.

Фон Блюстрика заметно подскочил. Снайпер дрогнул и отвернулся.

— Что, чистоплюй, не предполагал такой грязи среди самой верхушки? — не оставил без внимания чужое смущение медик. — Неужели Проул всё ещё не выбил из твоей дурьей головы пустые мечты о справедливости и вселенской законности?

Джазз забыл, что такое вентилировать: даже он не смог бы лучше подловить молодого заносчивого праксианца! Ай да Рэтч, ай да шлаков выползень!

— Не желаю слушать бунтарские лозунги от самых известных крамольных элементов, — возмущённо заявил снайпер, но под остановившимся взглядом светлых окуляров Рэтчета, от которых дохнуло настоящим затхлым тленом, споткнулся на полуслове и мысль свою благоразумно не завершил.

Джазз нарочито поцокал глоссой, зная, что оставленный за старшего и единственного Блю боится и его самого, и непредсказуемого Рэтчета.

— Это было очень невежливо, стажёр, — подлил он масла в тёмный огонь застарелой обиды главврача. — А как же ваша хвалёная объективность? Если ты зачитываешь обвинительную речь, то для начала обязан и адвоката предоставить!

Медбот раскатисто хохотнул.

— Добро пожаловать в ряды неприкасаемых, Джазз! Здесь ты можешь не рассчитывать на равенство, братство и солидарность. Ты будешь существовать только для того, чтобы служить. И если ты вдруг растеряешь свою эффективность, то разом угодишь на свалку. Никаких шансов на исправление положения программой реабилитации у таких как мы не предусмотрено.

— Помню-помню. Я смотрю, это возвели в настоящую систему, а теперь и повсеместно внедряют в общество, — живо расстроился лейтенант, не без удовольствия наблюдая, как Рэтчет выщёлкивает из пальца лазерный скальпель и проходит светящимся лезвием по креплению замка.

Сломанный блокиратор стрельнул взорвавшимся предохранителем и расщёлкнул ощетинившуюся контактными иглами пасть. Джазз с громким стоном повалился на пол, прямо под сервоприводы мрачно возвышающегося над ним врача.

— Эй! — тут же метнулся к ним Блюстрик, при этом на его красивой лицевой отчётливо читалась настоящая паника. — Заключённого не позволено…

— Официальный пункт решения Совета или Прайма, пожалуйста, — сухо потребовал Рэтчет, не удостоив даже взгляда топчущегося в некотором отдалении неофициального помощника Проула. — Никакого суда не было, закрытого слушания пока тоже не состоялось. Официальных обвинений также не предъявлено. Доказательств измены нет, а если они и есть, то никому кроме Оптимуса о том сообщено не было. И что-то я не вижу ничего такого в графах ближайших распоряжений командира относительно лейтенанта Джазза. Более того, я не вижу изменений в его статусе. Предположим, что арест был правомерным. Предположим, что Первый Лейтенант автоботов совершил предательство по отношению к своему знаку. В таком случае, согласно действующим протоколам, он должен быть помещён под стражу, но никак не растянут в камере для допросов. А если вы хотите оспорить мои суждения, рядовой Блюстрик, то я с удовольствием вас выслушаю: но не пустые эмоциональные слоганы, что приняты среди вашей агентурной сети, а факты и приведённые параграфы действующих законодательных актов. И если вам до сих пор нечего предъявить мне или старшему офицеру Джаззу, то настоятельно не рекомендую вставать у меня на пути или мешать делать свою работу. Я чинил пленных десептиконов, а уж в помощи своему сознаковцу тем более не намерен отказывать. И либо вы мне помогаете перенести раненого автобота, у которого в нейросеть к тому же воткнуты ингибиторы, в более подходящее для медицинских манипуляций место, либо я обставляю диагностический осмотр так, как я это нахожу правильным. А работать я предпочитаю в своём медбее. Вы хорошо уловили суть моих претензий, боец?

Показательно вежливый и одновременно оскорбительно-пренебрежительный тон Рэтчета оценил не только Джазз. На долю клика диверсант даже пожалел неопытного в подобных словесных баталиях Блюстрика.

— Камера J-R311 свободна, — как-то надломлено выдавил из себя снайпер и без дополнительной подсказки подхватил обессиленный корпус арестованного с противоположной от медика стороны.

Было что-то неправильное в том, чтобы вот так внаглую переезжать из безликой пыточной в более комфортабельную камеру тюремного блока на манипуляторах собственных сослуживцев. Джазз иронично усмехнулся: видели бы его десептиконские идейные противники, перегрев процессоров тем точно был бы обеспечен.

Уложив серебристый корпус на казённую узкую скамью, Блюстрик предусмотрительно отступил к отключённому пока силовому контуру. Больше вмешиваться он не пытался. Испытывать дважды за один джоор судьбу в фейсплейте Рэтчета мог бы решиться, наверное, только Проул, но никак не его ручной питомец.

— Даже спрашивать, кто тебя глушил, не надо, — ворчал медбот, приступая к ремонту. — Сразу чувствуется манипулятор "мастера".

Он умудрился настолько презрительно выплюнуть последнее слово, что шеврон молодого снайпера буквально вспыхнул статикой яркого стыда. Дверце-крылья беспокойно шевельнулись за серой спиной, но больше своё уязвлённое самолюбие Блюстрик никак не продемонстрировал. Тяжёлый сервопривод Проула явственно ощущался в общей подготовке будущего законника.

— Не успел увернуться, — посетовал Джазз. — Недооценил прыть молодняка.

— Эти да, споро сигают, — окуляры Рэтчета неприятно потемнели. — Так бы процессорами шевелили, как своими рычагами. А то всё лезут куда-то, спешат, бегут, а останови кого, спроси, куда он так торопится, так и ответить ничего не могут.

— Боятся не успеть дослужиться, — диверсант отстранённо уставился в грязный, покрытый разводами потолок. — Всем хочется в героях походить.

— Фанфары, почести, комплименты?

— Поклонники, кредиты, разнообразный интерфейс, — живо откликнулся Джазз и тут же болезненно скривился, когда в ответ прилетел кулак в беззащитный бок.

— А всё почему? — тут же яростно рыкнул Рэтчет. — С кого эти чушки пример берут?

— С тех, кто обласкан фортуной! — смутить себя гонщик не позволил, расплываясь в ещё более широкой улыбке.

— Слушай, лейтенант, — вдруг непривычно ласково вопросил медбот. — Я тебя всегда спросить хотел. Ты что, мазохист? Каждый раз, как я тебя на живую перебираю, ты мне лыбы свои давишь. Неужели легчает от этого? Я говорю это не к тому, что ты молодец, а просто имей в виду, что разбить твою лицевую и стереть с неё навечно давно опротивевшую дебильноватую радость хочется просто запредельно. Порою сдерживаться совершенно невозможно.

— Это всё защитная реакция! — натурально обиделся Джазз. — Почему тебе можно, а другие должны страдать обязательно молча?

— Торчок, — беззлобно ругнулся бело-красный меха, неожиданно аккуратно рассоединяя спаянные зарядом винтовки тонкие проводки внутренней сенсорики.

— Никогда этого и не отрицал.

Джазз ощутил на себе любопытный косой взгляд Блюстрика, но принципиально проигнорировал внимание молодого автобота. Не до того сейчас было. Он обдумывал, как бы так хитро и незаметно повернуть разговор в нужную сторону, чтобы не просто тупо потрепаться и починиться, но и дело обстряпать. Но тут Рэтчет сам поднял больную тему.

— Как там Эйд поживает? Видел его?

— Норм. Важный стал, — смакуя собственные слова, задумчиво проговорил лейтенант. — Главврач Лост Лайта, личный доктор Родимуса Прайма, символ веры, можно сказать.

— Слышал, это он догадался скорректировать спасённых от квинтов спарков, подобрав им донора, — Рэтчету тяжело давалось то, что он говорил, потому медбот не обратил внимания, как разом развернулись в его сторону серебристые локаторы. — Должен признать, это было хорошей идеей. А вот отдать каким-то заштатным шлакоделам собственных пациентов — плохой.

Джазз с трудом удержал собственные энергополя от бешенной пляски: он готов был расцеловать угрюмого, давно обозлённого на всех автобота. Рэтчет даже не представлял, какой важной информацией только что поделился!

— Все мы выполняем приказы свыше, — мягко вступился за молодого медика гонщик. — И все мы имеем право на ошибки. А он слишком юн.

— Вот именно! — раздражённо припечатал Рэтчет, продолжая споро очищать и перебирать пучки проводов в пробоине диверсантского корпуса.

— Рэтч, он же неплохо справляется, зря ты так.

— Мал ещё для таких решений.

— Ты же не можешь весь актив ковыряться за других во всей отработке? Это же не помощь.

Медбот замер, и его манипуляторы неконтролируемо дрогнули. Со стороны совсем не заметно, зато Джазз мгновенно уловил оголёнными контактами слабое колебание.

— А что, по-твоему, есть помощь? Смотреть, как восторженные придурки лишаются основополагающей веры в лучшее, в то, о чём так долго мечтали, циклами зубря врачебные догматы тайком в перезарядке? Или как платой за приобретённый профессионализм и всеобщее почитание выедает искру от чужих деактивов? Через сколько реанимаций врачу становится всё равно, ювелирно спаять разорванные контакты или просто прижечь паяльником? А ведь какая по сути разница, если через несколько орнов, а то и джооров, тот же самый пациент окажется на том же самом верстаке у тебя под манипуляторами? И нет этому ни конца ни края.

— Имеет ли вообще смысл собирать из конструктора разрозненных деталей поджаренному гравитационкой корпус только для того, чтобы он снова умчался подставлять крылья под удары квинтессонских лайнеров? — с опасно-льстивыми интонациями подсказал Джазз.

В тюремном блоке повисло напряжённое молчание.

— Ты про воспитанника Капа и Ультра Магнуса говоришь?

Джазз сумел не показать очередное своё изумление.

— Ну а про кого же ещё? — он сумел невинно-безбашенно улыбнуться в ответ.

— Что, парень правда вехикон?

На этот раз ответа диверсанта с приглушённой вентиляцией ожидал не только Рэтчет, но и Блюстрик, превратившийся во внимающую со всем старанием тень.

— Самый взаправдашний, — от того, что именно от его слов сейчас зависят столь многие жизни, Джазз ощутил лёгкую эйфорию, будто хлебнул хорошего хайгрейда. — Правда, по нему этого прям сразу и не скажешь. Новый корпус, программы, апгрейды. От старой модели ничего не осталось, всё пошло в утиль.

— Полная смена? — изумился Рэтчет.

— Угу.

— Тогда понятно, чего они так в него вцепились, — как будто сам себе объяснил очевидное медик, глядя расфокусированной оптикой в стену.

— Рэтч?

— Не фамильярничай, — тут же недовольно одёрнул гонщика очнувшийся от своих мыслей бело-красный меха. — Я тут, понимаешь, становлюсь большим поборником соблюдения предписанных правил в общении. Ещё немного, и я начну понимать Ультра Магнуса.

— Я только хотел уточнить… про спарков. Если обнулить у мелких файлы, то это…

— Необратимо, — сухо отчеканил Рэтчет. — Переписать нельзя, поверх программу наложить тоже.

— Вообще ничего нельзя сделать? — голос диверсанта был подозрительно тих.

— Видел их, да? До сих пор актив? — догадался врач.

— Актив. Как примагниченные на доноре своём сидят, — на короткий клик в памяти всплыла картинка с двумя сероватыми корпусами, вцепившимися крохотными пальчиками в стыки брони Блицвинга. Мелькнула пугающая мысль: а вдруг? — Они и дозаправку самостоятельно требуют.

— Исключено.

— А я говорю: требуют! Сам присутствовал. Пищать начинают, шлемами ворочают.

Рэтчет немедленно приостановил ремонт и нетерпеливо отступил на шаг.

— Картинку сбросить можешь?

— Только в частном порядке и под честное слово потереть всё в шлак после ознакомления.

Возле входа тут же задёргал дверце-крыльями Блюстрик, но открыто возмущаться не осмелился.

Рэтчет не ждал: профессиональное, да и просто здоровое любопытство пересилило. Он подключился к медпанели Джазза и, не проверяя, принял перекинутые по соединению файлы. С брийм медик дотошно изучал полученный материал, видеодорожки, выкладки, а затем его оптика удовлетворённо сверкнула. Гонщик даже не просил подтверждения, что спорная информация уничтожена: Рэтчет таким шутить не станет. Он выжидательно смотрел на прижавшегося спиной к обшарпанной стене тюремной камеры главврача всего автоботского медицинского блока.

— Ладно, признаю, — синие линзы дока смотрели в кои-то ворны сфокусировано и заинтересованно. — Сумел удивить. Нестандартная ситуация. За ними сейчас Амбулон приглядывает, так?

— Да, они решили разделиться: Эйд остался подле Родимуса, Амбулон у сопротивленцев.

— Значит, там правда квинтессоны?

— Мне принести страшную клятву, или так поверишь? — сыронизировал диверсант.

— Прихлопни воколайзер, — на удивление беззлобно посоветовал старый трансформер, возвращаясь к прерванному ремонту и что-то явно обдумывая. — Я тут имею полное право не доверять ни тебе, ни разведке, ни вообще никому.

— Имеешь, — покладисто согласился Джазз и загадочно добавил. — Все имеют.

— Вот именно, — назидательно подтвердил медбот.

Какое-то время все молчали, но гонщик нутром чувствовал, что Рэтчет не удовлетворён ни ответами, ни тем минимумом информации, что получил. Увиденная картинка никак не укладывалась в его процессоре, как и чудный вид почти мирного Блицвинга, если не обращать внимания на ярко выраженное в красных окулярах желание разнести к шаркам полвселенной. Но в этом, Джазз был уверен, Рэтчет как раз понимает донора, которому угробили двух бэт. Искровых к тому времени бэт.

— Там много… сопротивленцев? — и хотя медбот спрашивал вроде бы про взрослых трансформеров, диверсант прекрасно уловил скрытый подтекст: на самом деле Рэтчета интересовали именно спарки.

— Хватает, — уклончиво и одновременно многообещающе сообщил Джазз и мгновенно уловил скачок напряжения в системах боевого товарища.

— Дразнишь? — неприятно усмехнулся Рэтчет.

— Нисколько, — отозвался диверсант как можно более серьёзно. — Просто пытаюсь дать понять, насколько всё это закрыто. И это даже не государственная тайна, а куда выше и шире придётся мыслить.

— Понимаю…

Больше всего в своём активе Джазз ненавидел ждать. Вот так вот лежать, пялясь в потолок, позволяя перебирать шарниры, трубки, переделывать всё по-своему, только бы не спугнуть клиента. А Рэтчет сейчас был именно что клиентом: тем, кого было нужно подсечь умелым ударом. Перевербовать.

— Покажи, — медбот не выдержал, протягивая лейтенанту манипулятор с открытым главным инфоразъёмом. Прямой выход на процессор, фаерволы опущены.

Вот он — тот миг удачи, который отличает настоящего профессионала от жалкого лузера!