«Последняя Искра». Главы 1-24.

…Вэйви пребывал в подзарядке. Лапки его разметались по кровати, мордашка Птенца была спокойной и умиротворенной. Температура спАла, вакцина, введенная Рэтчетом, понемногу начинала действовать. Пятнышки на броне еще оставались, но их количество заметно уменьшилось. Сью с Нэдом получили полные рекомендации, и неотступно следовали им, уповая на успех. Вэйви и сам желал скорее поправиться, - и даже совсем не возражал, когда мама прыгала вокруг него с масленкой и всякими щипучими мазями.
Сейчас малыш спал, набираясь силенок. Вообще жизнь явно повернула в лучшую сторону. Этот новый энергон, который дал ему папа, - оказался гораздо вкуснее прежнего, и питательней. И такой густой!!! Во-вторых, малыш теперь-то точно знал, что он не один такой. Что есть еще один кибер-организм, и какой!! Добрый-предобрый и славный, а еще он знает его даничку, и даже лечил того, когда он был еще совсем маленький. И конфеты передал от него, самые настоящие! Вот как! И дядя Дэн приезжал, привез ему новые игрушки и такую странные и интересные штуки – первая была квадратной, раскладывающейся при прикосновении на многжество сегментов, и в каждом – море всякого интересного. Эта штука называлась «информационный куб» - в нем были голограммы, и кибертронская азбука, и энциклопедии с картинками. Вот как! А еще был такой гибкий планшет, похожий на айпэд. Дядя Дэн сказал, что это называется «датапад», и в нем можно и играть, и учиться. Это все ему дядя Рэтчет передал, для него!
И все равно, парадокс – но, не смотря на всю необычность интерактивных, кибертронских развивающих пособий, Вэйви оставался предан книгам. Наигравшись, он просил маму дать ему любимые сборники сказок, и, укладываясь на пузико, задумчиво листал страницы, разглядывая иллюстрации, пока Сью натирала ему спинку.
- Вэйви, малыш, - как-то раз Сью осторожно поинтересовалась у него. – Я, конечно, не понимаю этой вашей электроники… Но почему книги тебе нравятся больше? Они ведь не такие красочные, и достаточно просты.
Хатчлинг фыркнул и со вполне серьезным видом ответил, продолжая водить коготком по странице:
- Мам, ну сама подумай! Все это, – он указал на куб и аппаратуру, - оно красивое, интересное, - но ненастоящее. Вот когда я в подзарядке, я вижу сны. Они бывают хорошие и добрые, - а бывают злые и страшные. Но это только сны. Ну, кроме тех снов, в которых есть даничка. Вот они – настоящие. А все остальное – оно выдумка, их потрогать нельзя. А книги – живые. Они теплые, и они постоянные. Вот тут – дракон может съесть принцессу. Это страшно, но я знаю, что на другой странице принцесса будет жива. Знаешь, - он чуточку нахмурился: тонкие пластинки надбровной брони сошлись «галочкой», - мне хочется всегда знать, что будет дальше. Я все время боюсь, что будет как в этих снах. Что вы с папой – не настоящие, что Кэлли – тоже выдумка. Что сейчас я засну – а проснусь в той пустыне, один. Мамочка, мне так страшно… Почему нельзя знать все, что будет? Ведь тогда можно что-то исправить! Вот если бы я знал, что могу тогда упасть с крыши, что все так будет, - я бы ни за что не полез туда. И ты бы не сломала ногу… И, наверное, я бы не заболел.
- Ну, солнышко, птенчик мой, - все знать невозможно. Есть такой дар, - называется «предчувствие». Никто не знает, что это такое, но порой оно помогает нам предугадать какие-то события в будущем.
- Правда?
- Правда. Вот например, нужно кому-то плыть на пароходе, он берет билет, а в самый последний момент перед отъездом что-то теряет важное, без чего ехать не может..
- Билеты?
- Ну, может и билеты. И пароход уплывает без него. А потом этот человек узнает, что случилась катастрофа и пароход утонул, а он остался жив. И вспоминает, что сам убрал эти билеты, потому что что-то подсказывало ему, что нельзя плыть.
- О! – только и смог пискнуть Вэйви. – А почему я такого не чувствую?
- Не знаю. Наверное, это придет позже.
- Но мысли-то я чувствую! И тебя чувствую, и папу. Вот сейчас ты говоришь со мной, а сама думаешь, - «как хорошо, крылышки совсем чистые стали». А папа сидит в другой комнате, и думает о том, что в его животике как-то совсем пусто, и было бы здорово пообедать. А бабушка ругает дедушку за то, что он умял пол буханки хлема, и сделать тосты вам не из чего.
- Ну надо же! – Воскликнула Сью, поцеловав вышеупомянутое крылышко. – А что Кэлли наша думает?
- А Кэлли сердится на меня за то, что я не разрешил ей нарисовать на мне папиной краской. Она хотела нарисовать солнышко и облака, а еще нарисовать меня в виде птички, и ждет, когда я усну.
- И как у тебя это выходит? Читать мысли?
- А я не знаю. Это как-то так выходит – вы и рядом со мной, и вот тут, - Вэйви коснулся лапой груди, - и вот тут! – коготок стукнул по шлему. – Вы всегда рядом со мной!
- Да ты телепат! – Сью укрыла малыша, завершив процедуру. – Настоящее чудо! А теперь давай отдохни, тебе надо поспать.
- Конечно, мА. Только книгу досмотрю. – Вэйви уткнулся носишкой в страницы.
Спустя пол часа малек посапывал, обхватив лапками подушку. Сью отправилась на кухню, Нэд – в магазин.
Воспользовавшись тишиной, мелкая фигурка девчонки пробралась в спальню. Осмотрела спящего Вэйви. Нет, красок в ее лапках не было, - перспектива быть наказанной возымела действие. Она уже не раз разрисовывала Вэйви всякими нехитрыми детскими узорами, и попка ее помнила о выговорах бабушки. Интерес у нее был другой.
Стараясь ступать как можно тише, Кэлли подобралась к лакированной стенке. Задрав головенку, девочка, наконец, заприметила то, что искала – плоскую увесистую белую коробку. Но как до нее дотянуться? Сью намеренно убрала крии подальше, чтобы сикерлет не утащил конфеты и не смял их за раз. Однако разве для любопытного не в меру ребенка нет такого, до чего нельзя добраться?..
План возник мгновенно. И вот уже к шкафу придвигается стул; с нижних полок снимаются тома «Жизни животных» и Брэма - любимой папиной энциклопедии, за ними – лохматые картонные папки с мамиными докладами и статьями со стола, и – для пущей убедительности – толстая мамина книга по кулинарии. Тонкие девчачьи ножки в разноцветных гольфах карабкаются на получившийся «эверест». Стопка угрожающе шатается под весом малышки, но что это может значить, когда цель – так близка!
Пальчики цепляются за край полки, пытаясь дотянуться до коробки. Еще… и еще… Ну еще чуточку!!!
…Стопка кренится, папки стремительно разъезжаются, и со стуком падают на пол. Листы бумаг разлетаются в стороны. Заверещав, Кэлли повисла на шкафу, пытаясь наути опору. Под весом тельца шкаф также начинает медленно оседать вперед, угрожающе скрипя. Коробка конфет, а вместе с ней и синего стекла вазочка, и фото-рамки, и мамина любимая коллекция фарфоровых и фаянсовых собачек - дождем сыпятся на пол.
- Вэйви!!! Помогииии!!!
- Да что же такое? – Сикерлет вернулая онлайн, рассеянно мигая оптикой. Кликом позже он заметил верещащую девчонку, и наполовину отделившийся от стены шкаф.
..Что дальше произошло, - он и сам объяснить вряд ли бы смог.
Словно какая-то мистическая сила швырнула его вперед, к девчонке. Каким-то неведомым образом он оказался рядом с ней, схватил поперек тельца – и прошипел: «Отпусти шкаф!!! Опусти!!»
Разжав пальчики, Кэлли вместе с сикерлетом рухнула на кровать. К счастью, матрас последней был достаточно мягок, и малышня умудрилась даже не ушибиться. Шкаф все еще возмущенно поскрипывал, - однако так и не рухнул, к радости обоих. Лишь разбросанные по полу черепки фигурок, осколки вазочки да рассыпанные шарики крии говорили о том, что могло произойти.
- Дурочка! – Отругал девочку Вэйви, сонно потирая оптику. – Ты чего вообще делала?
- Конфеты… хотела. – Честно призналась Кэлли, все еще продолжая цепляться за хатчлинга.
- Их нельзя брать без спросу! Мама же говорила. И потом, тебе их нельзя!
- Но ты же сам говорил, что они вкусные!
- Вкусные! Но для меня! Я же не ем ваш шоколад, хотя ты всегда говорила что это сладко!
- Ну.. да. И все равно – это несправедливо! – Фыркнула Кэлли.
- Да все несправедливо. Во-первых, ты не дала мне поспать! Теперь у меня процессор болеть будет! А во-вторых, - лучше бы нам тут все убрать, а то мама сердиться будет.
- Ой! Точно… - Кэлли смущенно отвернулась. – Слушай… а как ты это сделал?
- Что – сделал? – Не понял Вэйви, сползая на пол и принимаясь складывать крии обратно в коробку.
- Ну.. поймал меня, там. Как? Ведь ты не мог допрыгнуть!
- Не знаю. – Пожал плечиками птенец. – Оно как-то само получилось.
- А можешь еще так сделать?
- Не знаю. И вообще, мне мама запретила баловаться, я еще болею.
- Ну, не больно то и хотелось. – Кэлли взяла со стула пакет из-под тетрадей и принялась складывать в него черепки.
Некоторое время дети возились в молчании.
- А знаешь, мне такой сон странный приснился. – Нарушил тишину Вэйви, подбирая последние две конфеты, и закрывая коробку круглой крышкой с кибертронскими глифами.
- Какой? – С интересом отозвалась Кэлли, забравшаяся под стол. – ой, еще конфета.
- Ага! – Вэйви опустился на колени, и взял унее шарик крии. – Ну… Мне приснились два сикера.
- Таких де как ты?
- Неа! Они были большие, и один из них был синий, а другой фиолетовый. Синего я знаю, - его звали Тандер, он был хорошим другом моего данички. Так вот, представляешь, они сначала танцевали в небе, - так красиво!
- Как в балете? – Кэлли всегда нравился балет, она мечтала когда-нибудь самой танцевать, - это собственно была ее заветная мечта.
- Неа, они.. ну, как ласточки, вт так кружились вокруг друг друга. А потом фиолетовый поцеловал синего, и исчез. А синий, ну, который Тандер, - он упал вниз, на землю. Он падал и горел, я думал, он погибнет. Но там, внизу, стоял еще кто-то, и он поймал Тандера на руки. А потом они полетели вместе – только тот, который поймал, летел сам, а Тандер был у него на руках. И он тоже летел. А потом еще и фиолетовый появился. Он взял меня за руку, и сказал, что крылья – они… ну, они внутри, а не снаружи.
- Это как? – Удивилась Кэлли, уставившись на сикерлета.
- Не знаю. Я. Если честно, совсем не понял. – Вэйви пожал плечами.
- А они по-настоящему целовались?
- Конечно!
- А ты когда-нибудь сам целовался?
- Неа. Только мама меня целовала, и папа.
- Ну, это не считается. Вот как мама с папой целуются – ты видел?
- Ну, видел. – Отчего-то смутился Вэйви. – И что?
- А вы также целуетесь? Ну, сикеры?
- Конечно! – Безаппеляционно заявил Вэйви.
- Но… у вас же… ну, губы и рот… они совсем другие! И железные к тому же!
- И что с того?
- Ну как же можно поцеловать – железку! Это как с дверным замком целоваться, или с кастрюлей.
- Да ну тебя. Много ты понимаешь. – Насупился Вэйви, собираясь обидеться. Но тут его щеки коснулись теплые девчачьи губки:
- Спасибо тебе, что выручил меня, со шкафом…. Спасибо, братик!
- Ну вот, то братик, то кастрюля. Ты уж определись! – Улыбнулся Птенец, плюхаясь на кровать.
- Вэйви?
- Что?
- Можно я на тебе солнышко нарисую?
- А, что с тобой поделаешь…
- И облачка?
- И облачка. И все-таки прав был даничка. Все фемочки - ужасные глупышки!

Тот день он запомнил надолго. Настолько, что лучше бы и не вспоминать…
Солнце клонилось к закату, высвечивая сухие былинки травы под тонким инеем снега, отчего предгорье казалось залитым жидким огненным металлом.
Они стояли напротив друг друга – словно две безмолвные статуи. Высокий черный, чуть сгорбленный силуэт – и тонкий, серебристый стан. Черный будто приготовился к прыжку. Серебристый – был напряжен до предела, опираясь на выщелкнутые до упора плосости мечей – остриями вниз, в промезшую хрусткую почву.
Зачем он приехал сюда? Зачем? Зачем вообще была нужна эта встреча? Прошло столько ворн… Что он ожидал увидеть? Что – услышать? На что вообще надеялся?
Небо было чистым и прозрачным, мороз покалывал броню. Из выходов вент-системы и изо рта рвались в морозный хрусталь облака розово-белого – в лучах заката – пара.
Шины словно намертво впаялись в плоть почвы, удерживаемые копытцами ступней-стабилизаторов.
..Зачем?..
..Тот вызов застал его в расплох. Застал под самый конец дежурства, как раз тогда, когда Сайдсвайп, успокоенный, и усталый, собирался зайти в бар, перехватить пару кубов – и потопать в свой отсек. Включить голограф – или плазму, устроиться на платформе, и спокойно насладиться перерывом. Тянущее нытье отпустило, и тянуло в подзарядку. Гул людских голосов утомлял, он был навязчив как жужжание перегревшегося трансформатора. Глупые люди, глупая болтовня, глупые проблемы.
«А, задешь на часок? - Не, у меня дежурство, Грэг, сволочь такая, штрафные впаял. – Ну, как знаешь, а то ж мы Кэти пригласили, она девчонка заводная…»
Сайдс отстраненно наблюдал за разгрузкой ящиков с оборудованием, за снованием человеческих букашек. Его напарник давно слинял куда-то, оставив кибертронца одного. Да, может, и к лучшему. Незачем ему лишний раздражитель.
Как, все же, удачно, что у него одинарный, индивидуальный отсек. Прежде приходилось тесниться в едином ангаре-павильоне. Тогда это была вынужденная мера. Дома, на Кибертроне, Сайдс предпочитал иметь личное пространство. Нет, тихоней он не был, и побузить, и погонять фемок лишний раз, и оторваться в баре, задумать нечто из ряда вон вопреки уставу – за ним тянулся шлейф разнообразных грешков. Но одно было неприкосновенно – Личное Пространство. Его Территория. После «теплого прощания» с Кибертроном об этом пришлось накрепко позабыть. Внешне азартный, не прочь полюбоваться собой, бот сохранял все ту же привычную маску «рубахи-парня», как сказали бы люди. «Я черрртовски хорош!» - любимая фраза лишь подчеркивала его некое превосходство… Но после битвы в Чикаго – Той Самой Битвы – все изменилось. Сайдс вновь открыл для себя Память. Память заключалась в одном-единственном клочке синтетической «бумаги», - той самой, что была в свое время в ходу на Кибертроне. Крохотный бланк Канцелярии Сената со знакомым до боли вензелем. И – простой, не менее крохотный, рисунок.
Две фигурки, - черная и серебристо-голубая с красными полосами, - обнявшись, сидят на ступенях какого-то здания и уплетают крии. Манипуляторы их сцеплены, пальцы переплетены.
«Бэрри и Сайди» - подпись по верху, не менее кривыми, детскими еще глифами.
…Картинка, - возникшая из пепла, из обломков, - кусочек прошлого в длинных когтях черного, угрюмого деса с эмблемами полицейского, - брошенный ему на встречу, через жерло воронки, подхваченный дымом, упавший к ногам на развороченный взрывом асфальт.
Две маленькие Искры, оставшиеся где-то невозможно далеко, - так далеко, что и не охватить взглядом, ни обнять, ни крикнуть, как тогда, - «Нееееет!» - когда что-то еще можно было изменить…
«- Ты плачешь? Что с тобой, Бэрри?
- Я… Кажется, я себе что-то сломал…
- Зачем ты полез туда? Зачем???
- Я.. хотел посмотреть на Айакон. Старшие говорят, там весь город как на ладони…»
«- А мы ведь никогда не расстанемся, правда?
- Никогда!
- А дани говорит, что будет война…
- Они всегда так говорят. Это все чушь..»

Маленький клочек бумаги. Слов. Памяти.
- Зачем, зачем?..
Нет ответа. Красные угли оптики смотрят тяжело, парализуя своей злобой.

…И он сломался.
Должно быть, это был хитрый ход. Вполне в его духе. Рассчет… Сбить с ног, лишить равновесия, погрузить в боль.
«Ты ведь этого хотел, Бэрри?»
Никто не обратил внимания на то, что с ним что-то не так. Лишь Рэтч, кажется, что-то да понял. Его лекарства, в любом случае, немного да помогали. И сейчас он принял две капсулы, и стало получше. Можно забыться, быть может, и выйти на подзарядку…
…Сигнал коммлинка прозвучал как нечто чужеродное, опасное.
Все та же частота.
То же дыхание.
О…
Сайдс ощутил, как нечто буквально выламывает его изнутри.
«Ответить?..»
«- Молчишь?..»
«- Ты убьешь себя. Сигнал засекут.» - Ответил на автомате, не задумываясь. И – спустя нано-клик – дернулся, осознав. Но – поздно.
«- Спасибо за заботу.» - Смешок. – «В восемь, там же».
«- Это… что? Зачем?»
«- Хочу завершить одно дело».
«- Пшел к шаркам!!!»
«- Договорились.»
Контакт разъединился.
Сайд обхватил манипуляторами шлем и зарычал.
«Зачем????? Зачем???»
…Отпроситься с базы не составляло труда. Не составляло – по одной простой причине: он сбежал. Охрана хьюмансов, привыкшая видеть мелькание серебристого бота, охотно распахнула ворота. Тупые, они привыкли что штат автоботов покидает пределы базы лишь согласно внутреннему расписанию и приказам.
Путь до пункта назначения занял четыре часа.
Вечер понемногу вступал в свои права, когда мечник въехал на предгорное, отороченное зарослями кизляка и низкими безлистными в эту пору деревьями, плато. Города, проселки, фермы – все осталось далеко позади. Пустота и тишина встретили Сайда. Приглушив мотор, он трансформировался, активировав оружие.
Он не ждал этой встречи.
Но как же ждал… свидания.
Свидания – с этой черной, меха-бестией, с этой десепто-тварью, что так методично выкручивала его изнутри, метя в самое уязвимое место – его Искру.
Былинки трав – засохшие и жухлые, местами вытоптанные местными парнокопытными и усыпанные коричневыми «орехами» - плодами жизнедеятельности белковых животных, - подрагивали на ветру, слабые, ломкие. Сайдс провел колесом по ости – трава хрустнула, сминаясь.
«Где же он? Где, шарк ему в проц?»
Ожидание – страшнее встречи. Когда ждешь – кажется, все против тебя. Действие – это реальность, это определенность. Ожидание – это сомнения. Какого… он вообще приехал сюда? Зачем? Чего он ждет?..
Спустя орн он появился.
Черная точка вдали, полицейский автомобиль, - он ехал нарочито медленно, не спеша. Сайдсвайпу мнилось – он едва двигается, так медленно рос его силуэт в предночном свете…
«Ты здесь. Долго ждешь?»
Глухой рокот – в подсознании.
«Достаточно».
Первый обмен взглядами. Молчание. Дыхание вент-систем.
Моторы синхронно набирают обороты. Деса-полицейского – низко, угрожающе. Сайда – более тонкими, высокими нотами.
Противники описывают полукруг, словно примериваясь друг к другу.
«Ты не изменился».
«А ты стал другим»
«Возможно».
Тусклый блеск брони. Эбонитово-черной - и серебристой. Короткий боевой клинок - против двух длинных сабель. Прямой взгляд оптики - темно-бордовой и голубой - испытующий, напряженный.
«Ты... Ты должен был сдохнуть еще тогда!!!»
«Как будто смерть насытила бы тебя?» - Рычание, тяжелое, леденящее. Широкая грудь вздымается волнами. Вент-система гудит, вторя реву двигателей, работающих вхолостую.
Пока в холостую.
«Десептикон! Какого шарка ты вообще приперся сюда?!»
«Тебя, юникронов шлакосброс, забыл спросить!»
« Довольно!!» - Струна терпения лопнула.
Иссиня-белое жало метнулось вперед, туда, где билась ненавистная Искра.
... Отвлекающий маневр! Баррикейд скользнул в сторону - удивительно легко для тяжеловесного корпуса - чтобы встретить боковиной клинка норовящее поразить справа острие второй сабли. Гравий хлестанул из-под ног, дробью осыпавшись вокруг.
- Слабак! Ты всегда был слабаком! Думал отсидеться в своих горах? - Голос Сайдсвайпа звенел от ненависти. Ненависть была в нем, в каждой частице этого деса, что один за другим парировал его удары. Ненависть горячая, болезненная, удушающая. Ненависть стала смыслом существования Сайда - с того самого момента, когда он впервые увидел Его. Одного взгляда рубиновой оптики хватило для того, чтобы распознать в этом мрачном черном бойце врага. Того, в битве с кем единственным, пожалуй, и стоит отдать свою жизнь. Никчемную, пустую, полную раздражения - и внутреннего бессилия.
Он обязан его уничтожить. Сейчас. Здесь. Второго шанса не будет, да он и не простит себе, если не...
... Уничтожит его. Серебряный смерч, - так Баррикейд звал его мысленно. Эта кличка возникла сама собой, еще в ту, первую встречу. Гибкий корпус, ловкий, упругий, и смертоносные сабли... Убийца - беспощадный, опасный. Сколько искр уничтожил ты? Но не они были твоей целью, не они. Баррикейд знал это. Знал - и понимал. Вот почему он здесь, сейчас. Вот почему упорно отражает удар за ударом. Голубые топазы оптики разят страшнее оружия. Нельзя отступать, нельзя!
- До последней капли. - Рыкнул Кейд, вскидывая манипулятор - и нанося короткий удар. Почти вслепую - потому что нет сил отвести взгляд. Это странная битва. Каждый корпус работает автономно. Они не видят друг друга - только растреклятую оптику.
…»- Зачем ты ударил его? Бэрри!
- Я никому не позволю тебя обижать!»
... Сайдсвайп успел раньше. Сабля полоснула по плечу, задев чувствительные узлы, с изящной легкостью рассекая сервоприводы. Искры фонтаном высветлили тьму ночи - вместе с болью. Сайдсвайп почувствовал эту боль - и сам зарычал, вторя надсадному реву Баррикейда.
- Убью!!
- Убивай! - Уцелевшим манипулятором Кейд принял удар второй сабли, сжав пальцами лезвие, пытаясь отвести в сторону. Энергон капал на землю фиолетовыми струями.
Голубая оптика была близко. Его казнь. Его смерть.
- Убивай же!!! - Вот, оказывается, чего он хотел все это время.
Смерти.
Вот ради чего он пришел. Вэйв, война, Прайм, - все это было лишь пустым предлогом. Он шел лишь для того, чтобы еще раз взглянуть в эту оптику. И сдохнуть, как и остальные. Потому что нет сил признаться, нет сил справиться с этим безумным жаром, что расплавляет все внутри... Нет сил справиться с одиночеством – оглушающим, нелепым и страшным… С проклятыми стенами опустевшей базы… С самим собой, помнящим себя – другого… И Его…
... По частям, этот корпус, эта боль, эта оптика - убить, убить, убить!! Убить лишь для того, чтобы избавиться, чтобы не пришлось говорить, потому что сказать - значит предать все, самого себя... Значит – вернуться, признать все ошибкой, признать – предательство, признать…
Шарков огонь, как больно!!!
... Тяжелый кулак обрушился на лицо Баррикейда. На грудь. На шлем, и - вновь лицо. Сайдсвайп бил наотмашь, не контролируя себя. Баррикейд не отвечал, только - смотрел, и от этого хотелось бить сильней и сильнее. Вот лопнули тонкие пластины на скулах, обнажив внутренние системы. Вот зашипели рас кромсанные контакты... Вот брызнули искры….
Баррикэйд не отводил взгляда.
Баррикэйд молчал.
- Ты не можешь сдаться вот так!!! Не можешь!!! Не сейчас!!! - снова удар. И вновь. И еще…
Он будет бить. Долго. Так долго, пока он не скажет хоть слова. Пока...
- Не дождешься. – Сайдс не заметил, как положение противника изменилось. Когти манипулятора Кейда сомкнулись на шейной проводке Сайдсвайпа – цепко, мощным захватом. Сомкнулись - и рванули вперед, с силой, заставляя того невольно зашипеть, и увлекая на себя. - Сейчас моя очередь.
Тот зарычал, пытаясь освободиться из захвата. Напрасно! Кейд держал его слишком крепко. Длинные когти рвали проводку и нежные, не защищенные, неловко обнажившиеся шланги и магистрали. Черный мех рывком притянул жертву к себе. Когти второго манипулятора, едва подчинившееся ему, скользкие от энергона, вцепились в пластины нагрудной брони.
- Мой. - Выдохнул дес, подминая более хрупкого бота под себя, угрожающе - и утверждая.
- Ч...что?! - Сайд дернулся, намереваясь вырваться.
Напрасно! Кейд держал его слишком крепко.
- Мой. - Повторил Кейд, упрямо, тяжело.
Две пары оптики смотрели друг на друга, все так же.
- Это... Невозможно..!
- Ты не убил меня. Значит - возможно. - Кейд зарычал, но чуть иначе. - Почему не убил?! Отвечай!! Ты мог!! Я дал тебе шанс!!! Почему не убил??? Говори!!!
Оптика Сайда вспыхнула... И потускнела.
Он проиграл.
Перед всеми.
Перед самим собой.
Перед НИМ.
- Говори же!!!
- Твоя Искра... Так близко... - как-то жалобно прошептал Сайд. Сервоприводы его разом расслабились. Это было его поражение.
Единственный десептикон...
Сайд так долго думал, что ОН должен УБИТЬ его. И ни разу не позволял задуматься о том, что будет если - не сможет? Что будет?? Страх скользнул внутри, страх - но не смерти...
- О Праймас... Так долго...
- Я знаю. Всегда знал. - Кейд все еше держал Сайда. Но лишь одним манипулятором. Второй же скользнул к лицу противника, с какой- то измученной нежностью коснувшись серебристой щеки.
- Кейд... Почему мы? Почему? - прошептал тот, вздрогнув от прикосновения, инстинктивно потянувшись к ласкающей длани.
- Не знаю. - Оптика деса чуть зажмурилась, пластинки век скользнули вниз.
- Я всегда думал, что умру. Когда... Встречу тебя. Думал - и боялся.
- А я желал смерти.
- Я не убил бы тебя, Кейд. Никогда.
- Почему же? - Лицевая пластина Деса приблизилась. Совсем близко, совсем...
- Потому что я... Ждал тебя.
... Когти разомкнулись. Серебряные манипуяторы неуверенно оплели черный корпус. Боль в груди стала нестерпимой, - настолько, что более было невозможно...Обманывать себя...
Сайд потянулся первым. Теперь из бесстрашного воина бот обернулся самой беззащитностью, тонкой былинкой изогнувшись под ним. Губы Кейда нашли его рот - податливый, жаркий, дентопластины сжали нежную глоссу, - до вскрика, до плача. Как он мечтал услышать этот плач... Свет Искры Сайда рвался сквозь пластины груди. Волшебный, желанный свет.
- Мой враг... Мое сокровище. - Прорычал дес на едином вздохе, целуя бриллианты оптики. - Мой...
Смертная, не возможная нежность овладела им. В этой нежности было все - и астроциклы одиночества; и тоска; и бесконечное напряжение; и страх - за него, за то, что так и не увидит...
- Бэрри…
- «Мы ведь никогда не будем ссориться»… Разве не ты это говорил?..
- А разве не ты… дал.. обещание…
- А разве я – его нарушил?..
..губы скользят по лицевой пластине, по острому подбородку, шейным магистралям, плечам, мощной нагрудной броне – и тонкому, гибкому стану – под ней, лаская болезненной, страшной лаской. Энергополя переплетаются, расцветая новым – и странным, и в то же время знакомым.
- Ах ты, старый десептохлам. – Выдохнул Сайд, вместе со стоном, цепляясь за широкие – много шире его! – плечи Баррикэйда.
- Глупый автобот. – Рычит тот, уже где-то в районе пахового отдела, поглаживая узкие, гладкие бедра. – Мой автобот…
………………………………………………….
…Два силуэта сплелись на земле. Два силуэта являли собой единое целое – вечное, мучительное. Не было ни врагов, ни противников. Все, что оставила им война, - исчезло. Могучий черный мех царствовал над хрупким партнером, вспышки молний вторили их порывистым движениям. Это была другая, иная схватка, исход которой был предрешен многие, многие ворны назад, - еще тогда, когда два хатчлинга встретились на той самой площади, под теплым волшебным снегом…
Но вот что-то изменилось. В какой-то едва уловимый миг черный чуть отстранился от серебристого. Протяжный, полный какой-то мучительной тоски – и торжества рык разнесся далеко окрест, вспугнув группу диких коз – и пару вечно голодных волков. На груди его расцвел удивительный цветок света – багрового, мерцающего.
- Нет… - Жалобно возразил Серебристый, пытаясь оттолкнуть Черного.
- Да. – Отмел сомнение тот, вновь смыкаясь с возлюбленным.
Навстречу Красному свету полыхнул Синий, трепетный огонь, обернувшись чарующим, восхитительным неземным пламенем Сверхновой, озарившей корявые силуэты деревьев – и тощие лапы кустов. Синхронный вопль знаменовал Полночь, - а, спустя орн, - и второй, вновь, как и первый, знаменовавшийся вспышкой – но более тихой, и нежной.
Затем все стихло окончательно.
Взошедшая из-за хребта гор луна бережным покрывалом укрыла сплетенные в единое целое силуэты.
……………………………………………..
А утром они разошлись – каждый по своим углам, усталые, и полные какого-то глухого, неясного раздражения – друг на друга.
- Тебя проводить? – Угрюмо бросил Баррикейд, стараясь лишний раз не смотреть на тонкий, какой-то разом утративший уверенности и будто бы ослабевший корпус недавнего любовника.
- Сам доберусь. – Махнул тот, и, свернувшись в альт-мод, покатил прочь.
- Как знаешь. – Проворчал дес, в свою очередь трансформируясь.
Никто из них не обернулся, ни попрощался.
Да и нужно ли оно было, прощание?..
…………………………

- Так, молодец. Давай теперь второй манипулятор... - ладонь Оптимуса легла на стальную кисть, чуть ниже запястья, и выгнула ее вниз, открывая стыки брони над шарнирными соединениями.Капелька масла на тускло блеснувшую гладкую поверхность - и пальцы Праймазаработали, сгибая и разгибав сустав. Десять, двадцать, тридцать раз... Затем - каждый палец в отдельности.
- Вот так, сегодня уже получше, а теперь давай сам, а я тебе помогу. Ты можешь, я знаю. - Голос Прайма звучал мягко, и подбадривающе. - Ну, вот так. Согни пальцы, давай!
Лицо Тандеркрэкера оставалось безучастным и отстраненным. Он был онлайн, однако, казалось, отстранился от всего мира. Оптика его была прикрыта, губы - печально изогнуты. "Зачем вы вернули меня? Зачем не дали умереть?"- словно беззвучно спрашивал он, являя собой немой упрек. И сдаться бы, отступить пред этой глухой обороной... Оптимус не привык отступать. Под руководством Рэтчета ему удалось составить индивидуальную программу по реабилитации несчастного сикера, и упорно претворял ее в жизнь, шаг за шагом. Орны напролет лидер автоботов проводил возле Тандера, со всем тщанием выполняя предписания медика, вызывая неприкрытое удивление, непонимание, - а порой,чего уж там, - и негодование у личсостава. Нет, разумеется, Оптимус продолжал исполнять обязанности лидера... Вот только мало кто мог рискнуть и упрекнуть его лично в том, что собрания стали проводиться возмутительно редко, а рабочий кабинет Лидера медленно покрывался пылью.
Оптимуса можно было понять.
Для всех на базе Синекрылый Сикер был врагом. Памятью о многих потерях. Трудно было судить их за это - и автоботов, и людей. Их было всего двое - кто видел в бывшем Десептиконе не врага, а нечто иное. Рэтчет - ученого и одного из последних представителей гордого и прекрасного рода. Хранителя многих и многих знаний. Оптимус... Что видел он - не было известно никому, пожалуй, даже он сам не мог дать себе ясного ответа на этот вопрос. Глядя на такое отстраненное - и прекрасное лицо, хранящее черты глубокой, безграничной боли, он все сильнее ощущал внутреннее смятение. Чувство неправильности, ошибки; чувство несправедливости - виной которой был он один - жгло его изнутри, заставляя того - холодного в своей рассудочности и беспристрастности - Оптимуса отступать все дальше под напором эмоций. Эмоций, оказавшихся куда сильнее, чем голос разума...
Лишь одно было ясно - он не даст ему погибнуть. Он обязан вернуть это небесное создание к жизни, хоть даже для этого потребуется бесконечное число ворн...
По его требованию служащие переоборудовали для них с Тандером отдельную палату. Для них - потому как оставлять его одного Оптимус не мог позволить. Не имел права, после всего, что случилось. Просторная комната, с широкими, выходящими на окружающий базу лес, окнами, плазменной панелью на стене, Удобной медицинской платформой, с мягким покрытием, и поднимающейся верхней частью; санитарным отсеком, переоборудованным по индивидуальному проекту Рэтча для нужд парализованной Птицы; также здесь находилась необходимая мед аппаратура, и шкаф с различными необходимыми вещами - будь то полотенца, бинты, и прочее, что могло понадобится в любой момент. Кое-что из личных вещей Оптимуса здесь также присутствовало, однако лишь самое необходимое, чтобы не требовалось в случае необходимости оставлять сикера наедине с самим собой. Их распорядок дня был выстроен строго, и четко: подъем; завтрак- сикера приходилось кормить почти насильно, как маленького хатчлинга, с долгими уговорами. Порой проходило много времени, пока он соглашался выпить хоть немного теплого, низкооктанового энергона; да и то, пил он такими маленькими глотками, что Рэтчет предлагал перевести его на внешнее питание. Однако Оптимус отверг это с негодованием, - уверяя, что они справятся, - что Рэтч отступил. Они и правда справлялись, во многом благодаря настойчивости Прайма и его мягким убеждениям. Глоток за глотком - Прайм не убирал куб, пока Тандер не выпьет положенную ему норму. "Ну вот, сегодня гораздо лучше! Видишь, как вкусно;" - подбадривал он его, убирая пустую тару. Потом наставал черед гигиенических процедур и тренировок. Медик точно расписал, какие упражнения необходимо делать, чтобы чувствительность нейросети возвращалась. Вот это вот, пожалуй, было самым трудным. Следовало растирать и за действовать каждое сочленение на корпусе Синекрылого, не допуская застаивания и окисления обездвиженных суставов и направляющих. В идеале Тандер должен был делать часть упражнений сам - там, где он мог двигаться. Что Прайм и добивался, вот как сейчас, принуждая его работать пальцами манипуляторов. К счастью, Рэтч не обманул - тут чувствительность еще сохранилась, и, хоть сикер и был еще очень и очень слаб, - он уже мог самостоятельно активировать ладони и кисти, правда, с посторонней помощью. За все это время он так и не похоронил ни единого слова, словно пребывая в полусне. Однако Прайм разговаривал с ним - тихо, ровно, спокойно, не требуя ответов. Что-то подсказывало ему - придет время, когда Тандер ответит... Разорвет свой обет молчания. А пока - работа, работа, работа.
... Никому во всем секторе не было дела до сикера. Большинство относилось к нему как к балласту, некоторые - Прайм это понимал - предпочли бы его уничтожить, желательно собственными манипуляторами, прикрываясь благими намерениями и фальшивым со страданием к "бедненькому калеке". Так "участливые" люди советуют владельцам усыпить потерявшего возможность передвигаться любимца. Фальшивый гуманизм... Даже Рэтч при всем своем отношении не смог бы пожертвовать работой ради сикера.
Оставался лишь Прайм.
- Ну, давай, еще чуть-чуть. Ты сможешь, вот так! Ты сильный, давай, вот умница, а теперь еще раз.
Пальцы сикера дрогнули, и слабо сжались, отвечая на требования Прайма. Еще раз, и еще.
- Ну, как у нас дела? - в комнату вошел Рэтч, как всегда, с утра, заглянув с утра проведать пациента. - Прайм, ты опять пренебрег под зарядкой. Не пытайся меня обмануть! По оптике же вижу. Что я тебе говорил, а?
- Ему опять снился кошмар. - Передал Прайм по внутренней связи.
- Ничего удивительного. Тебе тоже скоро будет всякая чепуха мерещиться, если не отдохнешь как следует.
- Рэтч, не брюзжи. Успею еще. – Отмахнулся тот.
- Не успеешь. Не хватало мне еще одного пациента. Давай-ка сегодня я тебя подменю, а ты к себе топай, и чтоб подзарядился как следует. Процессору тоже отдых нужен
- Но...
- Никаких "но". – Оборвал попытки возражений медик. – Считаешь, я не понимаю?
- Ладно тебе.
- Не ладно. – Рэтч подошел к сикеру и улыбнулся, заметив как понемногу работает тот, подчиняясь Оптимусу. - А у вас, смотрю, дела все лучше.
- Мы стараемся, Рэтч. – Прайм погладил кончиками паьцев манипулятор сикера. –Вот так понемногу на поправку идем.
- Я вижу. – Медик кивнул. – Перевязку делал?
Прайм кивнул, продолжая упражнения.
- Хорошо. Не забудь вечером повторить.
- Конечно.
- Кстати, твой заказ… он почти готов. Как закончите заниматься – подойди к Перси, он тебе покажет, что удалось сделать. Полагаю, ты должен сам посмотреть и подкорректировать, что не так. И да, у него есть кое какие соображения, думаю, он был бы благодарен, если ты выслушаешь его.
- Как скажешь. Рэтч…
- Да?
- Там… все спокойно?
- Все как всегда. Тишина. Если не считать того, что близнецы в очередной раз заработали по пятое число.
- Надо думать, за дело.
- А то. Я все гадаю, когда у них запал кончится. Этак, если будут продолжать, то они скоро поселятся в медотсеке.
- Что на этот раз?
- Решили на хвост Дино соли сыпануть.
- Рэтч, опять ты со своими хьюманскими словцами.
- Надо же пополнять речевой запас.
- Ох, Рэтч… говори конкретней, что эта парочка опять учудила?
- Да после тренировки подловили нашего Миража в душевой; пока тот себя в порядок приводил, они его личную камеру хранения взломали, пакостники, и парадно-выходной комплект брони всякими словечками исписали. И ведь с фантазией, хулиганье. Их бы энергию да в мирное русло.
- Вполне в их духе. Надо думать, Дино был счастлив.
- Ты даже не представляешь, насколько. Сперва, правда, погоняться за паршивцами пришлось… Но теперь, надеюсь, они умерят свой пыл.
- Да неужели?
- Вполне вероятно. – Медик потер ладони. - Дино Праймусом поклялся, что лично вырежет эти самые слова у них на корпусе автогеном. Правда, заменив некоторые местоимения на более подходящие. Бедняги так перепугались, что пол дня просидели у меня под столом, умоляя не выдавать их.
- Хатчлинги. – Хмыкнул Прайм, и неожиданно улыбнулся. Рэтчет изумленно взирал на фейсплет друга. Как давно он не видел улыбки…
- Ну, вот и все, Танди. Теперь можешь отдохнуть, ты сегодня просто молодец. Мне нужно отойти, я скоро буду, с тобой побудет Рэтч. Хорошо?
Тандер не ответил. Лишь оптозатворы чуть заметно дрогнули.
- Вот и хорошо. Я скоро вернусь. Перси на месте?
-Да, ждет тебя. Только ты поторопись – он вроде куда-то отбыть собрался, так что если хочешь застать его на месте – поспеши.
………………………………………………………